Дельта
Шрифт:
Странно было общаться с ней таким образом.
Найл успевал считать рождающиеся у нее в уме слова еще до того, как она их произносила; получалось эдакое странноватое эхо. На секунду у Найла возник соблазн выложить Одине то, что он узнал от Каззака, но он сдержался.
Было бы жестоко по отношению к ней раскрывать всю правду. Ее ум был не готов к такому страшному откровению.
– Ты должен возвратиться со мной в город, – сказала она ласково. – Они поймут, почему ты сбежал, и простят. – Она прижала его лицо
Найлу странно было слышать такое предложение.
С таким же успехом принцесса могла предлагать руку простолюдину.
– Разве может служительница брать себе в мужья беглого раба?
Нежно стиснув голову Найла ладонями, она посмотрела ему в глаза.
– Служительница может брать в мужья кого захочет, в этом ее привилегия.
Их губы слились в упоительном, долгом поцелуе.
Словно светлая, чистая аура живительной энергии облекла их.
В этот миг Найл понял, что Одина лишила его выбора.
В самом деле, он легко бы мог убедить ее уйти и сделать вид, что они никогда не встречались; из любви к нему она пошла бы на все, о чем бы он ни попросил. Но, поступив так, Найл превратил бы Одину в изменницу, обрекая ее на мучения. Поэтому и знал наперед, что этому не бывать; чувствовал, что теперь в ответе за эту женщину.
– Очень хорошо. Все будет по-твоему. На этот раз прикосновение было решительным, требующим, губы впились жадно. Они самозабвенно предались ласке, ощущая мягкое тепло друг друга.
Между делом Найл почувствовал у себя в волосах холодную щекотку и содрогнулся от отвращения: на шее хозяйничали ложноножки гриба.
– Что это? – срывающимся голосом спросил он. Одина рассмеялась.
– Всего-навсего гриб-головоног.
Она поднялась, достала с пояса кинжал и отсекла гриб.
Тот свалился на пол.
К удивлению Найла, Одина нагнулась, насадила его на острие кинжала и скинула в поясную сумку.
– Что ты собираешься с ним делать?
– Это славная еда. – Она ласково взъерошила Найлу волосы. – Когда ты станешь моим мужем, я его как-нибудь приготовлю.
Снаружи оркестр затрубил фанфары.
– А сейчас пойдем. – Она взяла Найла за руку.
– Это ничего, что нас увидят вместе?
– Почему бы и нет? – хохотнула она. – Пусть глядят, завидуют.
Когда они вдвоем выходили наружу, Найл чувствовал и радость и печаль. Радость от того, что Одина рядом; печаль от мысли, что скрыться так и не удалось.
В глубине шатра стоял Доггинз; завидев Найла, он остолбенел от ужасной догадки и проводил его оторопелым, беспомощным взором.
Найл избегал смотреть ему в глаза.
Зрительские места были уже полностью заняты.
Люди плотно сидели на скамьях, бомбардиры стояли между рядами на высоких платформах.
Одина подвела Найла к скамье, предназначенной,
Интересно было замечать, что им и в голову не приходит, что сейчас произошло между ними двоими; очевидно, Одина держала это в секрете от остальных.
Как раз впереди разместилось все семейство Доггинзов; те во все глаза смотрели на шатер, ребятишки сосали большие разноцветные леденцы.
Крапчатый купол-пузырь изнутри казался голубым.
Само стекло было настолько прозрачным, что казалось почти невидимым; судя по всему, оно обладало свойством пресекать жару. Под куполом, несмотря на обилие света, совсем не чувствовалось духоты, летний зной преображался в бледное тепло зимнего дня.
Одина была занята разговором с сидящей по соседству девушкой. Найл поглядывал на свою нареченную с тайной гордостью.
Волосы янтарного цвета, загорелый бюст, белоснежные зубы – среди служительниц она, безусловно, выделялась своей привлекательностью. Укромный огонек счастья тихо светился внутри.
Был ли Найл влюблен в нее? Вопрос казался совершенно неуместным.
Он пребывал в том возрасте, когда каждому мучительно хочется быть любимым, когда от любой приветливой улыбки в сладком предчувствии замирает сердце.
Что касается того, влюблен ли он в Одину… Стоит ли вообще задумываться об этом, если она любит его?
Фанфары грянули еще раз, и воцарилась тишина, глаза зрителей были прикованы к шатру.
Рабы поспешно выдергивали колышки, прикрепляющие полотнище шатра к земле.
Навстречу зрителям вышел Билл Доггинз. Церемонно поклонившись, он повернулся лицом к шатру и вскинул руки, собираясь дать команду.
Полотнище шатра картинно всплыло вверх, подаваясь ближе к стене карьера на скрытых шкивах, и накрыло вход в пороховой погреб, образовав своего рода экран-задник.
При виде острова зрители разразились восторженными аплодисментами. Доггинз. очевидно, взявший на себя роль церемониймейстера, вальяжно отодвинулся в сторону. На палубе корабля показался пират на деревянной ноге.
Свирепым взором окинув публику, он проорал:
– А ну-ка, козявки! Что вы все на меня таращитесь! Вам не напугать Питера-Деревянную Ногу!
Обернувшись, он рявкнул куда-то вниз:
– Эй, ребята, там собралась толпа каких-то кретинов и таращится на меня! А ну-ка, давайте подсыплем им жару!
Тут сзади оглушительно грохнуло, и Питер-Деревянная Нога испуганным зайцем скаканул в воздух, потеряв при этом шляпу и подзорную трубу.
Зрители разразились хохотом, а жуки забавно зашевелились, потирая щупики, от чего послышался стрекот, совсем как у сверчков. Найл, знавший пантомиму лишь смутной родовой памятью, хохотал громче всех.