Demo-сфера
Шрифт:
Наклонившись к Даниславу, Калем прошептал:
— Э, дорогой, красивая девка. В твоем вкусе, а?
— Ага, — пробормотал Дан.
— Свежая, — не унимался Калем. — Как цветок, только распустившийся... А ты, значит, садовник...
Он преподавал теоретическую физику, но увлекался поэзией, в которой, однако, ничего не смыслил, и часто использовал всякие банальные сравнения. Калем, обладатель мохнатых черных бровей и большого горбатого носа, имел арабо-грузинское происхождение. Грузины-то еще остались, что им сделается, а вот арабов сильно поубавилось после Второй среднеевразийской войны, когда объединившиеся славяне и японцы (в Японии как раз окончательно расшифровали карту человеческого ДНК и смекнули, какая последовательность
Ну а Калему повезло — он арабом был лишь частично, его штамм «антиарабика» не тронул. Возможно, его спас шнобель выдающейся величины.
— Так куда ты нас везешь? — спросил Дан.
— Гостиница возле старых корпусов. Ты говорил, вы на вечеринку в Общежитие приехали?
— Ну да. Меня пригласили. Хотя я так и не понял, что такого в открытии какого-то общежития, почему из этого надо шум устраивать...
— Э нет! Заметь, Общежитие — с большой буквы. Оно ж строилось по проекту ребят с прикладного факультета. А клики ‘Электрикум Арт’ дал. Это дом-умник, понимаешь? Киборгизированный... Тут уже и так, и сяк крутили — интельдом, домумник, зданум, умобитель... Как же так, думаем, ‘жопа есть, а слова нет’? Непорядок. В конце концов все же решили умнодомом назвать, хоть оно и банально. ЭА вокруг открытия большой шум хочет поднять. Они сейчас взялись за проект по строительству умнодомов и конкурируют в этом деле с ‘Фурнитурой’.
— Да это ж старье, — возразил Данислав. — Сколько времени уже дома с прошивкой делают, на компьютерном управлении... ‘Фурнитура’ вот что-то похожее клепает по заказам, я даже видел один. Похож на загородное бунгало, только движется. Чтоб отпуск проводить где-то за границей техносферы. Мы ехали по бану, а он мимо по лугу полз... как улитка какая. За ним еще след на траве неприятный, вроде мыло склизкое...
— Сам сказал, дорогой — по заказам. Они делают дома для богатых. К тому же движущиеся. А ЭА работает над проектом стационарных зданий.
— Ну и что тут такого принципиально нового? Наоборот, движущиеся дома... вроде как интереснее.
— Только для богачей. Экзотика такая. Они ж стоят раза в три дороже, потому что у них там качающиеся полы, вестибулярный аппарат сложный и навигационная система навороченная. Ну и потом — какой нормальный человек захочет жить в доме, который постоянно перемещается? Я б не захотел. Это чтобы на природе такой поставить... А в техносфере как? Старые дома с прошивкой — они именно старые, там технологии вековой давности. ЭА хочет сделать город, целиком состоящий из стационарных многоквартирных умнодомов. Поставить это дело на поток и снизить себестоимость, чтобы такое жилье могли обычные автономщики себе позволить. Хотя Общежитие — оно, конечно, сверхдорогое.
Челомобиль встал. Не поворачивая лысой мягкой головы в бледных складках, водитель что-то еле слышно произнес, голос его полился из динамиков в потолке, будто заговорила сама машина:
— Десять кликов.
В спинке водительского гнезда откинулся щиток, показав щель приемника. Дан расплатился, и только после этого запертые двери раскрылись.
Они вышли на залитую солнцем улицу. Здания Желтого Корпуса стояли на склоне холма, венчала его цилиндрическая постройка лаборатории физического факультета. Было здесь и несколько не принадлежащих Университетам домов, и на одном, пятиэтажном, висела чуть мерцающая голографическая вывеска:
ПАРАДИГМА
— Парадигма? — удивился Дан, берясь за сумки.
Калем, искоса — и с явным вожделением — разглядывавший Нату, хмыкнул.
— Это уже как пару лет здесь мода пошла такая. Столовая ‘Квантовый суп’, ресторан ‘Жареный Кот Шредингера’ с летним кафе ‘Копенгагенская интерпретация’, цветочный магазин ‘Аромат кварка’, стриптиз-бар ‘Суперпозиция’, гостиница ‘Парадигма’... Такие заведения часто наш брат преподаватель держит. С возрастом денег поднакопят — ну и вкладывают в какой-то мелкий бизнес. Администратора себе нанимают, чтоб время не тратить... Я сам позже хочу мастерскую оптическую открыть. Назову ‘Волновая функция’! А чего? Нормальное название...
Пока он болтал, от гостиницы прикатил швейцар-колесничий. Взял сумки, кивнул и повел гостей за собой.
— Спасибо, Калем, — сказал Дан.
— А не за что, дорогой. Я на вечеринке в Общежитии тоже буду. Увидимся, ага? До свидания... — Калем улыбнулся Нате, и та в ответ кивнула, пряча глаза.
Перед тем как войти в гостиницу, Данислав оглянулся: челомобиль отбыл, но Калем в него не сел, а поехал на своих двоих, и скорость его передвижения была как у очень быстро бегущего человека.
Эта гостиница к умнодомам никакого отношения не имела: их встретил обычный дежурный, зарегистрировал и назвал код замка от номера, куда колесничий-портье уже отвез вещи. На лестнице сбоку лежала дорожка из толстого шершавого оргстекла, специально для колесничих. Войдя в двухкомнатный номер, Дан спросил:
— Ты чего смущалась?
— Нет, я... — Ната заморгала и пошла в ванную.
— Что? Я ж видел — раскраснелась вся.
— Просто он так на меня поглядывал!
— Ну, так что же? На тебя часто поглядывают, ты красивая. Как будто сама не знаешь...
Он остановился в дверях, наблюдая, как она выставляет на табло температуру воды и расстегивает безрукавку. Задняя стена ванной комнаты целиком состояла из мутно-белого стеклопакета.
— Так в чем дело?
— Он... у него колеса вместо ног!
Тут уж заморгал Данислав.
— Так он же — колесничий! Ясное дело, колеса. В поселке своем ты к ним не привыкла, но потом-то, когда мы уехали... Ты ж их часто видела.
Ната с порозовевшим лицом повернулась к нему.
— Я просто... Ну, Дан!
— Что? — он скабрезно ухмыльнулся, наконец догадываясь.
— Что — ‘что’? Он... он смотрел. И я вдруг представила... Ну то есть представила, как это — с колесничим? Понимаешь? Он же наверно даже лежать не может... ну, как все. Колеса ведь мешают...
Туфли Ната сняла, еще только войдя в номер, потом — юбку, и теперь стояла в расстегнутой безрукавке и этих своих серебристых колготках. За ее спиной из душевой решетки текла вода.