Дело всей жизни

Василевский Александр Михайлович

Что касается сроков проведения операции по освобождению Крыма, то решили просить разрешения Ставки начать ее войсками 4-го Украинского фронта на Перекопе и Сиваше 5 апреля, а на керченском направлении, по настойчивой просьбе Климента Ефремовича, через 2–3 дня после этого, то есть после того, как войска 51-й армии возьмут Джанкой и будут развивать наступление на Симферополь.

Операция по освобождению Крыма, как известно, была осуществлена успешно.

Еще раз считаю возможным заметить, что подобная практика, когда начальник Генерального штаба значительную часть времени находился на фронте в роли представителя Ставки, может, и не является лучшей формой его деятельности, но я не решусь ее осуждать. В тех конкретных условиях,

как я уже и говорил, это, видимо, было неизбежно и способствовало конкретному оперативному руководству военными действиями со стороны Верховного Главнокомандования.

Генеральный штаб за годы войны проделал огромную работу, причем особенно она была плодотворной в период наступательных действий Вооруженных Сил СССР. Но прежде чем стать эффективным оперативным органом Верховного Главнокомандования, он прошел путь поисков своего места в стратегическом руководстве, своей организационной структуры, методов своей работы.

Мне приходилось слышать, что эти вопросы в предвоенные годы не были достаточно глубоко решены, а потому-де, как только страна вступила в войну, Генштаб был вынужден перестраиваться.

В принципе, полагаю, нет ничего необычного в том, что с началом войны Генеральный штаб в какой-то мере перестраивается, ищет более совершенные структуру и методы своей деятельности, Как бы ни была глубоко продумана его работа в мирное время, война неизбежно заставляет вносить те или другие изменения. Это объективно необходимые изменения, идущие на пользу делу.

Как только началась война, существовавшие в Генеральном штабе отделы Северо-Западный, Западный, Юго-Западный, Ближневосточный и Дальневосточный были упразднены и взамен них созданы направления по числу фронтов. Этой реорганизации требовали интересы руководства вооруженной борьбой.

Принес также пользу созданный, хотя и временно, институт представителей Генерального штаба на фронтах, в армиях, отдельных корпусах и дивизиях.

Но поскольку война вначале пошла не так, как хотелось бы, поиски лучшей организационной структуры иногда велись поспешно и были не совсем оправданы. Опыт показал, что можно было бы не идти на создание с независимыми от Генштаба функциями Главного управления формирования и укомплектования войск, а также на передачу Управления военных сообщений в Главное управление тыла Вооруженных Сил. Генштаб после этих введений смог больше времени уделять решению оперативно-стратегических вопросов. Но сразу же возникли организационные трудности. То, что за Генштабом были оставлены функции контроля за этими управлениями, оказалось недостаточным для решения по существу задач формирования и укомплектования войск и организации перевозов.

Дело в том, что план организационных мероприятий и укомплектования непременно должен быть увязан с оперативными задачами Вооруженных Сил и удовлетворять тем требованиям, которые предъявляет к организации и вооружению войск современный бой, а так как всеми этими данными в полной мере мог располагать только Генеральный штаб, следовательно, и разрабатываться этот план мог не где-либо, а только в Генштабе. Еще сложнее обстояло с военными сообщениями, потому что план объема и направления перевозок, и особенно оперативных, мог готовиться только в Генеральном штабе. Перед Московской битвой начальник тыла А.В. Хрулев с работниками Наркомата путей сообщения сидели у меня в кабинете и вместе с работниками Генштаба составляли план перевозок резервов оружия, боевой техники, боеприпасов и т. д. И так случалось каждый раз, когда приступали к подготовке очередной операции.

В годы войны трудно и практически неоправданно отделять от Генштаба как организационно-мобилизационную работу, так и военные сообщения. Поэтому уже в 1943–1944 годах, когда был накоплен достаточный опыт стратегического руководства, они вновь стали составными частями аппарата Генерального штаба. И.В. Сталин легко дал согласие на возвращение к той структуре Генерального

штаба, которая в принципе была разработана в предвоенные годы и с которой мы встретили войну.

Бывало и так, что ненужность новых введений становилась очевидной почти сразу же. В первые дни войны по указанию Сталина был образован институт советников начальника Генерального штаба на положении его внештатных заместителей. Их было шесть. Для такой роли подобрали подготовленных и авторитетных военачальников. Они самым серьезным образом отнеслись к своему назначению и горели искренним желанием помочь Генеральному штабу. Но на практике получалось так, что приходит тот или другой советник к начальнику Генштаба, усядется и начинает высказывать, что, по его мнению, делается неверно и что нужно делать, как организовать работу Генштаба и управление войсками. Советники не несли ответственности ни за работу Генштаба, ни за деятельность командования фронтов, ни за состояние войск. Пришлось отказаться от такого института.

Не принесли желаемых результатов, как уже об этом говорилось ранее, главные командования направлений, созданные в начале июля 1941 года.

Несмотря на то что главкомами направлений были назначены наиболее опытные и авторитетные военачальники — К.Е. Ворошилов, С.М. Буденный и С.К. Тимошенко, наладить более конкретное и оперативное руководство через них не удалось, и не удалось главным образом потому, что они не были наделены соответствующими полномочиями и у них не было для этого ни сильных, работоспособных штабов, ни резервов, чтобы активно воздействовать на военную обстановку. А так как события на фронтах менялись быстро, то Ставка, как правило, не имела возможности давать директивы фронтам через промежуточное звено, а вынуждена была обращаться непосредственно к исполнителям — командующим фронтами. Поэтому к лету 1942 года, как я отмечал, главные командования стратегических направлений были расформированы, и Ставка взяла на себя непосредственное руководство фронтами.

Несколько иначе произошло с управлением войсками на Дальнем Востоке. Здесь, при чрезмерной удаленности командования фронтов от Ставки, при крайне ограниченных по тому времени надежных средствах связи Москвы с Дальним Востоком, при единой стратегической цели, которую решали войска фронтов, Главное командование советских войск Дальнего Востока, по оценке Ставки и ГКО, полностью себя оправдало.

Затрону еще один вопрос, хотя он и не прямо связан с организационной структурой. Осенью 1941 года решением Ставки были расширены права и обязанности главнокомандующих и командующих родами войск Вооруженных Сил и некоторых начальников главных управлений Наркомата обороны, а сами они возведены в ранг заместителей наркома обороны.

Такая мера в принципе, казалось бы, давно назревала, и мы не возражали против нее. Но очень скоро почувствовали, что в ней не все продумано до конца. Когда каждый главнокомандующий войсками Вооруженных Сил и начальники многих Главных управлений стали заместителями наркома, в их действиях временами проглядывалась склонность к автономным решениям. Каждый из главнокомандующих и начальников главных управлений был, как и начальник Генштаба, в ранге заместителя наркома обороны и не всегда считался с указаниями начальника Генерального штаба, даже санкционированными Ставкой.

Подобные ненормальные отношения тормозили руководство Вооруженными Силами. Пришлось доложить И.В. Сталину. В результате последовало новое решение. Как только было сокращено количество заместителей наркома обороны до двух, все встало на свое место.

Вряд ли нужны какие-то советы или выводы по поводу организационной структуры Генштаба в годы войны. Структура Генштаба — величина не неизменная. Все объективно необходимые изменения в ней обусловливались интересами повышения роли Генштаба в руководстве вооруженной борьбой. Свое слово в этом сказали и трудное начало войны, и огромный размах военных действий — от моря и до моря.