Дело, взорвавшее СССР

Раззаков Федор Ибатович

Между тем, изучение этого вопроса показало, что наша пропаганда в печати и по радио, а также наша информационная деятельность в Пакистане, Индии, Афганистане и Бирме ведутся в весьма ограниченном масштабе и недостаточно активно.

В радиопередачах Узбекистанского комитета радиоинформации для стран зарубежного Востока вопросы свободы личности и особенно свободы религии в СССР поднимаются очень редко. По этим вопросам нет по существу никакой литературы.

Следовало бы организовать выступления по нашему радио, а также в иностранной печати представителей Духовного Управления мусульман Средней Азии и Казахстана с опровержением клеветнических слухов и сообщений об отсутствии свободы религии в Узбекистане и других среднеазиатских республиках.

Ничем

не оправдано прекращение в 1948 году выпуска журнала Духовного Управления мусульман Средней Азии и Казахстана. Необходимость в таком журнале очевидна. Отсутствует путеводитель по религиозным местам Узбекистана.

Многие имеющиеся в Узбекистане мечети, мазары и религиозные памятники находятся в запущенном состоянии и используются не по назначению.

Так, например, в левом крыле ремонтируемого ныне здания медресе Барак-хан, где намечается открыть Ташкентское духовное училище, расположена керосиновая лавка Ташпромторга.

Принадлежащее духовному управлению здание, расположенное на территории дворца центральной соборной мечети Тилля-шайх, занято под физкультурный зал школы № 23, окна этого здания выходят во двор мечети.

В непосредственной близости от медресе и центральной соборной мечети, на арке старогородского рынка, установлен мощный репродуктор-рупор, который включается во время богослужения и заглушает молитву.

Имеющаяся при мазаре Имам Каффал Шаши мечеть занята под общежитие учащихся автошколы; на куполе этой мечети, над религиозным знаком-полумесяцем, установлен красный флаг.

Мазар при соборной мечети Шайх Зайнуддин передан в ведение архитектурного управления, находится под замком, в результате чего духовники нередко лишены возможности показать этот мазар иностранным гостям. Например, во время пребывания в Ташкенте албанской делегации в план входил показ упомянутой мечети, но, к удивлению гостей, никак не могли найти сторожа, у которого хранятся ключи.

В мечети и мазаре Зинги-Ата, расположенных в Янги-Юльском районе Ташкентской области, разместился веревочный цех промартели общества слепых.

Все упомянутые мечети и мазары не только представляют собой ценные архитектурные памятники, но и широко известны в мусульманских странах зарубежного Востока, как «святые места». Приезжающие в Узбекистан иностранные делегации, особенно из мусульманских стран, проявляют большой интерес к этим «святым местам» и стараются их посетить.

Приведенные и подобные им факты неправильного содержания и использования мечетей и мазаров порождают недовольство у духовников и верующих, а также производят плохое впечатление на иностранных гостей и вызывают отрицательные отклики за рубежом. Все это играет на руку американо-английским империалистам и используется ими для клеветы на советский строй в провокационных целях.

Считаю, что требуется вмешательство Бюро ЦК КП Узбекистана в это дело.

Проект постановления прилагаю.

Ш. Рашидов».

Эта записка возымела немедленный эффект. Рассмотрев ее, Бюро ЦК КП Узбекистана приняло целый ряд решений, которые предлагал осуществить Рашидов.

Согласитесь, факт появления подобной записки из-под пера Рашидова мог трактоваться определенными людьми в Москве, как «примиренческо-покровительственное отношение к религиозным чувствам мусульман» и «националистическое извращение», что в глазах такого ярого атеиста, каким был Хрущев, могло выглядеть как преступление. И в таком случае Рашидову никогда бы не видать поста руководителя республики. Однако в ЦК КПСС, а также в КГБ, органы которого тоже пристально следили за республиканскими элитами, оказалось куда больше трезвых голов, которые прекрасно понимали, что на фоне Сабира Камалова и стоявших за ним людей такие националисты, как Рашидов, являются скорее благом, чем злом. И это было правдой. Широко образованный и осторожный Рашидов выступал за умеренную исламизацию республики, в то время

как Камалов и K°, решив, что Центр утрачивает рычаги управления республиками, вознамерились решить проблему «одним скачком». За что, собственно, и поплатились.

