Демодень
Шрифт:
– Ладно, я-то зачем все это слушаю? – хмыкнул Кирилл и щелкнул пультом, не дожидаясь, пока телевизор выключится сам.
Через минуту раздались первые крики. Кричали на улице, на лестнице в подъезде, за раскрытыми окнами соседских квартир, но громче всех, как показалось отцу, кричал закрывшийся в ванной Арсений.
В воскресенье Кирилл проснулся рано. Он не мог сказать, насколько рано: радио-будильник на тумбочке и музыкальный центр на комоде не давали ответа на этот вопрос, он просто лежал и чувствовал – рано. Будить отца явилась целая делегация: Арсений, Артурка и Арамчик.
– Пап! – сказал младший. – Мы ужжже поиграли в морской бой и… – Он дернул Артурку за край пижамы.
– В шашки, – подсказал тот.
– Да. И теперь хотим поиграть в «Монополию». Только втроем нам неинтересно, нужжжен четвертый.
– Погодите, дайте хоть умыться, – взмолился Кирилл.
За распахнутой дверью ванной он обнаружил жену, сидящую на корточках перед стиральной машинкой.
– Чего в темноте-то? – зевнув, спросил муж и машинально щелкнул выключателем. Потом вздохнул и щелкнул снова.
– С добрым утром, – ехидно заметила Ирина, не отрывая взгляда от машинки. – Эх, все-таки не успело отжаться.
– Ничего, руками отожму, – предложил Кирилл. – Как раз будет вместо зарядки.
– О! Тогда я свечку принесу.
– И заодно распорядись насчет завтрака.
– А чего там распоряжаться, – рассмеялась жена. – Все готово. Открывай холодильник – и ешь.
Кирилл вздохнул и взял из тазика чьи-то мокрые джинсы.
– Господи, как же наши предки все это выжим-м-мали! – с усилием произнес он.
Позавтракать толком ему не дали. Начинающие миллионеры заняли весь стол: разложили игровое поле, карточки, мелко порезанные деньги; на долю отца остался только уголок. Наскоро перекусив огурцом и куриной ножкой (холодной, но не сырой, вопреки его вчерашним опасениям), Кирилл вступил в игру и неожиданно для себя увлекся.
– Так, неси дневник, – строго сказал он Артурке, когда тот увел у него из-под носа «Асторию».
– Пожалуйста! – фыркнул сын и прошлепал в детскую.
– И ремень! – вслед ему крикнул отец.
Кирилл раскрыл дневник на странице с четвертными оценками, и подумал, что это больше похоже на пропись, в которой классная руководительница Артура тренировалась в написании цифры «пять».
– Да ты у нас отличник, – рассеянно сказал он, взвешивая ремень на ладони. – Кстати, я вам еще не показывал фокус «Свободу попугаям»? Ну-ка, сынок, свяжи мне руки. Да не так – за спиной. Ага, и потуже, потуже затягивай! Все? Ну вот. А теперь считайте до тридцати.
Через тридцать секунд он действительно освободился от ремня, а еще через три минуты – от неловкости, за бесценок уступив Артурке свой «Метрополь».
И все же лидером игры был, как ни странно, Арамчик. Он едва считал до десяти, причем регулярно путал семь и восемь, зато ему необъяснимо везло. Удачливый бизнес-бой вскоре завладел всей легкой и тяжелой промышленностью, выстроил ряд из красных фишек и начал стричь купоны, не щадя ни братьев, ни отца.
– Ну ты и жук! – сказал Кирилл, бросая на стол последние фантики. – Остаток долга возьмешь чеком? Или мороженым?
– Морожженым! Морожженого жжжукам! – завопил Арамчик.
Он готов был день напролет демонстрировать преимущество жужжащих согласных над шипящими, но тут на кухню заглянула Ирина и с порога испортила ему настроение.
– Ш-ш-ш! – сказала она. – Тихо всем! Только-только уложила.
– Арсений, Артур, приберите тут все, – сказал Кирилл и прошел в зал.
Он машинально взял с дивана пульт от телевизора, повертел в руках и вернул на место, от соблазна прикрыв сверху газеткой. С тоской посмотрел на темный экран компьютера, в задумчивости остановился перед стеллажом с книгами, провел рукой по корешкам.
Вот Хемингуэй, подумал Кирилл. Вроде классик, а я до сих пор не читал. Вот Толкиен. Тоже классик, но тут я хотя бы кино смотрел. А вот Евгений Прошкин. Тоже, небось, классиком станет, пока у меня до него руки дойдут. Ох, сколько вас тут, нечитанных! А у меня – всего один день.
– Скучаешь? – спросила жена, усаживаясь в кресло с пяльцами руках.
– Уже нет, – буркнул Кирилл, воровато пряча под мышку пухлый том Александра Дюма.
– Опять «Три мушкетера»? – усмехнулась Ирина. – Ты же семь раз читал!
– Ну и что! – Кирилл ревниво покосился на рукоделие жены. – Ты тоже этого котенка, по-моему, уже вышивала.
– Тот был в подарок соседке, которой Артурка очки разбил. Я и вышивала его без души.
– Я тоже в прошлый раз без выражения читал, – ответил Кирилл и, пряча детскую улыбку, положил на колени книжку, которая легко раскрывалась на любой странице.
От чтения его отвлек щелчок телефона, когда жена, забывшись, сняла трубку с базы и поднесла к уху.
– С добрым утром! – язвительно сказал Кирилл.
Ирина нахмурилась.
– Маме хотела позвонить. Неделю не звонила.
– Я вот тоже… – Кирилл без сожаления отложил книгу; все-таки она была слишком толстой для одного дня. – Взял сейчас Артуркин дневник, попробовал вспомнить, когда в последний раз держал его в руках, и так стыдно стало… Получается, ровно год назад.
– Главное, вчера собиралась. Думала, вернемся из магазина – позвоню. А потом завертелась…
– Тоже ведь одни пятерки, как у старшего. Только этого в интернат не отдадим. Хватит с нас одного вундеркинда.
– А когда вспомнила, уже все. Мобильный молчит, городской молчит. Может, если бы у нас был старый, дисковый…
– Да что ты все со своим телефоном! – не выдержал Кирилл. – Дисковый, не дисковый! Дисковый, к твоему сведению, тоже бы вырубился за милую душу. Дисковый! Я ей про сына, а она…
– А я про маму!
Судя по голосу, Ирина собралась не на шутку обидеться, и Кириллу волей-неволей пришлось сбавить тон.