Демонология Древнего Китая

де Гроот Ян Якоб Мария

На этот раз Юй пододвинул стул к самому окну и стал следить за щелью. Прошло немало времени, прежде чем он услышал за окном звук, похожий на рев буйвола, и одновременно что-то ударило в раму с такой силой, что стены дома затряслись и задрожали и, казалось, вот- вот готовы обрушиться. Опасаясь быть погребенным под обвалившимися стенами, Юй решил выйти наружу и там сразиться с призраком. Он отодвинул засов, поддавшийся со страшным скрипом, выскочил из дома и увидел огромного призрака, достававшего головой до самой крыши. Луна светила тускло, и Юю показалось, что лицо у призрака черное, словно уголь, глаза сверкают желтым огнем, выше пояса он — голый, а на ногах нет обуви; в руке он держал лук, а за пояс были заткнуты стрелы. От ужаса Юй не мог сдвинуться с места. Тем временем призрак вложил в лук стрелу, но Юй успел выбить ее мечом и она упала на землю; Юй приготовился нанести еще удар, но у призрака

опять была готова стрела, и Юй едва смог уклониться от нее, отпрыгнув в сторону. Стрела со скрипом вонзилась в стену дома, отчего призрак взбесился еще больше. Он вытащил свой меч, со свистом рассек им воздух и, глядя Юю в глаза, нанес ему страшный удар; но Юй нырнул вперед, и меч попал в один из камней, которым был вымощен двор, и расколол его надвое. Юй пролез между ногами призрака и ударил его по лодыжкам — раздался звук, как будто рубанули по металлу. Демон был вне себя от ярости; со страшным ревом он повернулся, чтобы вновь кинуться на Юя. И опять Юй присел и рванулся вперед, так что меч лишь отрезал лоскут от его одежды. Теперь Юй оказался сбоку от призрака и со всей мочи ударил его; меч словно стукнул по железу, но на этот раз призрак распростерся на земле. Юй подскочил к нему и стал рубить без устали; меч издавал звук, подобный деревянным трещоткам. Поднеся свечу, Юй разглядел, что это — деревянная кукла размером с человека. Лук и стрелы по-прежнему висели у демона на поясе, весь изрезанный и измалеванный, он казался еще страшнее и ужаснее, чем прежде, а в тех местах, куда попал меч Юя, виднелась кровь.

С факелом в руке Юй дожидался рассвета, и тут ему в голову пришло, что всех этих призраков на него, скорее всего, наслал предсказатель, пожелавший погубить человека и тем самым доказать силу своего колдовского искусства. На следующий день он рассказывал о случившемся направо и налево, а потом вместе со свидетелями пошел к предсказателю. Еще издалека завидев Юя, предсказатель сделался невидимым, но кто-то из сопровождавших Юя сказал: "Это колдовство сокрытия формы; кровь собаки поможет нам справиться с ним". Юй прислушался к его словам и послал своих людей за собачьей кровью; когда предсказатель вновь растворился, Юй немедленно брызнул кровью на то место, где он стоял, и тут же все увидели голову и лицо человека, перепачканные кровью. Предсказатель оказался прямо перед ними, словно демон со сверкающими глазами; его тотчас схватили и передали властям, которые казнили его».

Если верить приведенному выше, колдовство становится вдвойне опасным и преступным, когда — а чаще всего именно так и «происходило» — дух, насылаемый в виде куклы на жертву, является душой человека; ибо если жертва проявит мужество и сообразительность, и призрак- кукла пострадает, то вместе с ней пострадает и душа, причем порой до такой степени, что больше не сможет оживить того человека, которому она принадлежит, и человек этот будет обречен либо на смерть, либо на болезни и сумасшествие на всю жизнь. Китайцы верят, что такое вдвойне ужасное колдовство существует. «Житель Хунани Чжан Ци-шэнь познал, как при помощи колдовства овладевать душами других людей. Многим он внушал ужас и трепет, и только ученый У из Цзянлина отказывался верить в его силу. Однажды У пренебрежительно высказался о нем перед людьми. Будучи уверенным, что в отместку ему в ту же ночь попытаются отомстить, он взял экземпляр "И цзина" и сел подле лампы. Он услышал на крыше какой-то звук, похожий на завывание ветра. Затем дверь распахнулась и вошел призрак, закованный в металлические доспехи. С копьем в руке призрак бросился на ученого, чтобы заколоть его, но тот швырнул в него экземпляр "И цзина", и призрак рухнул на пол, превратившись в бумажного человека. Ученый собрал его и положил меж страниц книги, но тут появились сразу два призрака, с синими лицами и топорами в руках. Они также были сражены "И цзином" и оказались меж страниц книги.

В полночь в двери постучалась горько рыдавшая жена колдуна и сказала: "Чжан, мой муж, послал на вас двух моих сыновей; он никак не ожидал, что вы сумеете поймать их, он не знал, что вы владеете могущественным искусством; прошу вас, отпустите их, чтобы они могли вернуться к жизни". На что У ответил: "Сюда приходило трое бумажных людей, а отнюдь не твои сыновья". — "Мой муж и двое сыновей, — сказала женщина, — вошли в бумажных людей и в таком обличье явились сюда; сейчас у меня в доме три мертвеца, и, если не вернуть их к жизни прежде, чем пропоет петух, они уже никогда не оживут". И она продолжала жалобно умолять его вновь и вновь, пока У не сказал: "Ты причинила вред многим людям и заслуживаешь такого наказания, но, так и быть, я пожалею тебя и верну тебе одного сына". И женщина, обливаясь слезами, пошла домой с одним бумажным человечком. На следующий день ученый узнал,

что Чжан Ци-шэнь и его старший сын умерли, и только младший остался жив» («Цзы бу юй», гл. 8).

