Демоны мрака
Шрифт:
– Кто решил надо мной сжалиться и дать поспать? – спросила она, усаживаясь за стол и со смиренным видом глядя на пережаренные кусочки бекона.
– Соня, – мрачно буркнул Максим, стараясь не встречаться взглядом с подругой. День, начинавшийся так хорошо, резко испортился. Алина предпочла бы еще одно валяние в грязи в обществе Макса, чем несколько часов наедине с вечно всем недовольной шатенкой. Впрочем, никто не обещал, что валяния в грязи не будет.
– Хорошо хоть поспать дала. Что мы будем делать?
– Теория. Ты не радуйся раньше времени, уроки Сони мне до сих пор снятся в кошмарах, – судя по виду, при воспоминании о тех счастливых временах, когда Красная была его учителем, у Макса начиналась зубная боль, которой, по всем законам пройденного ритуала, у воителя не может быть в принципе.
– Не сомневаюсь, мне тоже будут, – вздохнула девушка. – Зачем, вообще, мне ездить на занятия ко всем по очереди? С практикой понятно, но теория? Ты же можешь мне рассказать все то же самое без лишней нервотрепки.
– Могу, – согласился Макс, – только так нельзя. Ты должна научиться контактировать со всеми членами группы, иначе –
– Ясно, – буркнула Алина, сосредоточенно размышляя, спасет ли хорошая погода сегодняшний день или в океане неприятных впечатлений голубое небо и радостное солнышко затеряются, словно крохотные песчинки в бескрайней пустыне.
Соня встретила гостей с обычным для нее недовольным выражением лица. Влада дома не было: отправился навестить каких-то родственников, и вся квартира была в полном распоряжении его сварливой жены. В отличие от Хадижи, Красная не предложила ни кофе, ни круассанов, ни самой простой воды.
– Иди, погуляй, – заявила она Максу.
– Не-а, – ответил Бордовый и по-свойски развалился на диване, хорошо хоть обувь оставил в прихожей, дабы не выводить хозяйку из себя. Соня наградила его злобным взглядом.
– Как хочешь, – бросила она через плечо, направляясь в дальнюю комнату. – Будешь работать поваром.
– Давно не пробовала горелой яичницы? – с веселой улыбкой поинтересовался Максим. – Что, при последней ссоре с Владом в окно полетели брошюрки с телефонами службы доставки?
– Ха-ха, – откликнулась Соня.
С каждой секундой Алина чувствовала себя все менее и менее комфортно. Она приложила огромные усилия, чтобы слиться со стеной, оклеенной вычурными темными обоями с золотым рисунком, и случайно не попасться шатенке под горячую руку, когда та решит, что Макс исчерпал скудные запасы ее терпения, и пару раз съездит кулаком по его ехидной физиономии.
Соня вернулась с толстенной книгой в руках, по объему раз в пять превосходящей ту, что ее позавчера заставила выучить Хадижа. Оставалось надеяться, что Красной не придет в голову за один урок впихнуть в ученицу весь материал, помещённый неизвестным автором в этот огромный талмуд. В противном случае, им придется здесь заночевать.
– В мою задачу входит рассказать тебе о темных. Кто они такие, чего добиваются, как действуют, а главное, о том, с чем, возможно, тебе придется столкнуться, – начала Соня. – Ты должна понять: тьма – всего лишь обратная сторона света. Это не зло в чистом виде, как, скорее всего, ты считаешь. Многие идеи темных гораздо гуманнее и в перспективе могут принести большую пользу человечеству, чем то, за что борются светлые. Все дело в том, как они идут к своей цели. Стоит ли результат тех вещей, которые они творят в процессе его достижения? Это каждый решает для себя.
В том, как Соня говорила о тьме, было, на взгляд Алины, что-то неправильное. Когда о противоборствующей стороне заходил разговор с Максом или с Хадижей, они не могли скрыть сквозившего во всех их словах отвращения и глубочайшего неодобрения. Красная их не осуждала, скорее сочувствовала.