Напомним, что последние 20 лет только представители двух кланов — ташкентского и ферганского — возглавляли высшую партийную власть в республике (в 1938–1950 и 1950–1955 это были «ферганцы» Усман Юсупов и Амин Ниязов; в 1955–1957 и 1957–1959 — «ташкентцы» Нуритдин Мухитдинов и Сабир Камалов). И это было вполне объяснимо, поскольку Ташкентская и Ферганская области считались в Узбекистане передовыми по всем показателям, в том числе и по валовому выпуску промышленной продукции. Однако во второй половине 50-х в Москве, видимо, окончательно пришли к убеждению, что ставленники этих кланов утрачивают свой лимит доверия, а в вопросах национальных отношений и вовсе себя дискредитируют. И Центр вдруг обратил внимание на то, что Ферганская область является самой происламистской в Узбекистане. Все это, без сомнения, было на руку представителям самаркандского клана, одним из ярких представителей которого был именно Шараф Рашидов.

Как уже говорилось, кампанию по замене первых секретарей среднеазиатских республик Москва начала с Туркмении: в декабре 1958 года к ее руководству был приведен Джума Караев. Следующим в списке должен был стать Узбекистан, куда кампания должна была докатиться спустя три месяца — в марте 1959 года. Республиканская элита, естественно, об этом была прекрасно осведомлена, тайной для нее был только один вопрос: кто именно станет новым хозяином республики. Хотя выбор кандидатур был, в общем-то, не особенно и обширен.

В число главных претендентов входили два человека: президент Узбекистана Шараф Рашидов («самаркандец»), который, как мы помним, еще полтора года назад (в 57-м) баллотировался на этот пост, но в итоге проиграл Сабиру Камалову, и 1-й секретарь Самаркандского обкома Ариф Алимов («ташкентец»). Учитывая, что последний 1-й секретарь был представителем «ташкентского» клана и в глазах Центра себя дискредитировал, можно было предположить, что больше всего шансов у Рашидова. Между тем в первой половине февраля 1959 года Рашидов отправился в Москву. Как выяснится, это будет его последняя поездка в столицу в ранге президента Узбекистана. Привела же его туда служебная необходимость. Во-первых, он присутствовал на открытии Третьей декады литературы и искусства Узбекистана, которую почтили своим присутствием Н. Хрущев, а также 1-й заместитель Председателя Совета Министров СССР А. Микоян и секретари ЦК КПСС А. Аристов и Е. Фурцева. Во-вторых, 23 февраля Рашидов в качестве заместителя Председателя Президиума Верховного Совета СССР участвовал во встрече Хрущева с премьер-министром Великобритании Гарольдом Макмилланом. Декада продлилась до 24 февраля: в тот день в Большом театре состоялся заключительный концерт, который вновь посетили Хрущев и Рашидов. Сразу после завершения декады Рашидов вернулся на родину, а спустя три недели был избран на пост 1-го секретаря ЦК КП Узбекистана.

В годы горбачевской перестройки, когда союзная элита начала процесс дискредитации Рашидова, на авансцену пропагандистской кампании был вытянут миф о том, что он попал на пост руководителя Узбекистана случайно. Творцами этого мифа были два известных узбекских писателя: Камиль Икрамов (сын Акмаля Икрамова, который был главой Узбекистана в сталинские годы и который был репрессирован в 37-м) и Тимур Пулатов. Причем отметим, что первый одно время (в конце 60-х, о чем речь еще пойдет ниже) находился в контрах с Рашидовым, не сойдясь с ним во взглядах на литературные процессы, происходившие в республике, однако спустя десятилетие изменил свои взгляды и в октябре 1979 года написал Рашидову длинное письмо, где были следующие строчки: «Всякий раз я испытываю наплыв счастья, сознавая, что невероятно трудное дело, начатое моим отцом, вот уже столько лет находится в Ваших удивительно добрых и в то же время могучих руках. Это сочетание благословенно!..»