Демон в моих глазах
Шрифт:
– Надеюсь, что вы простите мне это вторжение, но я насчет оплаты.
– Вам не стоит так волноваться, я бы положил свой конверт перед приездом Каспиана. – Антони допил чай. – Он лежит на столе, – добавил он небрежно, – среди всех остальных бумаг.
«Все остальные бумаги» были в беспорядке, как Артур очень мягко назвал это про себя; на столе царил полный хаос из книг, некоторые из которых были открыты, а другие закрыты; при этом некоторые открытые лежали вверх переплетами; везде валялась писчая бумага, потрепанные блокноты с записями и листы наполовину законченного манускрипта.
– С вашего позволения, – спросил Артур и стал осторожно разбирать бумаги, как будто копался в мусорном ведре. Конверт с оплатой нашелся под внушительным томом, озаглавленным «Поведение человека и социальные процессы».
– Вон лежит мой чек на оплату и конверт.
Артур предпочел промолчать. Под коричневым конвертом лежал другой, заклеенный, с маркой и надписанным адресом, но без очков Артур никак не мог прочитать его. Ему тут же пришло в голову, что письмо адресовано Х. в Бристоль. Идея мгновенно пришла ему в голову, и он так же мгновенно ее высказал.
– Я собираюсь на почту, отправить письмо. Хотите, я захвачу ваше?
Было видно, что Антони Джонсон колеблется. Может быть, он вспомнил о том письме, которое когда-то опустил Артур, и о том, к чему это в конце концов привело? Или он подозревал, что его почту просматривают? Антони отбросил одеяло, встал и подошел к столу. Взяв письмо, он молча и задумчиво уставился на конверт. Артур выдавил из себя скромную улыбку, однако внутри он весь трепетал. Письмо было предназначено ей, а кому же еще? Иначе почему Антони так тянет с отправкой – наверняка хочет отложить риск серьезной конфронтации с мужем этой женщины.
Наконец Антони поднял глаза. И странным быстрым жестом, как будто хотел навсегда избавиться от него, протянул письмо Артуру.
– Ну, хорошо, – сказал он. – Благодарю вас.
Опять оказавшись в одиночестве в холле, Артур поднес конверт прямо к глазам. Затем, чтобы окончательно убедиться, надел очки. Все правильно. Письмо адресовано миссис Понтифекс в Глостер. Артур вздохнул с облегчением, и в этот момент в дверь протиснулся Стэнли Каспиан, жующий молочную тянучку.
Не ожидая просьбы, Артур включил чайник и протянул Стэнли конверты. Первым тот открыл конверт Уинстона Мервина.
– Черт меня побери, если этот Мервин не собрался съезжать. Написал свое гребаное письмо о расторжении договора с первой недели января.
– Птичка принесла на хвосте, что он женится.
Расстроенный Стэнли продолжал писать, с таким остервенением нажимая на ручку, что в тетради Артура появилась дырка.
– Ну вот, теперь весь первый этаж будет свободен. И куда только мир катится?
– Крысы, – заметил Артур, – говорят, крысы всегда первыми бегут с тонущего корабля.
– Но только не ты. Ты никогда не убежишь. Те, у кого немеблированные комнаты, уходят только ногами вперед. Старина, ты и умрешь здесь.
– Очень надеюсь на это, – произнес Артур. – А теперь я могу наконец получить свою зарплату?
Он взял конверт и отправился в прачечную, остановившись напротив «Кемаль'с кебаб хаус», чтобы опустить оба письма в почтовый ящик.
Глава 19
В течение всей следующей недели Артур все больше и больше страдал от пустоты дома номер 142 по Тринити-роуд. Эта пустота действовала на него угнетающе. Ли-Ли никогда не была домоседкой, а теперь и вовсе собралась на Рождество на Тайвань. Уинстон Мервин пропадал где-то каждый вечер. Если так будет продолжаться и дальше и недостаток квартир в Лондоне не заставит желающих преодолеть суеверную боязнь перед номером 142, то скоро они с Антони Джонсоном останутся единственными обитателями дома. Когда-то такая перспектива обрадовала бы Артура. Когда-то он наслаждался моментами, когда весь дом принадлежал только ему, после того как последний из жильцов уходил по утрам на работу, громко хлопнув напоследок входной дверью. Он даже мечтал, что станет единственным жильцом дома, живущим высоко на вершине безмолвной тишины, в то время как она, живущая там, глубоко внизу, в подвале, ждала внимания и капризов своего хозяина.