– Многие, очень многие добровольно выбирают темную сторону и потом всю жизнь служат ей верой и правдой. Среди черных магов иногда попадаются особые извращенцы, любители поглумиться над смертными, а иногда и над собственными помощниками, но таких, вопреки сложившемуся мнению, немного. Большинство из них вполне адекватно. Магия, которой они владеют, имеет тот же первоисточник, что и магия светлых, они просто пользуются другими плетениями и практикуют иные ритуалы. И, безусловно, все адепты тьмы свято верят, что только под их неусыпным руководством люди смогут добиться определенных успехов. Они не оставляют выбора, в отличие от своих белых собратьев. На мой взгляд, в этом есть смысл. Смертные склонны делать неправильный выбор. Что до властолюбия и стремления к тирании, в которых их обычно обвиняют… В них его не больше, чем в других. Да и кто сказал, что под пятой жесткой власти прогресс достигается медленнее? Скорее, наоборот. Страх – неплохой двигатель, он искореняет расхлябанность и лень, ведущие к упадку и разложению.
Алина перестала понимать, как с таким отношением к вопросу Соня встала на сторону света. По ней просто плакала тьма, и девушке это не нравилось. Видимо, мысли отразились на ее лице, потому что Красная понимающе посмотрела на нее и невесело усмехнулась.
– Ты, наверное, считаешь, что на стороне темных мне было бы лучше? – поинтересовалась она.
Алина не решилась ответить, вместо нее в разговор встрял Макс, до этого мирно посапывающий на диване.
– Все так считают, дорогая, – заявил он, – насколько я помню, ты сама долгое время так думала.
– Неправда! – отрезала Соня. – Если бы я так думала, то пошла бы по легкому пути, Испанский Дьявол был не прочь пополнить свои ряды одним, не самым слабым воителем!
– Я до сих пор удивляюсь, почему ты отказалась, – пожал плечами Максим.
– Вы о чем? – решила уточнить Алина, несмотря на неловкость, сковывавшую ее в присутствии Сони. Из недомолвок, которыми обменивались товарищи, складывалась очень странная и наверняка занимательная картинка. Девушка предпочитала узнать как можно больше о людях, с которыми многие десятилетия, а если повезет, века, ей предстоит жить бок о бок.
– Расскажи ей лучше сама, чтобы, как в свое время нам, не пришлось трясти Влада, – посоветовал Макс, – она все равно узнает рано или поздно, откуда у тебя столько запретных сведений, о которых не подозревает большинство колдунов.
– Я сама решу, как проводить урок! – огрызнулась шатенка. Однако после минутного молчания начала рассказ. Алина сразу поняла, что от основной темы занятия они отклонились, но от этого слушала не менее внимательно. – Я родилась в семье воителей, у меня были два старших брата и младшая сестра. Путь смертных не выбрал никто, едва достигнув пригодного для ритуала возраста, они принимали знак, как и наши родители. Насколько мне известно, все члены моей семьи поныне живут и здравствуют и по-прежнему служат своему магу – Сантьяго, или, как его обычно называют, Испанскому Дьяволу. Думаю, ты уже догадалась, что он – темный. Как только я достаточно выросла, родители заставили меня пройти сканирование. По его результатам стало совершенно ясно, что я отлично гожусь для перерождения и присяги их господину. Только я не захотела. Было много крика, скандалы, слезные упрашивания. Для моих предков дочь-отказница явилась страшным ударом. Ты спросишь, почему я так поступила? Испанский Дьявол – один из самых могущественных магов, доживших до современности, и самый древний. Он родился еще до нашей эры и сразу же набрал достойную своей силы армию. В отличие от большинства других волшебников, Сантьяго отнюдь не молод. Он инициировался в сорок пять лет, а по тем временам это была глубокая старость. Седину из его волос не смогли убрать даже сложные магические ритуалы, с помощью которых он пытался от нее избавиться. Он, понимаешь ли, метросексуал, помешанный на собственной внешности. А еще он самый настоящий садист: издевается над своими воителями. Постоянно заводит молоденьких любовниц, чаще всего они исчезают бесследно через год или два. У него самая большая во всем мире армия вампиров. Пожалуй, он единственный темный, предпочитающий немертвых упырей живым воителям. Ему больше по душе слепое подчинение, которое достигается черным ритуалом, чем добровольная служба. Примерно раз в сто лет он совершает очередную попытку захвата власти, пока ему это не