Демон Монсегюра
Шрифт:
– Возможно, всё в руках Господа нашего. Лучше ему побыть здесь, он не вынесет дороги, откроется кровотечение.
– Вот возьмите, здесь небольшая награда за ваши хлопоты, – Оссин протянул монаху мешочек серебра.
– Благодарю, сын мой, что вы беспокоитесь о друге и Святой церкви.
Оссин вернулся в шатёр лорда Сетона почти через час.
– Ваша светлость, тот человек жив. Уж очень он похож на лорда Комина. Монахи перевязали его, брат-францисканец сказал, что «мой друг», как он выразился, может выжить. Деньги я отдал монаху как вознаграждение за хлопоты.
– Я удовлетворён, Оссин, ты сделал всё правильно. Я напишу записку королю, передай её срочно. Ты понял?
– Понял, чего же не понять, мой господин?!
– И не болтай о том, где ты был и кого видел, – Сетон многозначительно посмотрел на оруженосца.
– Да я вообще никого не видел! Клянусь, я не отходил от вашего шатра ни на шаг!
Через пять минут записка была готова:
«Спешу сообщить вам, что Комин жив и находится у францисканцев в келье.
Преданный вам лорд Уильям Сетон».
Примерно, час спустя, человек в тёмном плаще, с надвинутым на глаза капюшоном, так, что лица почти не было видно, вошёл в церковь францисканцев. Он решительным шагом направился в кельи братьев. В это время францисканцы находились в трапезной.
Без труда человек в плаще нашёл раненого лорда и, подойдя к нему, извлёк из-под одежды трёхгранный стилет с длинным узким лезвием, который, не раздумывая, вонзил Комину прямо в горло. Джон Комин, некогда могущественный и влиятельный лорд, правая рука короля, испустил дух.
Глава 8
Килмартин и Беннахи, да что там, весь Аргайл говорил о рыцарях в белых плащах с красными крестами, как о героях. Особенно, охотно передавалась история о поединке доблестного рыцаря из Килмартин с кровожадным англичанином. Постепенно она обросла мифическими дополнениями, превратившись в полулегенду. Отцы с удовольствием рассказывали своим подрастающим сыновьям:
«…И достал тогда доблестный рыцарь Огюст свой волшебный дюрандаль, который ему подарила верховная богиня войны Морриган, желающая свободы для Кумбии. И взмахнул рыцарь мечом: затрепетали несметные полчища англичан, и поселился в их тёмных душах страх. Взмахнул доблестный рыцарь мечом во второй раз и сразил английского лорда прямо в сердце. И брызнула кровь врага, оросив дюрандаль…»
Герой, оросивший кровью свой славный дюрандаль, пребывал в объятиях жены. Он был искренне убеждён, что жизнь прекрасна, а жизнь героя к тому же увековечена в сказаниях, и, стало быть, будет продолжаться, пока гайленды помнят о нём. Шевалье вернулся к красавице Федельм, увенчанный неувядаемой славой, почестями и, что немало важно, признанием тестя лорда Мак Кумала.
К предложению перебраться на Лох-О, Федельм отнеслась без интереса, ей вовсе не хотелось расставаться с привычным уютом и комфортом в Крэг Фадриг. Федельм в вежливой, но категоричной форме отказала мужу, несмотря на все его заслуги перед Шотландией. Огюст не очень расстроился по этому поводу и окончательно обосновался в замке. Из рыцарей Килмартин никто не осуждал его выбор, все поняли – желание жены, да ещё дочери влиятельного лорда – ничего не поделаешь, даже герой не сможет противостоять такой женщине.
Время бежало быстро. Наступила весна. Огюст стал подумывать о Бланшефоре. Со дня первой брачной ночи прадед Клермон де Монсегюр больше не снился Огюсту. Но Бафомет снился часто. Огюст просыпался по ночам и ему везде мерещились его красные рубиновые глаза. Жена чувствовала его внутреннее беспокойство, объясняя это тем, что муж ещё не привык к новой обстановке, людям и кельтским обычаям. Она окружала его заботой и вниманием. Сны стали приходить каждую ночь, Бафомет преследовал шевалье. Огюст пребывал в состоянии постоянного внутреннего напряжения.
Федельм, видя страдания мужа и желая помочь ему, приготовила специальный напиток.
– Ты должен испить его из своей чаши. Иначе он не возымеет силу. – Настаивала она.
Огюст не в силах сопротивляться, позволил жене достать чашу из сундука, в котором та хранилась, и наполнить очередным напитком друидов.
Действительно, зелье возымело действие. Огюст обрёл спокойствие на какое-то время.
В одно хмурое дождливое утро, в конце марта, он поставил Федельм перед фактом:
– Время пришло, любимая, я отправляюсь на юг Франции.
Федельм обняла его:
– Береги себя, Огюст. И поскорее возвращайся.
– Да, дорогая, если кто из прецептории Килмартин вдруг будет меня искать, скажи, что я отбыл по делам твоего отца. Тогда не возникнет лишних вопросов. В замке же скажи, напротив, что я отправился в Лох-Свэн, далее в Дуннад и Доннаверт, на полуостров Кинтаре.
– Когда ты едешь? – спросила Федельм.
– Через два дня.
– И сколько займёт путешествие по времени?
– Недели три не меньше, возможно, даже месяц, – прикинул Огюст.
– Ах, как долго! Я буду скучать без тебя! – Федельм прильнула к груди мужа.
– Тогда, не будем терять драгоценное время, – Огюст повлёк жену в спальню.
Прошло два дня. Почти всё это время молодые супруги не покидали постели. В назначенный день, рано утром шевалье пробудился, встал с кровати, стараясь не разбудить жену, умылся, оделся, взял приготовленную с вечера дорожную кожаную сумку и покинул Крэг Фадриг.
В течение этого же дня, к вечеру, Огюст добрался до Дуннада. Переночевал на постоялом дворе.
– Хозяин, – обратился шевалье к корчмарю, расплатившись за ночлег и завтрак, – как здесь можно нанять шебеку [72] ?
– Спросите, сударь, у рыбаков про капитана Финбоу. Я видел вчера его шебеку в порту. Он старый морской волк, берёт недорого, слово держит, – ответил корчмарь.
Огюст направился в порт. Двое рыбаков несли на плечах свёрнутую сеть.
– Рыбаки! Где мне найти капитана Финбоу?
– Господин, да вон он стоит со своей командой!
Огюст подошёл к морякам. Вид у них, скажем прямо, был бандитский и устрашающий. Одеты они были в кожаные вытертые куртки, такие же видавшие виды шапки со следами разводов от солёной морской воды, на правом боку каждого висел длинный нож, словом, прирежут и имени не спросят. Лицо одного из них, пожилого шотландца, украшал шрам, видимо, полученный в поножовщине. Огюст, пытаясь придать лицу благодушный вид, спросил:
72
Шебека – длинное, узкое парусное судно.