Демократия по чёрному
Шрифт:
Узнав от Ашинова, что в Европе сейчас мода на всё древнеегипетское, я озадачил мастеров-красильщиков сделать ещё и рисунки, похожие на древнеегипетские. Всех этих птице, и звероголовых людей, сфинксов, папирусных лодок, и прочих узоров. В конце концов, как не мне, потомку древних египетских фараонов, тиражировать древнее искусство.
Пора уже уходить от низменного. Всех этих титулов — князь, герцог, граф, фон барон и прочих… виконтов. Фараон…, не ниже. Царь, просто царь! Ваня — царь! Ивашку — в цари! Нет, не годится. Иоанн! Вот, вроде как, что-то похожее вырисовывается.
Так,
Захотят воевать со мной. Милости просим, до нашего, малярийно-холерного шалашу. Винтовок-то, у них много, а вот бессмертных людей, не больно-то и наблюдается. Я не собираюсь с ними воевать лоб в лоб, я всё больше люблю сзади, прошу прощения, за негативные ассоциации нынешнего значения этой двусмысленной фразы.
В общем, с тыла, или с флангов, и желательно из засады, посмотрим, на сколько их хватит. А тут ещё Ашинов, по великому секрету, мне шепнул о том, что русские мутят с негусом Менеликом II, а тот в сторону Эритреи неровно дышит.
А вот негусом, мне не бывать, но расом-то стать можно, а где рас-з, там и два-с, и даже три-с. Глядишь, сегодня — князь, завтра — король, а там уже, и царь. Ну, а до титула царь царей, или, по-простому, императора, можно и подождать чуток, чай, мы не гордые. Жадность фраера сгубила! А я не фраер, не самонадеян, как другие. Меня Африка приучила жить по своим возможностям, а не в кредит, как все сейчас.
Так вот, у итальянцев что ещё есть, кроме Эритреи? Правильно, всеми любимое, итальянское Сомали, и довольно большое, со своей столицей в Могадишо. Ох уж, это Могадишо, твою мать. Поймали, и привезли меня туда, в своё время, и съели, не там, правда, но мне что от этого, легче что ли. Пришло время платить по счетам, всем подряд. Я мстю, и мстя моя страшна.
Интересно, смогут они вести войну на два фронта? Вот тут, как раз, и расом стать можно, и военный союз заключить, и винтовочек русских через них прикупить, впрок, так сказать, и пушечек, хоть и старых, но надёжных. Что-то я там слышал, сейчас, вроде как, перевооружение затевается на винтовку Мосина, вместо винтовки системы Бердана.
Мои… то… негритята, ломают винтовки, только в путь, да и хламьё у меня, в основном, за исключением магазинных, итальянских. Но, война — дело затяжное и жутко дорогое, а как только начинается что-то масштабное, так оружие в разы дорожает, как будто бы из золота сделанное, а я беден, как… ну про мышь я уже говорил. Беден, как крестьянин безземельный, или админ бессистемный.
Вот тоже, земли навалом, а никто за неё не платит, надо бы озаботиться поборами. Вслед за мануфактурой, я отправил Феликсу ещё и партию слоновой кости, так ценимой в Европе, и ещё антикварные вещи. Но этого мало, очень мало, для получения денег.
Где вы банкиры, со своими кредитами, всё возьму, ничего не отдам. Хотите, берите натурой, землёй, то есть, не хотите, полезными ископаемыми,
Сегодня разговаривал с двумя проходимцами, русско-еврейской национальности. Оба уверяли меня в своей полезности, говоря мне — «Мы гусские, своих не обманываем!»
— Ну да, ну да! А я смотрю на вас и думаю — бгатья! Бгатья мои меньшие!
Евреи в испуге переглянулись, не зная, что сказать дальше. Я бы тоже, на их месте, малость удивился, услышав от негра такие фразы. Ну, а что вы хотели, это же Африка, а не Россия. Здесь наивность не у всех, как в ней. Правда, и условия другие, но это так, частности.
— Что вы от меня хотите, любезные, — совсем не любезно спросил я у них, сморщив кожу на своём черепе, и заставив двигаться свой рваный, небрежно заштопанный, шрам.
После долгой паузы, один из них, представившись Лёней Шнеерзоном, выдал «на гора» целый пласт предложений, подкупающих своей новизной. Предлагал чеканить свою монету, и ввести платёжную систему, для взаимозачетов, на всей моей территории. Ага, пластиковые карточки введём, «Юнион кард» какой-нибудь, из глины и папируса.
— Серебра нет у меня, ни в слитках, ни в шахтах, — отрезал я. В том смысле, что нет серебряных шахт, да и не будет их, насколько я помню.
— Но, я тебе дело найду. И я повёл их к небольшому складу, находившемуся в глиняной хижине, с закрытым дверью входом, возле которой стоял часовой с винтовкой. Войдя туда, я еле вытащил два ящика, со сломанными револьверами, полученными от англичан. Открыв их, поочерёдно, и обведя открывшееся взорам «богатство» рукою, сказал: — Вот тебе задача! Здесь пятьсот штук револьверов, в виде металлолома и запчастей. Соберёшь из них, хотя бы сто пятьдесят, и подберёшь к ним патроны, — и я показал на, куда меньший, ящик, — назначу своим помощником по материальной части. Будешь искать мне, на чём деньги зарабатывать, десять процентов твои, даже двадцать отдам, лишь бы нашёл, на чём зарабатывать.
— А если, начнёшь обманывать, то… Видишь вон тех, — и я показал на мёртвые головы своих личных врагов, — тогда оттуда советы мне будешь давать, по ночам, ха, ха, ха. Если что, то я мёртвых не боюсь, в отличие от живых. Уяснил?
Лёня кивнул. По его лицу, невозможно было понять, то ли он обрадовался, то ли огорчился, но за дело он взялся сразу же, став вытаскивать из ящика ржавые револьверы, и перебирать их.
— Ну а ты кто, юноша еврейский, с взором томным и горящим, аки фонарь во тьме африканской?
Фима поперхнулся словами, но, справившись с собою, и отдернув старый, вонючий от пота и болотной грязи, лапсердак, произнёс: — Ефим Сосновский, финансист, — и, подумав, добавил, — бывший. В бегах я… за растрату, и игру на бирже!
Он и сам не ожидал от себя такого признания, перед каким-то негром, прекрасно говорившим на русском. Но, с необычным акцентом, и употреблявшим незнакомые слова, трудные для восприятия, но только доказывающие, что он не тот человек, за которого себя выдавал, и большой оригинал.