удалось только чудом. Даже темные прикладывают все силы, чтобы помешать ему, зная, что его господство заставит всех умыться кровью. Хотя я всегда сочувствовала идеям темных, служить извращенцу не собиралась. Я вообще решила остаться человеком. Денег, которые ежегодно переводил на мой счет отец, мне вполне хватало, чтобы выйти в свет и считаться одной из самых выгодных невест. В двадцать лет я ушла из дома, разыскала старую тетку, сестру моего отца, которая лет двадцать назад отказалась от знака и безбедно жила в тогда еще царском Санкт-Петербурге, и поселилась у нее. Быть обузой немолодой уже женщине мне не хотелось. Я решила поскорее выйти замуж и зажить собственным домом. Желающих заполучить мою руку, сердце и кошелек было много, очень много. Несколько месяцев я наслаждалась танцами, любовными письмами, признаньями при луне и прочей чепухой. В конечном итоге выбрала одного влиятельного графа, мужчину немолодого, но еще не перевалившего за рубеж старости. Он был вдов, имел двоих дочерей от первого брака. Мне он понравился своей обходительностью, ну и, конечно же, положением в обществе. Свадьбу назначила на двадцать седьмое февраля тысяча восемьсот девяносто пятого. Ей было не суждено состояться. Девятого февраля в Питер приехал молодой, богатый купец из Москвы. У него было достаточно денег, чтобы светские львы не считали ниже своего достоинства принимать его в своих домах. Десятого должен был состояться бал в особняке известного банкира по случаю помолвки его старшей дочери, составившей удачную партию с представителем аристократической, правда, изрядно обнищавшей фамилии. Естественно, я была туда приглашена. Когда на танец меня позвал незнакомый молодой человек, я собиралась ему отказать. А потом посмотрела в его глаза и забыла про все на свете. Ни за какие деньги мира я не была готова отказаться от возможности провести несколько минут в его обществе. Мы танцевали вальс, и делал он это божественно. Понятное дело, незнакомец не подозревал, что большую часть своей жизни я провела среди воителей, и не считал нужным скрывать от меня свою нечеловеческую грацию. К концу танца я уже не сомневалась: передо мной один из них. Вначале я решила, что мои родители послали за мной кого-то из знакомых, чтобы вернуть блудную дочь домой, и страшно разозлилась. То, что прежде парня я никогда не видела, ничего не значило. Знать всех невозможно. В искусстве лицемерия и укрощения страстей я до сих пор не преуспела, а уж тогда однозначно была горяча и на слово, и на дело. Едва отгремели последние аккорды вальса, я схватила воителя за руку и увлекла за собой в темный парк, раскинувшийся перед домом банкира, туда, где нас никто не мог ни увидеть, ни услышать. Не задав ни единого вопроса и даже не посчитав нужным удостовериться в своих догадках, я принялась орать на парня, категорически заявила, что домой не вернусь, а он со своими поручениями от моих дражайших мамочки и папочки может отправиться по известному адресу. Так как выросла я не в светском обществе, да и вообще не в человеческом, где на воспитание девиц смотрели совершенно иначе, тирада вышла та еще. Незнакомец быстро смекнул, что имеет дело с кем-то посвященным, естественно, тут же проверил наличие знака и, не найдя его, сделал правильные выводы: перед ним – отказница. Успокоить меня было трудно, но Влад всегда умел делать это как никто другой. Мы гуляли по ночному городу, пока рассвет не коснулся шпиля Петропавловской крепости. В меня не вбивали с детства правила ложного целомудрия, по правде сказать, то, что в двадцать один год я все еще оставалась девственницей, было удивительно и вызывало множество насмешек у моих подруг в замке Сантьяго. Поэтому я не чувствовала себя виноватой и не испытывала ни характерной для юных девиц того времени скованности, ни страха перед общественным мнением. Мы встретились на следующий день, и через день, и на третий день тоже. Я забыла о своем женихе, как и об обязанностях, возлагаемых на меня моим положением в свете. Двадцать пятого Влад впервые меня поцеловал, а двадцать шестого я уже сидела в карете, которая везла меня в Москву, где я должна была пройти повторное сканирование и присоединиться к создающейся группе воителей светлого мага Линды Солнечный Свет, одного из самых злейших врагов Испанского Дьявола. Разорвать помолвку я не потрудилась, как и сообщить бывшему жениху о своем внезапном отъезде.