Демонолог. Книга 3. Хтонический ужас
Шрифт:
Начинаю догадываться.
– Я – ваша страховка.
– Вроде того, – нехотя признается Крафт.
Меня слегка разморило в тепле, но былой хватки я не утратил.
– Какие у меня гарантии? Допустим, начнет твориться полная дичь. Вы меня в тюрьму не закатаете до конца дней? Учтите, я не знаю деталей миссии Хантера. И могу перейти дорогу правящему клану.
– Тонкая грань, – согласился Крафт. – Я могу лишь передать устное распоряжение дословно.
– Слушаю.
– Призыватель должен получить то, что нам нужно. Попытается исчезнуть или передать ловушку в третьи руки – устраняйте. Выводы делай сам.
– Уже сделал.
Допиваю кофе и, не прощаясь, исчезаю из «Эфиопа».
***
Ломоносовский
На альтернативной Земле люди перемещаются по небу, используя самолеты. Жалкое подобие исполинов, которые строят местные верфи. Авиаторам нужно топливо, их возможности ограничены. Здесь же существует магия, благодаря которой по небу перемещается что угодно. Нет лимита по грузоподъемности, не надо думать над заправкой и объемами топливных баков. Чем сильнее пилот, тем большим тоннажем он оперирует. В теории можно хоть всю Новую Москву поднять в воздух, на практике вы не найдете специалиста такой силы. Пилоты гильдии, прокачавшиеся до ранга самадхи, упираются в естественный потолок человеческого разума. Эти ребята командуют небесными линкорами ВВФ Московии, экспедиционными судами Евромосковской Академии Наук и круизными лайнерами премиум-класса. «Симфония» относится к категории люкс, а еще есть эксклюзивные корабли, о попадании на которые я даже не задумываюсь.
Аэровокзал – уникальное образование. Это транспортный узел, в который интегрированы железнодорожные пути, автомагистрали, ремонтные доки, ангары, склады, разгрузочно-погрузочный сектор, гостиницы для воздушных экипажей, трансграничный торговый хаб и еще куча всякой хрени, смысл которой от меня ускользает.
Мы с Полиной телепортировались к пассажирскому терминалу.
Вчера я созвонился с менеджером компании, владеющей лайнером, и выяснил, что телепортация в полете не запрещена, но для прыжков выделены специальные боксы, доступ в которые открывается исключительно пассажирам «Симфонии». В базу уже внесены мои отпечатки пальцев и сетчатка глаза – они проверяются автоматикой на входе и выходе. Кроме того, дверь бокса заблокирована, ее можно открыть универсальной пластиковой картой. Той самой картой, на которую я перевожу деньги, чтобы обменять их на корабельные токены.
Так что попасть на хардбольный матч я смогу.
А вот регистрацию придется проходить на равных условиях с остальными.
Мы с Полиной направились к терминалу – здоровенному комплексу из стекла и стали, вросшему в бетонное покрытие. Всюду сновали снегоочистительные машины. Парковка забита, на кассах очереди. Насколько я понял, посадка ведется одновременно на несколько кораблей. Жесть, в общем.
Я бы не справился с этим дерьмом, но администрация аэровокзала всюду установила электронные табло, указатели и стенды с алгоритмом действий. Так что шок сменился бурной деятельностью. Первым делом мы с Полиной сдали багаж, раздобыв в специальном терминале стикеры с названием корабля и номером каюты. Затем, ориентируясь по указателям, нашли стойку, добросовестно отстояли в очереди минут двадцать, сдали свои паспорта и активировали карты пассажиров. Дальше наш путь пролегал по зеленому коридору в зал ожидания. Когда набралась толпа человек в пятьдесят, нас погрузили в автобус, вывезли с терминала и доставили к воздушному пирсу номер шерсть.
Масштаб происходящего мы оценили издалека.
На фоне свинцово-серого неба громоздились воздушные корабли. Многоступенчатые махины, зависшие над бескрайним бетонным полем. Кораблей было много – я насчитал их десятка два. Все эти штуки парили над нами, состыковавшись с пирсами.
Пирс – условное название.
