Деловая письменность Приенисейской Сибири XVII в. как источник региональной исторической лексикографии
Шрифт:
– Всегда к вашим услугам, Айлин-ханым. К таким ногам – только весь мир… Может застрахуем? Слышал, у вас муж – юрист. Должен разбираться в таких вещах...
Он продолжает шутить на грани фола. А я специально тяну носочек, спускаясь. И даже тихо-тихо радуюсь, что коленка снова выглянула, Айдар это заметил.
– С мужем договаривайтесь, я в юридических вопросах ему доверяю.
Салманов поднимает взгляд к моему лицу и снова выражает утрированное удивление. Мол, "да ничего себе, сколько доверия"...
Во
А вот ощущать на себе мужские ухаживания очень приятно. Это со мной чуть ли не впервые, если честно. Айдар сам захлопывает дверь, но руку мою не выпускает. А я и не рвусь.
Он забрасывает ее себя на локоть, машина мигает фарами.
Муж делает шаг в сторону красивого крыльца. Я – за ним.
Конечто, всё это шутки. Такое же кокетство, как с официантом в кафе. Я помню, что влюбляться нельзя. Происходящее сейчас – вежливость, не больше.
Но как выбросить из головы это ненастоящее «к таким ногам – только весь мир»? и как мне этого не захотеть?
***
Мы с босоножками удобно устроились на красивом кресле и нервничаем теперь значительно меньше. Во-первых, потому что дошли без приключений. Во-вторых, потому что память меня не подвела и выглядит заведение очень достойно. Меню тоже – пальчики оближешь. Да и, судя по лицу Айдара, он не разочарован. Это… Сильно меня радует.
А еще на него крайне сложно злиться. Или может дело во мне, но я уже всё простила. Всё забыла.
Бью себя по рукам, а всё равно получаю удовольствие от его присутствия рядом. Придумываю себе соревнование с женщиной или женщинами, с которыми у него интим, и решаю, что буду победительницей, потому что на ужин же он меня зовет…
У меня спрашивает, что здесь вкусно и что я пробовала. К моей рекомендации прислушивается.
Пусть это самообман, но сегодня я займусь им с большим удовольствием.
Нам приносят напитки, Айдар сразу тянется к своему кофе, а я смотрю на трубочку лимонада, но держусь.
Он делает глоток и кривится.
– Горько? – перехватывает мой на ровном месте взволнованный взгляд, улыбается.
– Кофе должен быть горьким. Не переживай, я уверен, мне всё понравится. Ругаться с шефом не пойду…
Закусываю губу, опускаю взгляд. Об этом я даже не думала. Просто… Во всем и всегда очень стараюсь. Важно понимать, достаточно ли приложила усилий.
– Вы же юрист… Кто вас знает… – Пожимаю плечами, решая пошутить в стиле Салманова. Он качает головой и снова ухмыляется. Я снова же хочу попасть в его голову.
Там, наверное, столько знаний о мире. А еще, возможно, мысли обо мне. Должны же быть… Хоть какие-то…
Ерзаю на кресле и забрасываю ногу на ногу.
Каблуки – это, всё же, творение не божье. В них чувствуешь себя одновременно и уверенной, и беззащитной. А еще привлекаешь внимание, которое стоило бы посчитать ненужным. Но оно так нравится, что хочется еще…
Мы с Айдаром одновременно отрываемся от моей покачивающейся ноги. Вскидываем взгляды на официанта, который довольно быстро принес наш заказ.
Пахнет лисичками и мясом. Ну неужели не идеально?
Хотя от Салманова хочется, конечно, услышать, что мой ужин был не хуже.
Передо мной опускается тарелка. Краем глаза отмечаю, что Айдар взял вилку, нож, приступает к еде сразу же. Я так не могу. Может быть пока.
Шепчу себе под нос: «Бисмиллях», и только потом тянусь за приборами. Да и то замираю на полпути, слыша:
– Можешь громче говорить.
Наблюдательность мужа в очередной раз поражает. Я захлопываю успевший приоткрыться рот и киваю. Даже не знаю, почему вдруг стыдно, но одновременно с этим приятно…
– Просто вы так не живете… – Оправдываюсь невнятно, становясь причиной очередной прокурорской усмешки.
– Ты меня в детство возвращаешь… Вся такая… Как я помню.
Каждое его слово греет. Я пытаюсь скрывать это за тепловатым равнодушием. Вроде как просто для поддержания беседы спрашиваю:
– Вы из традиционной семьи? – А потом изнываю от любопытства в ожидании ответа.
Но при этом вожу зубцами вилки по пармезановой стружке, которая украшает мое ризотто. Айдар же тем временем дорезает кусочек мяса и забрасывает в рот.
Ловит мой взгляд. Кивает.
Сердце ускоряется.
На самом деле, мне интересно узнать о нем как можно больше. Но и навязчивой показаться страшно. В голове формируется перечень из миллиона вопросов, я пытаюсь хотя бы самые важные выбрать, ведь на миллион он явно не ответит.
– Из традиционной. Мама с папой — крымские татары, мама еще на четверть курдка. Мы жили в Симеиза. Я первый в семье поступил на бюджет в престижном университете, мной очень гордились. Уехал на учебу. Но с третьего курса больше не возвращался. Давно дома был. А ты напоминаешь…
Он не кажется мне человеком, которого мучает ностальгия. Но сейчас я её почему-то за него ощущаю.
– Ты здесь родилась, да?
Киваю.
– Красивый город…
Айдар хвалит не потому, что ему нравится, а чтобы сделать мне приятно, я это чувствую. Тепла к человеку становится больше.
– Симеиз, наверное, тоже…
Он хмыкает.
– Ностальгия и детский взгляд любое место красит. Как и невозможность попасть домой.
Айдар, конечно же, имеет в виду не то же, что переживаю я, но мне его слова отзываются. Я сама себе поставила запрет на возвращение в свой дом. Когда сниму – не знаю.