Демоновы присказки

Черная Ева Л.

Я же слушала и… Нет, вы не подумайте, выверты чужого мозга и сознания для меня были не новостью. Меня сразило другое — это ж сколько еще интересного я не знаю о собственной прабабке? Оказывается, она не просто краем уха слышала о нашумевшей серии книг о приключениях подростка волшебника, так и еще, судя по всему, читала! Что само по себе нонсенс! Где моя прабабка, глава Шабашного совета Лысой горы и председатель Шабашного же комитета города и где детская книжонка, даже настолько популярная! Моя в шоке!

— Ну и что ты смотришь на меня как на второе пришествие? — как по мне, она не далека от истины, иначе и не назовешь, — а как, позволь спросить, мне общаться с вами, обормотками. Да и, были у меня подозрения на ейный счет и не зря… Бабка, у бывшей впечатлительной девчушки, была той еще… ведьмой… и по характеру, и по способностям. Внучке дар, конечно, перешел, только спит он у нее, да. Все, что осталось — интуиция развитая да теория по всему ведьмовскому делу. Так что интересовалась я исключительно по делу!

Последние слова возмущенно-воинственно уже выкрикивали мне в лицо. Покрасневшая и засмущавшаяся прабабка для меня была еще большим шоком. Эй, где моя всегда вредная, недовольная и жутко властная старшая родственница? Верните мне ее немедленно! А то я совсем не знаю, как общаться с этим, так непохожим на нее по характеру, прототипом.

— Кхм… а как я у тебя оказалась-то? — надо было срочно менять тему. Собеседница моя решила не артачиться и с благодарностью переключилась на новое.

— Так они ж знаешь, как испугались-то? И к мамке твоей с бабкой сунуться тоже боялись, вот и прискакали эти… козлорогие ко мне с тобою на руках.

Ну-ну, так я и поверю. Они ж ее реакции должны были бояться еще больше чем мамы-бабиной вместе взятой. Судя по тому, как прабабка покраснела еще больше (невиданное мной доселе дело), это была только часть правды.

Та посмотрела на меня с сомнением еще раз, видимо, что-то для себя решая, а потом развернулась полностью лицом и продолжила:

— Ну ладно, прискакал сначала этот скот безрогий, дед твой рогатый, и начал причитать, что ты мол-де много стрессов получила, оборот совершила, обморок от какого-то их особого «счастья» осуществила и почти не дышишь. Переполоху устроили! Милу беспокоить боятся, папаша твой признался, что она опять в тяжести, как бы чего не вышло не хорошего… В общем, когда он заканчивал, ко мне тут уже всем скопом все твое рогатое семейство пожаловало, окромя Лильки. Я ей сразу отворот поворот дала, неча мне тут без санкции честную лесную нечисть распугивать.

Воображение у меня, сами знаете, живое — мигом все в красках обрисовало. И Дедов визит к «заклятой родственнице» и испуганные морды лица мужчин и Секлетин ехидный отворот-поворотище высшей демонице, да-а-а.

Вопрос теперь стоял в другом: а где собственно компания переживающе-страждущих? Его я и задала.

— Так сутки почти прошли, как я на тебя сон целебный наложила. Должны к вечеру сегодня быть, да… Правда, двоих и я так и не смогла отсюда вытурить — муженька твоего незарегистрированного с дружком его неразлучным, телохранительным. Всю ночь тебя караулили, пока под утро я незаметно их сон-травой не напоила — пусть отоспятся, дадут тебе в порядок себя привести, а уж потом и самим просыпаться можно.

В общем, сон-травой опоенные, в себя пришли уже, когда я успела душ принять, завтрако-обедо-полдник схомячить и подивиться подозрительно благостному прабабкиному взгляду в сторону меня. Не к добру это, ой, не к добру! У нее обычно такое выражение на лице образуется, когда пакость колоссальная всем рогатым родственникам судьбой предначертана в будущем. И главное, не скажет же ни слова об этом, пока собственно не накроет.

Так что, Белет с Гаапом застали меня в крайне напряженно-тревожном состоянии. Просекли это в момент и сразу же включили зверски озабоченных телохранителей.

Как оказалось, вовремя. Первыми в дверях дома нашей шабашно-безбашенной родственницы появились несравненные Раван с Параваном. Их счастье, что не додумались взять с собой собственную свиту прихлебателей.

Секлета Мифодиевна таким гостям была не рада. Она вообще не любила нежданных гостей и коварных сюрпризов, так что прием оказался более чем не ласковый. Ракшассы, хоть и не ожидали такой встречи, но лицо сдержать сумели. Младшему, правда, это далось нелегко. Было сразу видно.

Выйти из гостиной, куда проводили гостей, и дать возможность со мной пообщаться без дополнительных, неучтенных ушей, бабуля тоже не посчитала нужным разрешить, сделав лицо в стиле «моя твоя не понимай»… особенная непонятливость относилась к бессловесным намекам на желание пообщаться без свидетелей.

Такое ее поведение меня еще больше напрягло. Что я еще не знаю о красноволосых? Впрочем, углубиться в размышления по этому вопросу мне не дали, решив начать еще раз с извинений.

Извинялся младшенький. Искусно. Велеречиво и многообразно. На пятнадцатом обороте от всей этой слащаво-карамельной патоки организм мой в ответ ничего не выдавал, кроме рвотных позывов. Видимо, плохо было уже не только мне, потому что прабабка неожиданно и совершенно восхитительно некультурно громко отрыгнула:

— Простите, — маленькая, ухоженная ладошка прикрыла рот хозяйки дома, — меня всегда тошнит… от сладкого.

Гости намек поняли правильно, и перешли к делу.

«Дело» стало напротив меня и начало склонять… Сначала попыталось склонить к гостеванию, пока «мой неполный, поспешный брак» не аннулируется, причем мое мнение по поводу этого самого «неполного» никого не интересовало. Потом склонение перешло к горизонтально-сожительной стадии, пока мой «сосуд будущего материнства» будут усиленно готовить. Вопрос: к чему готовить и собственно, каким образом? Хотя о способе как раз у меня были подозрения. Третье склонение сводилось к последующему, после подготовительно-развратной стадии, замужеству и перенаправлении, выбитых моим отцом преференций, в мое приданное. То есть, грубо говоря, оформить все уступки не договором между ракшасами и демонами, а брачным его заменителем. О том, как потом все эти условия могут быть не выполненными, даже мне, ничего не смыслящей в юриспруденции, были ясны.

Грубить… хотелось… очень сильно. Так же как и побить, разбить, оторвать… Чувствовалось — еще чуть-чуть и кому-то — как говорит наша Заня — «будут вилы».

Не знаю, как Белет сдержался, честное слово. Просто осознавалось — для некоторых, отдельно взятых, ракшасов наступают тяжелые времена. Самой же пришлось усилием воли давить в себе кровожадные порывы, отгонять не менее кровавые сценки с участием мной-демоницей и изощряться в словесных нематерных (хотя очень хотелось, поверьте) конструкциях, отказываясь от оказанной мне «чести».