Но сейчас это молчание пустоты раздражало Артура. Три вечера из семи в неделю окна квартиры № 2 были темными, и свет из них не освещал внутренний двор. Когда он раздвигал шторы в своей спальне, то видел перед собой только темный бездонный колодец, который вызывал у него желания, которым Артур не мог противиться. Он боялся даже думать об этом, но эти подавляемые желания расцветали в его снах как, клубнеплоды, которые, когда их помещают в темноту, выстреливают толстыми, похожими на слизняков ростками. Уже очень давно ему не снилось то, что он совершил трижды за свою жизнь. Но сейчас Артур стал видеть это во сне с пугающей регулярностью, и однажды утром, проснувшись, понял, что наполовину сполз с кровати и крепко сжимает руками полированную ножку прикроватного столика, который каким-то образом подтащил к себе во сне. Визиты почтальона стали очень редкими. За все время, что Артур жил в этом доме, не было ни одной такой недели, когда бы в дом не пришло ни одного письма. Создавалось впечатление, что работники почты забастовали. Конечно, все это было легко объяснить. Уинстон Мервин вообще редко получал письма, за исключением предложений от агентов по недвижимости; отец Ли-Ли не будет писать ей, зная, что увидит свою дочь воочию на следующей неделе; Антони Джонсон тоже редко получал письма, если не считать лавандовых конвертов из Бристоля. И все-таки это отсутствие почты создавало ощущение, что все жизненные соки покинули дом и теперь он превратился в пустой мавзолей.
Однако 14 декабря, в субботу, по дому прошли конвульсии, похожие на предсмертную агонию. Артура разбудил звонок телефона. До девяти утра Уинстону Мервину позвонили целых три раза. Потом Артур услышал, как Мервин бегает вверх и вниз по лестнице, Антони заходит в комнату Мервина, и оба они смеются и оживленно разговаривают. Артур спустился вниз, чтобы проверить, не пришла ли какая-нибудь почта. Ее не было. Дверь комнаты № 1 была открыта, и несущаяся из нее музыка перекрывала звук пылесоса, работавшего в ней. Ни с того ни с сего Ли-Ли решила устроить генеральную уборку. А Стэнли Каспиан, обычно очень трепетно относящийся к своей собственности, внес свою лепту во всеобщий шум, хлопнув входной дверью с такой силой, что его куртка покрылась, как перхотью, побелкой, осыпавшейся с потолка.
Стэнли так долго и нудно жаловался на цены, на жестокость правительства по отношению к честным арендодателям, на привередливость вероятных квартиросъемщиков, что Артур опоздал в магазины. Все стиральные машины в прачечной были уже заняты. Ему пришлось оставить свое белье жене племянника мистера Грейнера, которая в этот раз держалась настороженно и потребовала с Артура двадцать пенсов за услуги.
– Первый раз слышу о подобном, – возмутился тот.
– Как хотите. Но у меня тоже инфляция, как и во всей стране.
Артур хотел было прокомментировать ее требование, но вовремя остановился, испугавшись, что это может дойти до мистера Грейнера. Разговор он завершил грозным:
– Я приду за бельем ровно в два.
– Лучше в четыре, – ответила женщина. – Посмотрите, сколько клиентов.
На этот раз она обошлась без комплиментов Артуру по поводу качества его белья.
Небо в этот день напоминало июньское, только еще более высокое и безоблачное, чем оно бывает в июне. Лучи солнечного света, казалось, заледенели от сильного ветра. Со злости Артур накричал на детей, которые лазали по статуям. Они не обратили на него никакого внимания, только выкрикнули в ответ слово, которое было хорошо известно всем проживающим в Западном Кенборне, но которое все еще заставляло Артура краснеть.