Дело в стиле винтаж
Шрифт:
— Я знаю, время… не на вашей стороне, миссис Белл. Но подумала, что, если можно что-то узнать о Моник, вы захотите это сделать. — Вы согласны? — Я задержала дыхание.
Миссис Белл опустила форму.
— Но зачем мне это знать, Фиби? Вернее, зачем стремиться к этому сейчас? Запросив информацию о Моник, я могу прочитать в каком-то официальном письме, что ее действительно настигла ужасная смерть. Вы думаете, мне это поможет? — Миссис Белл выпрямилась на стуле, скорчившись от боли; затем лицо ее разгладилось. — Фиби, я хочу спокойно провести последние
— Я понимаю — и, конечно, не хочу, чтобы вы мучились или страдали. — В горле запершило. — Я только пытаюсь помочь вам.
— Вы хотите помочь мне, Фиби? Вы в этом уверены?
— Конечно, уверена. — Почему она спрашивает? — Думаю, именно поэтому я очутилась в Рошемаре — это не могло быть простым совпадением — я чувствую, что меня направила туда сама Судьба, Провидение — как ни назови. И с того самого дня я не могу прогнать из головы мысли о Моник. — Миссис Белл пристально смотрела на меня. — Я почти не сомневаюсь, не знаю почему, что она выжила, и вы верите в ее гибель, поскольку именно так все и выглядит. Но возможно, случилось чудо и ваша подруга не умерла, не умерла, не умерла, не умерла… — Мое сердце словно остановилось. Я всхлипнула.
— Фиби, — тихо сказала миссис Белл, — ведь дело не в Моник, верно? — Я смотрела на свою юбку. На ней была маленькая дырочка. — А в Эмме. — Теперь пришла моя очередь посмотреть на нее. Черты ее лица расплывались у меня перед глазами. — Вы пытаетесь возродить к жизни Моник, потому что Эммы нет в живых, — прошептала она.
— Возможно… я не знаю. — Я снова всхлипнула и отвернулась к окну. — Знаю только, что мне так… тяжело и я зашла в тупик.
— Фиби, если вы докажете, что Моник выжила, это не изменит случившегося с Эммой.
— Нет, — хрипло ответила я. — Этого ничто не изменит. Ничто и никогда. — Я закрыла лицо руками.
— Моя бедная девочка, — услышала я голос миссис Белл. — Ну что я могу сказать? Постарайтесь жить своей жизнью и не страдать из-за того, чего невозможно исправить — и что, вероятно, не было вашей виной.
Я с трудом сглотнула.
— Но это была моя вина. И я обречена казнить себя до конца своих дней. Это мой крест, и я буду нести его всю оставшуюся жизнь. — От этой мысли я почувствовала себя невероятно усталой и закрыла глаза, слушая тихое шипение огня и неумолимое тиканье часов.
— Фиби, — вздохнула миссис Белл. — У вас вся жизнь впереди; вы проживете еще лет пятьдесят, а то и больше. — Я открыла глаза. — И вам надо найти способ прожить их счастливо. Насколько это возможно для любого из нас. Возьмите… — Она протянула мне салфетку, и я прижала ее к глазам.
— Это кажется мне невероятным.
— Пока нет, — тихо сказала она. — Но вы придете к этому.
— Вы так и не смогли пережить случившееся…
— Да, не смогла. Но я научилась отводить своим страданиям определенное место, чтобы они не охватывали меня целиком. А вам это
Я кивнула и снова посмотрела в окно.
— Я каждый день хожу в магазин, помогаю покупателям, болтаю со своей помощницей Анни — делаю все, что нужно. Свободное время я провожу с друзьями; встречаюсь с Майлзом. Я функционирую как положено. Но внутри я… борюсь… — Мой голос оборвался.
— В этом нет ничего удивительного, Фиби, ведь вашему горю всего несколько месяцев. Именно поэтому вы столько думаете о Моник. Причиной тому ваше собственное несчастье — вы словно верите, что, воскресив Моник, каким-то образом воскресите и Эмму.
— Но не могу сделать этого. — Я вытерла глаза. — Не могу.
— Поэтому… хватит об этом, Фиби. Пожалуйста. Ради нас обеих — не нужно ничего предпринимать. — Миссис Белл взяла форму Красного Креста, разорвала ее пополам и бросила в корзину для мусора.
Глава 12
Миссис Белл права, поняла я, сидя у себя на кухне и глядя в стол, опершись подбородком на скрещенные руки. Я была одержима Моник — и эту одержимость питали горе и вина. Но мне не следовало пробуждать столь болезненные эмоции в слабой пожилой женщине.
Прошло несколько дней, и я, почувствовав некоторое облегчение, снова пошла к миссис Белл. На этот раз мы не говорили о Моник и Эмме, а обсуждали обычные вещи: новости, местные события — приближалась ночь фейерверков — и передачи, увиденные по телевизору.
— Купили ваше пальто из шелкового фая, — сообщила я, когда мы начали играть в скрэбл.
— Правда? И кто же это?
— Очень красивая модель лет тридцати.
— Тогда оно появится на изысканных вечеринках, — заметила миссис Белл, раскладывая буквы на подставке.
— Уверена в этом. Я сказала ей, что оно танцевало с Шоном Коннери. И ее это сильно взволновало.
— Надеюсь, хотя бы одна из моих вещей останется у вас, — добавила миссис Белл.
— Мне очень нравится ваш габардиновый костюм. Он по-прежнему в витрине. Возможно, я оставлю его себе — думаю, он мне впору.
— Как будет хорошо, если вы станете носить его. О Боже! — воскликнула она. — У меня шесть согласных. И как с этим быть? А… — Она дрожащей рукой выложила на доску несколько букв. — Вот так. — У нее получилось слово «спасибо». — А ваш роман по-прежнему в расцвете?
Я подсчитала очки.
— С Майлзом?
— Да. А кого еще я могла иметь в виду? — удивилась миссис Белл.
— Тридцать девять — хорошее число. Я вижусь с Майлзом два-три раза в неделю. Посмотрите… — Я достала фотоаппарат и показала миссис Белл фото, сделанное в его саду.
— Красивый мужчина. Странно, что он так и не женился во второй раз, — задумчиво проговорила она.
— Меня это тоже удивляет, — сказала я, переставляя свои буквы. — Он говорил, что лет восемь назад у него была любимая женщина, а в прошлую пятницу за ужином в «Мишлен» объяснил, почему у них с Евой ничего не получилось: она хотела иметь детей.