Демон в полдень
Шрифт:
Говоря так, он двинулся вперед, мягко рассекая толпу и увлекая меня за собой.
— Померяться, у кого бриллианты больше, — предположила я, ощущая себя крайне неуютно. Мы проходили мимо людей, и они с оборачивались с изумлением глядя сначала на меня, потом на моего спутника, а после снова на меня, но уже оценивающе и словно не веря своим глазам. Легкий шепоток пробегал от одного человека к другому и усиливался за нашими спинами.
Но мужчина не обращал на все это никакого внимания. Казалось, наоборот, он наслаждался ситуаций. И после моих слов лишь громко рассмеялся, слегка запрокинув голову назад.
— А вы остроумны, —
Я скромно улыбнулась.
— Нет, все эти крокодилы в дорогих пиджаках пришли сюда ради автора выставленных сегодня картин, — продолжил незнакомец, все также не замечая всеобщего оживления, явно вызванного нашей парой и тем демонстративным безразличием к присутствующим, которое откровенно транслировал мой спутник.
— Они хотят им пообедать? — снова выдвинула я свою гипотезу, за неловкой шуткой постаравшись скрыть смущение и желание покинуть сие мероприятие прямо сейчас. Потому что все происходящее напоминало ярмарочный фарс, а себе я виделась главным развлечением сегодняшнего вечера. Эдаким шутом, которого обрядили в пестрые одежды и повесили колокольчик на шею. И нарастающая с каждой минутой тревога подсказывала, а точнее откровенно вопила, что в конце вечера шута могут и казнить.
— Нет, — покачал головой мужчина, — они хотят получить его деньги.
Я удивленно выгнула брови.
— Он так богат?
— Он чертовски богат, — подтвердил мой спутник и с заговорческим видом подмигнул мне. — И с каждым годом становится только богаче, что не может радовать тех, кто хочет занять его место. А этого хотят все.
— А еще он очевидно страдает тягой к живописи, — негромко проговорила я, не рассчитывая, что кто-нибудь услышит. Но услышали.
— Он воображает себя великим художником, — легко рассмеявшись, уверенно заявил мужчина так, словно знал автора выставки лично. — И с завидной плодотворностью ваяет свои картинки. Сегодня мы имеем честь лицезреть лучшее из того, на что он способен.
И широким движением руки мужчина обвел рукой зал, в котором мы находились и стены которого были увешаны полотнами. Не успев их еще как следует рассмотреть, а потому с большой заинтересованностью я устремила взгляд вперед — мы как раз подходили к основному стенду, где были выставлены три большие картины. Современное искусство редко, когда достойно внимания. Но то, что было изображено на холстах — поражало.
Обезображенный и обугленный манекен, ползущий вверх по горе, состоящей из человеческих костей и черепов с гниющими глазницами и ртами. Вот, что изобразил автор на первой с левого края картине. На втором полотне, что находилось посередине, художник создал еще более гнетущий образ. Шахматная доска, по клеткам которой разбросаны фрагменты человеческих тел. На заднем плане отчетливо, до мельчайших деталей, вырисован фрагмент из кукольного спектакля с жуткими куклами-актерами. Их лица отвратительно гиперболизированы, а движения подчинены кукловоду, чья загадочная фигура прячется в тени. Третья картина пугала новым сценарием — гигантский человек с крыльями как у летучей мыши лежит в грязной луже. Нижняя часть его тела словно собрана из осыпающихся кубиков, верхняя словно разъедена какой-то кислотой, а в утопающие в грязи крылья воткнуты заржавевшие иглы.
— Ох, — пораженно выдохнула я.
— Вам нравится? — оживился мой спутник, который молчал все то время, пока я изучала творения неизвестного мне художника.
— Необычно, — наконец, смогла выдавать из себя я, после некоторого замешательства. Я подбирала слова, не зная, как реагировать на столь пугающее искусство. Картины выглядели откровенно зловеще и кроме того, было в них что-то, отчего глядя на полотна появлялось чувство гнетущей тоски и подавленности. Как будто на грудь уложили тяжелый камень, не дающий вздохнуть полными лёгкими.
— Всего лишь необычно? — мужчина, казалось, расстроился.
Я постаралась исправить положение.
— Необычно в смысле оригинально, — я взмахнула руками, пытаясь передать жестами то, что не смогла сформулировать словами, — мне кажется, автор обладает большой фантазией.
— Да, он такой, — мигом повеселел мужчина. — Большой оригинал и весельчак. Никогда не знаешь, чего от него ждать. Каждый день он словно другой человек.
— Вы знакомы? — как бы между делом поинтересовалась я, ставя на поднос проходящего мимо официанта бокал с недопитым шампанским.
— Очень близко, — с притворным огорчением сообщил собеседник. — Даже ближе, чем хотелось бы.
— А меня познакомите? — взмахнула я длинными ресницами, которыми меня наделил не бог, а визажисты в салоне красоты. Так-то у меня от природы не густые опахала, а три пучка на пожухлой полянке. Что, как выяснилось, тоже было неплохо, ведь с наклеенными ресницами мои веки ощущались просто неподъемными. Я с трудом удерживала глаза открытыми, а они так и норовили закрыться. Казалось, еще немного и мне придется как в мультике вставлять в них спички.
Но вместо того, чтобы идти искать подставки для век, я бросила на мужчину проникновенный взгляд, и надеясь, что он действительно проникновенный, а не вымученно-расчетливый, чуть капризно добавила: — Никогда не встречалась с настоящими художниками, мне кажется, это очень необычные люди.
С минуту он молчал, отвернувшись от меня и глядя пустым взглядом в пространство. А после тяжело выдохнул, словно принял непростое для себя решение, и, снова обернувшись ко мне, улыбнулся.
— Конечно, прекрасная незнакомка, я познакомлю вас с автором этих шедевров.
— А когда? — мы продолжали зеркально отображать уже чуть натянутые улыбки друг друга. Я всеми силами старалась не выдать свою заинтересованность, а мужчина, казалось, начал тяготиться моим присутствием. Но вежливость и воспитанность не позволяли ему дать волю эмоциям.
— Когда вам будет удобно, — мой собеседник чуть склонил голову, как бы давая понять, что все зависит от моего решения. Но я заметила, как напряглись его плечи и вздулись вены на правой руке, пальцы которой с силой сжали бокал.
— Мне удобно сейчас, — я понимала, что веду себя слишком настойчиво и практически иду напролом. Но окружающая обстановка с каждой секундой все сильнее действовала мне на нервы. Раздражало практически все — лак на волосах, от которого нещадно чесалась кожа головы, линзы, с помощью которых изменили мой родной зеленый цвет глаз на светло-карий, высокие каблуки, из-за которых ноги отзываясь лютой болью на каждый шаг. Да что там шаг! Даже просто стоять было едва выносимой пыткой. Хотелось скинуть с себя неудобные туфли и тесное платье, залезть в большую ванную с горячей водой и просто забыть обо всем.