Демониада
Шрифт:
«Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста», — мысленно молила она его. — «Не упусти, не оттолкни».
Они свернули на маленькую улочку, уже знакомую Насте, у кованной ограды маленькой церквушки он вдруг остановился. Она только что просила, желала, мечтала, а теперь боялась поднять на него взгляд. Сердце билось так быстро, так отчаянно, что даже стало дурно.
Он повернул ее к себе, поднял за подбородок лицо, и долго смотрел на ее мягкие, нежные черты. Он ждал. Наконец, она посмотрела ему в глаза. Демон улыбнулся и наклонился к ее лицу.
— Анастасия…
Какой же у него голос! Бархатистый, с
— Поверишь ли… не ты одна желала этого…
Она прикрыла веки с дрожащими ресницами, слушая его голос, ощущая его дыхание совсем близко. Даже если он лжет, то сладка эта ложь, пусть дурманит, только бы поцеловал. И когда он коснулся ее губ, мир изменился необратимо и бесповоротно.
Порыв ветра осыпал их розовыми лепестками миндаля, но они уже не чувствовали ни ветра, ни ласковых прикосновений лепестков к коже.
Мягкость его губ, тепло дыхания, его объятие, подвижное и сильное, он словно старался прижать ее к себе сильнее, то за плечи, то за талию, то зарывался пальцами в ее волосы на затылке, она испытывала жажду, голод по нему, бесконечное желание, от которого подкашивались ноги. Был только он: она целовала его рот от одного уголка губ до другого, прикусывала его губы, чувствовала, как они изгибаются, когда он улыбался в ответ на ее жадность. Он тоже был алчен, словно она была долгожданным сосудом, из которого он мог напиться, словно мог слиться с ней, стать ею, чтобы она стала им.
Ничего не было вокруг, никого не существовало, только его руки и губы, тепло его дыхания, ее часто бьющееся от счастья сердце. Закрыв глаза, она запоминала мягкость его поцелуев, их требовательность и жадность. Его тело стало единственной опорой. Он был гаванью покоя, которой она могла доверять. Несмотря на приближающуюся бурю.
Он отвлекся от ее губ, чтобы поцеловать подбородок, щеки, и когда его дыхание коснулось ее шеи, она застонала от удовольствия. Он колебался, и это мгновение до поцелуя, мгновение паузы, пока она задержав дыхание, перебирала его кудри, стало вечностью, которая стремительно оборвалась, когда он все-таки прижался к коже губами. Они целовались жадно, стремительно и медленно, словно торопясь изучить лица друг друга и в то же время растянуть удовольствие от прикосновений.
Смех парочки запоздалых прохожих вернул их в реальность. Она прижалась к нему, зарыв лицо в его пальто, не смея взглянуть в глаза тому, кого так страстно целовала. Он гладил ее по голове, она слышала его легкий смех.
— Пойдем.
Наклонив голову, прижавшись плечом к его плечу, она пошла рядом. Он сжал ее кисть, переплел пальцы со своими. Не смог взять ее душу, никогда не сможет.
Перед тем, как подняться в агентство к остальным, не выдержал, в подъезде развернул к себе и снова прижался к ее губам. Она отозвалась тут же, словно тоже ждала его. Ладони скользнули по спине ниже, девушка дернулась, но он прижал ее к себе теснее. Ее удивление, нежность, наивность разжигали страсть. И одновременно казалось, что еще никогда не испытывал он такого светлого чувства, потому что не в состоянии был уступить своей похоти. Ни женщины, ни ведьмы, ни демонессы не имели привкуса меда на губах, не пахли так сладко полевыми цветами, не манили жаром своего солнечного света. Она была его, предназначалась ему, но он знал, что никогда не сможет быть с ней. Она Избранная. Он не имеет права.
Но он был должен ей. И долг свой он вернул.
ГЛАВА 15
Голова кружилась от счастья, от невероятного восторга, от чувства некой завершенности. Она чувствовала, что раскраснелась, понимала, что глаза горят от радости, что ничем не скрыть припухлости губ. Хотелось танцевать, прыгать, кричать, но ей удалось провести всех, опустив глаза, прикусив губу, словно от задумчивости. Всех, кроме Диего, который, казалось, считал ее абсолютное счастье еще из-за двери, и Папы Римского, который воздел очи к небу и воскликнул, потрясая руками в перстнях:
— Ну, наконец-то! Я уж думал, вы никогда не созреете.
Отчего Настя покрылась багровым румянцем и шикнула на него:
— Ваше святейшество, молчите!
— А кто меня услышит? Только ты, — подмигнул ей Папа Римский.
Чтобы как-то слиться с обстановкой, Настя забилась в дальний угол комнаты для обсуждений, пока все рассаживались вокруг. Граф Виттури вел себя абсолютно спокойно, а вот ей постепенно, когда улеглись страсти первого мгновения, становилось грустно. С одной стороны, она была все еще счастлива, что ее желание сбылось, что она узнала вкус его поцелуев, но с другой было горько, что этого больше не повторится. Но постепенно она заставила себя успокоиться, смирила бурю в своей душе и прислушалась к беседе. Речь шла о том, что делать теперь, когда Ноктурна может атаковать в любой момент, и что они могут противопоставить ей и ее армии.
— Мы можем бросить клич по всем агентствам. Возможно, на нашу сторону встанут друиды и прочие жрецы, — Рита накручивала рыжий локон на палец.
— Возможно, ангелы захотят помочь нам? — спросила Лика.
Граф Виттури усмехнулся.
— Особенно после той охоты, что они устроили на Настю? Не думаю. Они, скорее, будут мешать, чем встанут на нашу сторону.
— Тогда наши шансы невелики, — подвел итог Цезарь. — Если только у графа нет запасного козыря в кармане.
Граф Виттури с легкой улыбкой обвел взглядом своих агентов.
— Может быть, и есть…
Он рассказал про то, что они видели в лесу Ноктурны.
— Надежда призрачная, но все же… Если выяснить, кто служит телом для Ноктурны, узнать ее историю, возможно, мы могли бы найти уязвимые места и воздействовать на них при встрече.
— Но какие у нас есть факты? — Итсаску нахмурила свой белый лоб. — Только то, что в библиотеке книги на русском, есть зеркало и танцующая балерина в музыкальной шкатулке. Мертвый мальчик. Трехэтажный дом… мы можем искать это бесконечно.
— Напротив зеркала была деревянная перекладина, знаете, такие используют для разминок балерины, — вдруг вспомнила Настя. — А что если все это сложить вместе? Может, Ноктурна раньше танцевала? Была танцовщицей? Тогда найти ее проще: русскоязычная балерина, с сыном, живет в трехэтажном доме.
— Нет, Настя… это не она танцовщица, вспомни, на втором этаже была спальня девочки, — заметил граф.
— Я не помню, я тогда поспешила подняться наверх.
— Там была детская мальчика и спальня девочки. Думаю, у Ноктурны было двое детей.