Дело возбуждено... (сборник)
Шрифт:
Хаиткулы без всякого интереса выслушал ее байку, он знал, что среди осужденных женщин такие истории распространяются часто. Своего рода фольклор. Он ждал от Ханум чего-то другого, какой-нибудь хитрости, а все свелось к сентиментальной выдумке.
— К вопросу о джентльменах мы скоро вернемся, — сказал он сухо. — Сейчас давайте окончательно разберемся с вашим наследством, полученным от матери… Не было его, как не было прежде и клада.
Хаиткулы выложил перед ней весь ворох доказательств, которые собрал Бекназар. Он говорил не очень долго, но так весомо, что Ханум
— У кого покупали? Можете назвать хотя бы одного человека?
— Нет. Сама я этим не занималась. Помогал скупать посредник.
— Имя, фамилия?
— Шариф Шаимов.
— Кто он?
— Работал у меня шофером.
— Если устроим с ним очную ставку, он подтвердит, что скупал для вас золото? Уверены в этом?
— Конечно. Только если сможете уговорить его прийти.
— Уехал куда-нибудь?
— Уехал!
— Куда?
— На тот свет!!
Хаиткулы вздрогнул, в сердце вонзилась иголочка. Никто никогда на допросах его так не разыгрывал. А в глазах Ханум прыгал злой огонь: «Ну что? Получил?»
Она встала, и никто не усадил ее обратно. Взяла ручку, подписала, не читая, протокол, который тут же протянул ей Бекназар. У нее было одно намерение — поскорее уйти отсюда, и Хаиткулы не стал бы ее задерживать, но подал голос Бекназар:
— Ханум, вам передает привет Мегерем.
Она резко отвернулась:
— Он здоров? Видели его?!
— Здоров. Я его видел в махачкалинской тюрьме. Он обвиняется в покушении на жизнь двух милиционеров. Кроме того, на какие средства он купил два дома, две машины и все остальное?
Ханум слушала его стоя, потом рухнула на стул. Затряслась в рыданиях. Бекназар налил в стакан воды, протянул ей, она ударила его по руке. Стакан отлетел в сторону, осколки стекла со звоном стукнули об дверь. Она распахнулась, показалось испуганное лицо конвоира. Ханум встала, пошла к открытой двери, потом обернулась, посмотрела на Хаиткулы, вернулась и снова села. Сквозь слезы проговорила:
— Гражданин майор, Мегерем ни в чем не виноват. Как его можно спасти? Я скажу вам, откуда взялись монеты, только облегчите его участь…
Хаиткулы и сам понимал, что тайна золотых монет остается не раскрытой до конца. Возможно, часть их, как и драгоценности, были по дешевке куплены Ханум, а остальные?.. Что он мог сказать ей сейчас? Что позаботится о ее муже? Постарается найти для пего смягчающие его вину обстоятельства? Чепуха! Не может он этого сделать даже ценой потери ключа к разгадке тайны этих монет.
— Во-первых, Мегерем виноват, и вы напрасно его защищаете, во-вторых, я не могу брать на себя невыполнимых обязательств. И о его, и о своей судьбе вы должны позаботиться сами, и чем скорее, тем лучше.
Через несколько дней городской суд осудил Ханум Акбасову за незаконные операции с золотом и за соучастие в хищениях на винозаводе, она была отправлена в женскую исправительно-трудовую колонию.
Хаиткулы
— Что мы предпринимаем, чтобы выйти на след преступников? Из Ташкента ничего утешительного не сообщают. Что скажешь, Хаиткулы?
— Все-таки я склонен думать, что они или из нашего города, или в крайнем случае из близлежащих районов. Стоило бы тщательно просмотреть картотеки прежнего областного управления внутренних дел. Можно посоветоваться и с пенсионерами, которые прежде работали в милиции…
— Хорошая мысль.
Джуманазаров позвонил кому-то, поздоровался, расспросил о здоровье…
— Да, да… виноваты, справедливо обижаетесь, но если бы и вы справились о наших сотрудниках, они б немало обрадовались… Им ваши советы очень пригодятся…
Объяснил причину своего звонка:
— К вам зайдет наш начальник угрозыска. По важному вопросу… Сам все объяснит. Можно сегодня? Хорошо, передам ему. Придет.
Потом сказал Хаиткулы:
— Полковник в отставке. До того как упразднили у нас область, он был начальником областного управления внутренних дел. Я долго под его началом работал. Хорошо мы работали. Он тебя ждет после работы. Человек интересный, прекрасный рассказчик.
Хаиткулы отнесся к этому поручению как к приказу, оно не огорчило его, но и не обрадовало. Скорее даже огорчило. Джуманазаров по нахмуренному лицу Хаиткулы, по морщинам, вдруг проступившим на его лбу, понял, что совершил бестактность, не узнав даже, свободен ли майор сегодня вечером. Хотел извиниться и тут же забыл об этом.
Ветеран-полковник встретил Хаиткулы приветливо. Провел гостя в кабинет, одна стена которого целиком была закрыта стеллажом с книгами. На просторном письменном столе, стоявшем под окном, если его освободить от бумаг и книг, можно было бы сыграть партию в настольный теннис. Хаиткулы полковник усадил в кресло.
По всему было видно, что отставной полковник не разучился ценить свое и чужое время. Манеры, обстоятельность в разговоре, точность изложения мысли — все показывало, что полковник прошел настоящую профессиональную школу. Он понравился Хаиткулы с первой же минуты, а больше всего понравилось чувство собственного достоинства, с каким он держался.
Полковник говорил внятно и обдуманно.
— Нераскрытых преступлений теоретически не должно быть. Но, к сожалению, остаются и такие. Бывает, что мы сами виноваты в этом. Многое портит горячность… У хладнокровия тоже должна быть граница, иначе оно превращается в излишнюю осторожность, начинает тормозить следствие. В принципе же любое преступление может быть раскрыто. Ведь нас какая армия, и мы не одни, кроме милиции и прокуратуры, есть комсомол, дружинники, школьники, партийные, профсоюзные организации… Преступник, по существу, сразу оказывается в изоляции, никогда не знает покоя, а ведь это страшно для человека. Это, собственно, и есть его конец! Чуть криво ступил — все, попался. Дома, на улице, в кино, даже в пустыне, везде надо остерегаться, ни на ком лишнее мгновение нельзя взгляд задержать — вдруг заподозрят, вдруг узнают!