Дело житейское
Шрифт:
В своё время в прошлой жизни я слышал о том, что немцы во вторую мировую выжигали французов из линии Мажино с помощью огнемётчиков, причём с большим успехом. Лягушатникам понадобилась всего пара дней в их самых неприступных бункерах, чтобы сдаться на милость бошей. И сейчас мне было тяжеловато осуждать за это потомков галлов и франков. Причём отринул я осуждение сразу в нескольких смыслах. Ну подумаешь они там построили линию укреплений только на границе с немцами, но не дотянули её до морского берега и солдаты рейха радостно обошли без шуток огромное инженерное сооружение. Накладочка случилась, бывает.
Я вот тоже думал, что каменного саркофага и помощи духов
Вдруг я почувствовал магический всплеск. Если сравнить то что было раньше с ливнем, что хлестал в лицо, то сейчас нас будто накрыла волна и мы оказались под водами настоящего моря энергии. От боли во всём своём естестве я непроизвольно зарычал, сжимая зубы до хруста. Но как и любая нормальная волна, эта благополучно схлынула и мы все вдруг почувствовали, что энергия за пределами саркофага больше не бушует. Означать это могло только одно, птица наконец догорела и всё закончилось.
Пожалуй никогда ещё мы с Петром не работали так быстро и усердно, как в этот день! Камень «пробки», что закрывала бутылочное горлышко пещеры стёк вниз едва ли медленнее воды, затем мы разделили саркофаг на две половины тонкой линией и я изо всех сил толкнул его переднюю часть, обжигая ладони и спину, которой упёрся в по прежнему неподвижную сторону своего убежища. Передняя крышка ещё падала вниз, моё сознание отмечало, что камень пещеры имеет красный цвет магмы, а я бежал к выходу, ощущая что мои ботинки горят на ногах. Но наконец короткий путь по этому филиалу инферно закончился и мне удалось, извернувшись в странном кульбите, вывалиться на вертикальную стену скалы, съезжая по ней на манер капли на стекле. Обожжённые ладони конечно были этим не совсем довольны, но буквально пару десятков метров. Затем мы с Петром остановили спуск, а кожа на руках ощутила прохладу камня. В теории конечно он был нагрет солнцем, но мне сейчас всё не раскалённое до красна казалось холодным. Да даже туши сейчас Океанида мои сапоги кипятком я наверно был бы не против!
Правда долго радоваться свежему горному ветерку, прижимаясь лбом к прохладной скале мне не удалось. Сверху раздались хлопки крыльев, кто-то приземлился мне на голову и я услышал в своём разуме голос:
— Как, вы уже уходите?
А потом наглая птица клюнула меня в макушку! Я так охренел, что даже не нашёл что матерного ответить! Только выдавил из себя:
— С дятлами чай не пью.
Надо мной раздались новые хлопки и на плечи приземлились ещё два феникса, которые размерами едва превышали голубей, но в остальном полностью повторяли своего орлоподобного
— Не обижайтесь на моего брата, юноша. Тела малых детей порой шутят с нашими разумами странные шутки.
— Импульсивные поступки и слова едва ли не самое безобидное, что может выкинуть новорожденный феникс.
С уверенностью могу сказать, что сначала со мной поговорили с правого плеча, а потом с левого. Это было чертовски странно, всё таки телепатия отнюдь не звук. Но уж есть, что есть. Хорошо хоть голоса новорожденных птиц не звучали в моём разуме так громоподобно, как слова их родителя. Во время разговоров с ним ей духам хотелось непроизвольно зажимать уши, даром что даже ежу была понятна бесполезность этого действия при общении разумов.
— Ох, не было печали — проговорил я в ответ, потихоньку съезжая вниз на твёрдую землю, что бы не изображать из себя человека паука в турпоходе — Так вы все трое ещё и пацаны?
В ответ в моё разуме раздался смех на три голоса, а через несколько секунд с макушки раздалось:
— Мы лишены подобных глупых ограничений плоти — птица слегка подвигала лапами, удобнее вцепляясь в мои волосы и продолжила — Но если тебе так удобнее, то можешь смело считать нас мужчинами. Рациональный тип мышления нам всё таки ближе эмоционального.
— Сказал тот, кто первым делом в этой жизни уселся мне на голову и ударил по ней клювом — буркнул я — Как вас звать-то?
— Пока между нами нет договоров, наши имена ни к чему — ответили мне справа — И кстати да, сидеть на своём помощнике, пусть и невольном, не совсем вежливо.
— Помощнике? — приподнял я бровь, наконец спустившись вниз и посмотрев на птиц, перелетевших на камни.
— Наш родитель оставил нам часть своих воспоминаний — ответил мне один из фениксов — В числе прочего он упомянул и о вашем договоре и о своей задумке.
— Видишь ли, новорожденные фениксы чрезвычайно уязвимы — продолжила другая птица — Не в плане даже самих своих сил и возможностей. Просто сгорев мы можем возродится не здесь, чтобы объяснить своим недоброжелателям ошибочность их действий, а пойти дальше по дороге перерождений, не набрав сил и знаний за это. Разумеется на новом перерождении это скажется не лучшем образом.
— А ты одним своим присутствием впитал часть энергии, которая уходила во вне несмотря на все усилия нашего родителя по её закольцовыванию. Не говоря уже о заделанном входе, который надо было открыть едва мы родимся.
— С чем ты успешно справился, чтобы не зажарится самому.
Птицы говорили друг за другом и было не совсем понятно, дразнят ли они меня таким образом или сейчас их разумы тоже связаны и параллельно плотно общаются между собой. Хотя в принципе верны могли быть оба варианта. Уж больно вид у них был хитрый, даром что клювы вроде бы чисто анатомически не могут изображать озорные ухмылки.
— В целом ясно, папаша ваш сказал мне не всё — ответил я, тоже примостившись на камне — Кому кстати может приспичить вас убить?
— Ну вообще таких хватает. Здесь нам могут причинить неприятности драконы из-за нашей давней хоть и тихой вражды, а так же демоны, которые вечно ненасытны в погоне за энергией магии.
— К счастью на этом ваш мирок в целом и исчерпывается. А так хватает мест, где даже алхимики могут представлять для нас опасность.
— Не говоря уж о просто магических тварях.
— А я то считал, что этот мир как раз невероятно богат на магию — осталось мне рассмеяться. Подумать только, есть места где феникс может стать просто наборов алхимических ингредиентов!