Уже много столетий назад ходило немало страшных историй о том, как колдуны насылали на людей призраков в виде кукол; причем порой, как свидетельствуют источники, это делалось с целью посеять всеобщую панику и тем самым облегчить существование мятежникам и разбойникам. Скорее всего, подобные истории есть плод вымысла или значительной доли преувеличения, однако тот факт, что они были кем-то придуманы и записаны и, более того, вплоть до сего дня передаются традицией как реальные события, только подтверждает глубину веры китайцев в подобное «крупномасштабное» колдовство. Вот одна из наиболее интересных, возвращающая нас ко второй половине девятого столетия.

«При династии Тан, когда вот-вот должно было разразиться восстание (Хуан) Чао, на горе Гундэшань, Заслуг и Добродетели, в Пянь, что в области Чжунъюань (пров. Хэнань), жили монахи-колдуны, к которым отовсюду стекалась братия. Даже ученые и простой люд были их смиренными учениками. Они рисовали на бумаге духов-мятежников и пускали их в жилища людей с тем, чтобы приносить несчастье; колдовство их посеяло такую панику среди тамошних жителей, что никто не мог спать спокойно до самого утра. Когда они ввергали людей в нищету и болезни, люди за хорошую плату умоляли монахов с горы Гундэшань использовать свое искусство против зла, и тогда монахи немедленно прекращали его.

Более того, монахи рисовали на бумаге закованных в доспехи воинов, и потом ночь за ночью на улицах и дворах слышалось ржание, по городу стучали копыта, но с рассветом все исчезало. Часто они рисовали и собак, которых затем сжигали и околдовывали заклинаниями; и по ночам собаки выли и лаяли и кусали друг друга, не давая людям спать; и в этих случаях тоже, если люди давали монахам деньги, от собак не оставалось ни следа, ни тени. В Хуачжоу тоже жил монах, искушенный в колдовстве, который действовал точно так же, как и монахи с горы Гундэшань; и все поголовно страдали от него.

В то время губернатором Хуа и Тай стал Ван Дэ, член Государственного Совета, который провозгласил, что область к югу от Янь поразили бедствия, и их следует отвратить. Для этого в его ставке и во всех армейских гарнизонах возвели алтари и призвали тысячи монахов. Но количество их все равно было недостаточным, и тогда к алтарям призвали всех учеников с горы Гундэшань в Пяньчжоу. Со своими знаменами и цветами, раковинами и тарелками они шли к ставке Ван Дэ, и в тот самый вечер, когда они должны были отправиться к нескольким алтарям, тех из монахов, кто выделялся из всех добродетелью, отобрали для службы в ставке, а остальных распределили по разным армейским лагерям для исполнения церемоний и совершения литургии. Когда все монахи расположились в лагерях, ворота крепко заперли, а монахов заживо закопали в землю. Всего тех, кто носил квадратное одеяние священнослужителя и погиб в ту ночь, было несколько тысяч. А в ставке Ван Дэ наставников общины с Гундэшань пытали, и они признались, что возглавляли сборища разбойников Хуан Чао и намеревались восстать вместе с ним в двух этих областях. Был отдан приказ истребить их всех до последнего человека».

Если призраков умело призывать и должным образом управлять ими, то их можно использовать практически для любых «черных дел», какие только может представить наделенное богатым воображением, суеверное сознание. В сознании этом запечатлеваются и повторяются на сто ладов самые нелепые несуразицы; действительно, в стране, где ни культура, ни религия никогда не устанавливали каких-либо пределов для правдоподобия и легковерия, могущество колдунов и ведьм настолько же велико, насколько безмерно и само легковерие. Практически все, о чем мы говорили в этой книге, все зло, содеянное невидимыми руками призраков и демонов, и даже зло гораздо большее может быть порождено колдунами; колдуны в состоянии насылать призраков, чтобы те отрезали у людей волосы и тем самым сеяли ужас и панику; колдуны умеют вселять призраков в людей и так вызывать болезни, умопомрачение и сумасшествие, побуждать людей к самоубийству, просто убивать их или же делать жизнь в доме невыносимой, бросая камни и другие предметы и срывая с крыши черепицу и т. д., и т. д. Суй Юань рассказывает такую историю:

«Ван Гун-нань, муж моей сестры, живет в Ханчжоу на мосту Хэнхэ. Однажды утром, выходя из дома, он столкнулся у ворот с лекарем-даосом, который, сложив руки, произнес: "Господин, прошу вас, дайте мне немного рыбы". На что Гун-нань сердито ответил: "Ты — монах, должен быть аскетом и питаться овощами, и ты еще просишь рыбу?" — "Я имею в виду деревянную рыбу", — сказал даос, но Гун-нань вновь отказал ему. "Господин проявляет скупость, но вскоре вы пожалеете об этом", — бросил даос и пошел своей дорогой.