Демон отверженный

Харрисон Ким

— Единственный, ты хочешь сказать, потому что ты знаешь, куда я посоветовала бы Тренту засунуть свои проблемы.

— Миз Морган, вы профессиональны, как всегда.

Голос его был насмешливо-серьезен, и я знала, что деваться мне некуда, пока не доедем до верхних этажей, так что я набычилась в своем углу, и плевать мне было, что у меня перед камерами унылый вид — это потому, что действительно ситуация унылая. Из линии я черпать не собиралась — пистолет не вытаскиваешь, если не собираешься стрелять, а в присутствии мастера лей-линейной магии не лезешь в линию —

если не хочешь, чтобы тебя впечатало в стенку.

Улыбка Квена погасла. В рубашке с длинными рукавами и черных штанах ей под цвет — это напоминало какую-то форменную одежду — он казался совершенно безобидным. Да и был безобидным. Примерно как черная мамба. В туфлях с мягкими подошвами он был лишь на пару дюймов меня выше, но двигался он с текучей грацией, от которой обострялось мое чувство опасности, будто он способен был предсказать мою реакцию прежде чем я сама пойму, как реагировать. В общем, я была заперта в тесном железном ящике с эльфом, искусным в боевых единоборствах и черной магии лей-линий. Может, мне стоит вести себя хорошо. Хотя бы пока не откроются двери.

Лицо его было испещрено шрамами, с которыми некоторые внутриземельцы вышли из Поворота, и темная неровная кожа лишь добавляла ему внушительности. На шее у него виднелся вампирский укус — белый шрам почти полностью был скрыт высоким черным воротником. Пискари в гневе оставил ему эту метку, и мне интересно, как Квен справляется с этой проблемой — бесхозный вампирский укус: ведь Пискари уже умер истинной смертью. У меня тоже такой шрам, но Айви убьет любого вампира, который посмеет нарушить целостность моей кожи, и это известно всему Цинциннати. У Квена такой протекции нет. Может, он хочет поговорить со мной именно об этом, а не о работе на Трента?

Квен — в высшей степени компетентный начальник службы безопасности у Трента Каламака. Смертоносный на сто процентов, хотя я бы доверила ему свою жизнь, если он скажет, что прикроет мне спину. Трент столь же опасен, но ему я не доверяю совсем — его оружие слова, а не действия. Гнусный политик в лучшем воплощении, убийца в худшем. Финансово успешный, привлекательный, харизматичный тип, командующий почти всем преступным миром Цинциннати и нелегальной торговлей «бримстоном» в северном полушарии. Но за что Трента можно бы отправить за решетку, помимо того, что он убийца (а мне удалось посадить его за это аж на три часа месяца три назад), — это за всемирную торговлю нелегальными биопрепаратами. И что сидит у меня под шкурой неизвлекаемой занозой — это что только из-за них я и жива до сих пор.

Я была рождена с довольно частым у ведьм генетическим дефектом — синдромом Роузвуда. Митохондрии вырабатывали фермент, который организм воспринимал как чужеродный, и в результате я должна была умереть в возрасте до двух лет. Но мой отец тайно работал вместе с отцом Трента, который в те времена бился над спасением своего вида, и отец Трента состряпал генетическую поправку к моим митохондриям, кое-что модифицировав так, что этот злосчастный фермент игнорировался. Я искренне верю: он не знал, что именно этот фермент является фактором, позволяющим мне оживлять магию демонов, и я благодарю Господа, что известно это только мне и моим друзьям. И еще Тренту. И нескольким демонам. И другим демонам, которым те рассказали. И конечно же, Ли — единственному, кроме меня, кого вылечил отец Трента.

Да, может быть, это уже не тайна.

Мы с Трентом сейчас в напряженном равновесии: я пытаюсь его посадить в тюрьму, он пытается нанять меня или убить — в зависимости от настроения, — но я могла бы обрушить на него стены дома его, если бы обнародовала материалы о его нелегальных биопрепаратах. Хотя сама я оказалась бы, наверное, в медицинских изоляторах Сибири или, того хуже, окруженных соленой водой, как Алькатрас, а он оказался бы на свободе и в центре избирательной кампании — пикси чихнуть бы не успел. Вот такая у него личная власть.

И это меня достает по-настоящему,успела я подумать, перенеся вес на другую ногу, когда лифт тихо звякнул и двери открылись.

Я тут же выскочила и успела нажать кнопку «вниз». Ну уж нет, в дополнительный лифт размером с чуланчик и на крышу с Квеном я не поеду ни за что. Я девушка импульсивная, а не глупая. Квен выскользнул тоже, и стоял как телохранитель перед дверями лифта, пока они не закрылись.

Я посмотрела на камеру в углу — она дружелюбно подмигивала красным глазом. Я тут подожду, пока придет другая кабина.

— Не трогай меня, — сказала я. — В мире нет столько денег, чтобы я снова стала работать на Трента. Он властолюбивый интриган, избалованный единственный ребенок, ставящий себя выше закона. Убивает так же легко, как бродяга открывает консервную банку.

Квен пожал плечами:

— Зато он верен тем, кто заслужил его доверие, умен, а с теми, кто ему дорог — щедр.

— А кто ему не дорог, может катиться к чертям.

Я ждала молча, подбоченившись, и все сильнее злясь. Где этот чертов лифт?

— Я бы тебе советовал еще подумать, — сказал Квен, и я дернулась назад, когда он достал из рукава амулет.

Эльф посмотрел на меня, подняв высоко брови, нажал кнопку медленного включения, посматривая на кружок красного дерева, разгорающийся зеленым. Очевидно, это был какой-то детектор. Был у меня такой, который извещал, нет ли рядом со мной смертельных чар, но я его прекратила носить, потому что от него всегда срабатывала сигнализация в магазинах.

Удовлетворенный результатом, Квен убрал амулет с глаз долой.

— Мне нужно, чтобы ты вошла в безвременье и принесла оттуда образец эльфийского биоматериала.

Я расхохоталась, и его лицо передернулось злостью.

— У Трента есть образец, полученный от Кери, — сказала я, подтягивая к себе сумку поближе. — Я думаю, это его на какое-то время займет. К тому же нет таких денег, за которые я пошла бы в безвременье. Уж тем более за куском уже две тысячи лет как мертвого эльфа.

У меня за спиной прозвенел звоночек лифта, и я попятилась, готовая сбежать.