Демонология Сангомара. Часть их боли
Шрифт:
Теперь они точно остались одни.
– Как себя чувствуете? – спросил граф, присаживаясь на край кровати.
Герцогу с трудом удалось перевернуться на другой бок, чтобы посмотреть на вошедшего. Лицо его застилал туман усталости, кожа была бледной от малокровия, но глаза продолжали гореть лихорадочным синим огнем, как у всякого, кто даже в моменты бессилия своего тела продолжает путешествовать по чертогам своей памяти, не приемля для ума отдыха.
– Это можно было бы назвать сносно, если бы это не было так отвратительно… – и он поморщился.
– Что за проблема возникла с Гейонешем? Слуги шептались,
– Не три, а четыре!
Горрон вымученно улыбнулся, попытался лечь на спину, но сразу сдался, чувствуя, что на боку ему и удобнее, и не так болит.
– Скажем так… – продолжил он. – Когда ты мнемоник и в твоей голове тысячи и тысячи воспоминаний… Тогда испитие Гейонеша, чтобы показать кому-либо свою память – это, в общем, не лучшая затея. Особенно для того, кто хочет увидеть эти воспоминания и вычленить из них воспоминания владельца. Это сродни ловле вечно ускользающей блестящей рыбешки среди тысяч таких же, запутавшихся в одних сетях.
– Как я понимаю, у сир’ес это не вышло?
– Да. Вот, погляди! – и Горрон болезненно осклабился, выгнул шею, которую будто порвал голодный пес. – Потратил весь день, начав с рук и закончив глоткой… Думает продолжить завтра. Таких «завтра» ему потребуется еще с тысячу и тысячу – по дню на каждую оборванную мной жизнь. Но он хотя бы убедился, что я – это я, иначе я бы оттуда совсем не вышел.
Граф Тастемара кивнул. Если герцог отдыхает здесь, в отдельной спальне, да к тому же имеет посланных к нему сиделок, то это значит, что в неподмененности приехавшего действительно убедились.
– Вы в силах рассказать, что узнали? Он жив? Вы его нашли?
– Ты всегда постоянен, Филипп, и всегда о делах. Да, я нашел Уильяма. Он добрался-таки до Элегиара, – улыбнулся печально герцог.
– Давно?
– Весьма, еще в 2150 году. За эти годы он успел побыть и веномансером во дворце, и храмовым Вестником, и даже под попечительством влиятельных придворных особ, и был одарен лаской важных дам.
– Что за Вестник? – спросил Филипп.
– Это почетный титул для вампира, участвующего в религиозных церемониях, посвященных нашему общему знакомому Гаару. Там Гаара почитают, как божество долголетия и здоровья, поэтому ежегодно приносят ему жертвы.
– И зачем он участвовал в этой церемонии? – граф нахмурил брови.
– Сложно сказать… Мне кажется, он старался жить на чужбине обычной жизнью, как старается жить всякий, кто настойчиво избегает своего прошлого.
– Вы говорили с ним?
– Довелось. Я успел к нему раньше, чем велисиалы. Мы с ним встретились в саду дворца Элегиара. Туда он вышел прогуляться во время пира. Он не желал идти со мной, не верил ни моим словам, ни моим попыткам убедить его, – выдержав паузу, чтобы набраться сил, герцог продолжил. – Мариэльд в свое время хорошо успела обратить его против тебя и против меня, как посланца твоей воли…
– Как он мог отказаться уйти? – не поверил Филипп.
– Не гляди на меня так. Я не вру.
– Поклянитесь, друг мой, что все было именно так.
– Клянусь, – спокойно произнес Горрон. – Клянусь тебе, что виделся с ним. Клянусь, что пытался убедить его вернуться к тебе, чтобы спасти его жизнь от нависших над ним туч. Но он отказался, и мне пришлось ненадолго оставить его.
– Почему так вышло?
– Потому что эта ночь, в которую я с ним встретился, в истории Элегиара будет зваться, как ночь Пламени или еще как-нибудь в таком поэтическом духе. Пока мы разговаривали, изменщики с помощью пиромантии едва не сожгли дворец. А потому мы расстались. Он побежал внутрь. Да-да, Филипп, это же наш рыбак Уильям… Ему что с моста в реку, что в огненное жерло – все одно! Скажи после этого, что они с Гиффардом не похожи, да? Помнишь, как смяло беднягу Гиффарда, когда он помчался спасать тебя в гущу боя, думая, что тебе угрожает опасность? Ну а дальше за Уильямом пришли, потому что я не знаю, куда он делся после наступления рассвета. Не гляди так… – Горрон тяжело вздохнул, увидев острый взгляд родственника. – Клянусь тебе, что он исчез после рассвета. Наша встреча была очень коротка!
Большего граф о Уильяме не узнал. Он до полуночи просидел у своего близкого родственника, поведав ему про свое расследование после пропажи герцога, а также про заточение Мариэльд в горах. В свою очередь герцог принялся с трудом, но рассказывать и про задержку в тюрьме, и про то, как далеко он продвинулся на юг в поисках вражеских Теух. Он поведал, что дошел практически до одного из Великих городов – Нор’Алтела, лежащего в красном ущелье, но не нашел ни единого намека на возрождение кланов старейшин.
– Они разобщены, – говорил устало герцог. – Летэ полагал… что на той стороне залива против него веками зрел заговор от Теух… Он думал, что они вновь стали едины и сильны… Искал следы их деятельности… Но Юг не даст старейшинам поднять головы. Поэтому им по одиночке безопаснее. Ведь стоит лишь одному раскрыться – как ненасытные южные златожорцы, у которых есть маги, доберутся и до остальных…
– Надеюсь, он вас послушает. Я видел его, Горрон, в зале после переговоров. Он верит, что его старый враг еще жив.
– Да-да… Тяжко будет, но постараюсь ему объяснить. Если глядеть назад, а не вперед, то нам не избежать войны сначала в Солраге, а когда мы лишимся его, то велисиал дойдет с войском и сюда, осадив стены этого замка. Но все это завтра… Война начнется завтра: и с Летэ, и с велисиалами. А пока что я хочу хорошо, по-человечески, выспаться, чтобы набраться сил…
Оставив своего родственника отдыхать после череды Гейонешей, Филипп покинул покои и вернулся в свои. Там он предался размышлениям, пока над замком бледнел серпом месяц. Замок был на удивление тих, спокоен; пока пальцы привычно поглаживали лежащий у сердца промасленный лист бумаги, граф думал о причинах, по которым Уильям мог отказаться возвращаться на север. Получается, что его родившаяся тридцать лет назад ненависть продолжала зреть и зреть, пока окончательно не закостенела?
* * *
Незадолго до возвращения герцога из южных далей, к Молчаливому замку прибыл человек из Йефасы – обычный ремесленник. Ремесленник казался пьяным, речь его была спутана, похоже, что он сам себе не отдавал отчета в своих действиях. Однако он сообщил, что является звеном, через которое старейшины смогут известить об изменениях сделки. Когда же Горрон вернулся и всем стало известно о малочисленности вражеского клана, обитающего на юге, Летэ послал своего вестника в Йефасу, к этому зачарованному ремесленнику.