Если вы представляете себе причал в морском порту, облепленный резиновыми покрышками, то незамедлительно сотрите этот устаревший образ. Аэровокзальный пирс – это ячеистая металлическая конструкция. Башня, соединяющая бетонное поле с нижними люками корабля. Один люк грузовой, второй – пассажирский. А еще есть третий, он для персонала. И четвертый, технический. Для тестировщиков, ремонтников, настройщиков и наладчиков. Не забываем, что энергия на корабле вырабатывается мощными генераторами, а их необходимо заправить топливом. Баки тоже наполняются через технические порты. В теплых широтах будут развернуты солнечные панели – они станут дополнительным источником электропитания.
Башня в сравнении с кораблем кажется крошечной, но по мере приближения автобуса к лифтам я понял, что высота конструкции сопоставима с девятиэтажным домом.
Выходим из автобуса.
На нас тут же обрушивается пронизывающий ветер.
– Гадство, – ругается сестра.
Мы утеплились максимально. Пуховики, шарфы и шапки. Высокие ботинки с меховым подкладом. Лыжные штаны. И всё равно ветер норовит залезть под капюшон и выдавить слезы из глаз.
Тень лайнера усугубляет наше положение.
Дно корабля, по моему мнению, способно накрыть целый квартал. Ощущение такое, что небо превратилось в стальной потолок. Я вижу стыки листов обшивки, люки с примкнутыми шлангами и кабелями, сдвинутые сегменты. А еще – обзорные панорамные вставки из каленого стекла. Вставки затонированы, интерьер помещений не рассмотреть. К пирсу непрестанно прибывают автопоезда с провизией и необходимым в пути снаряжением. Неспешно подкатывают фуры с логотипами известных брендов.
Отсюда не видно всего корабля, но я знаю, что «Симфония неба» издалека смахивает на овальный в сечении холм, заостряющийся к носу. При ближайшем рассмотрении выяснится, что палубы громоздятся вверх уступами. Там, над нашими головами, много прогулочных террас – все они недоступны при наборе кораблем высоты. Венчает всю эту роскошь крытый бассейн, вписанный в обширную рекреационную зону. В программе путешествия написано, что сегменты остекления втягиваются в корпус – это будет сделано, когда мы достигнем теплых широт и приблизимся к уровню моря.
В этом мире классическое судоходство вымирает.
Небесные корабли развивают большую скорость, обладают лучшей грузуподъемностью, им не грозят шторма, рифы и мели. Даже сомалийские и карибские пираты не грозят, ибо у них нет летательных аппаратов, способных нанести ущерб подобной махине. Я уж молчу про службу безопасности, в которую нанимают одаренных бойцов со всего света.
Пассажирский лифт поднимает по десять человек.
Мы пробиваемся в первую десятку.
Стенки кабины прозрачные, и я вижу, как серая поверхность земли проваливается вниз. Бетон припорошен снегом, всюду – росчерки колес от тягачей, фур и автобусов.
Наш автобус уползает к терминалу.
У меня есть полминуты, чтобы присмотреться к другим пассажирам. Все они упакованы в теплую одежду, лица хмурые и раздраженные. Дорогие шубы, пальто и манто. Пожилые аристо, молодые красотки, бодрые старушенции. Пара с маленькими детьми, мальчиком и девочкой. Разные люди.
Лифт останавливается на зарешеченной платформе.
Ветер насквозь продувает площадку.
Мы неспешно выходим из кабины, грохоча подошвами ботинок по ребристой поверхности. В дальнем конце площадки расположен откидной трап, являющийся по совместительству крышкой люка. Трап ведет в подсвеченное нутро корабля. Поднимаемся по одному. Нас встречает бортпроводница в небесно-голубой форменной куртке со считывающим устройством в руках. Дополнительная проверка. Мы проводим карточками по окошку сканера и поднимаемся по ступенькам дальше.
Всюду – камеры.
С технологией распознавания лиц.
Я понимаю, что это сделано в целях безопасности, но на душе неуютно. Когда за тобой подглядывают… мерзковатое чувство.
– Куда теперь? – спросила Полина.
– К лифтам, – улыбнулся я. – Ты же не хочешь топать пешком через двадцать палуб?
Вопрос риторический.
Трап выводит нас в обширное пространство с панорамным остеклением. Я вижу коридор, протянувшийся по правому борту, угловой диванчик, пару кресел и целых шесть лифтовых дверей, возле которых скапливается народ. Двери периодически открываются с мелодичным звоном. Створки раздвигаются бесшумно и плавно.