Демоны римских кварталов
Шрифт:
– Быстрее, пока они не очухались, – говорил морщинистый, алчно сверкая глазами. Он быстро шел по улочке, временами оглядываясь и подмаргивая Владу.
– Как тебя зовут? – спросил Влад. – Иоанн? Матфей? Или Марк?
И подумал: «Лишь бы не Иуда!»
– Какая разница! – хихикнул морщинистый и остановился у приоткрытой двери. Тяжело дыша, он постучал, выждал немного и качнул головой: – Пошли!
«Ничего не понимаю!» – подумал Влад.
Поднимая пыль, по улице прошмыгнули еще двое путников. Воровато оглядываясь, они нырнули в дверь на противоположной стороне улицы.
– А зачем мы сюда пришли? – спросил Влад, и едва удержался на ногах – морщинистый сильно потянул его за руку, затаскивая
– За всем, что найдем, – пробормотал морщинистый и на полусогнутых кинулся к низкой двери дома. – Не стой, как чучело! Хватай, что видишь! А я поищу монеты!
Тут со стороны улицы раздались крики и топот многочисленных ног. Во двор на секунду заглянул один из путников:
– Атас! Уносим ноги!
Очумевший от того, что происходящее никак не хочет укладываться в голове, Влад выбежал на улицу. Его чуть не сбил с ног бородатый путник. Одной рукой он придерживал подол хитона, в другой держал внушительных размеров мешок. Он бежал прочь из городка с такой скоростью, что Влада обдало горячим ветром и пылью. Распахнув дверь ногой, из двора выбежал морщинистый. Под мышками он сжимал что-то вроде кухонной утвари, медные чайники, овальный чеканный поднос, деревянный короб и какое-то тряпье.
– Не стой! – сделав страшные глаза, крикнул он и пустился наутек.
По улице, роняя наворованное добро, с завидной скоростью неслись остальные путники. Последним, кое-как стараясь соблюдать достоинство, улепетывал человек в накидке. За ними с воплями и улюлюканьем неслись жители городка. Плотным рыжим облаком над улицей зависла пыль, словно по ней прогнали стадо резвых овец. Вдогон убегающим со свистом летели камни. Один булыжник угодил в стену, рядом с которой стоял Влад, отрикошетил от нее и попал Владу в плечо, на котором горела огнем запекшаяся бороздка, оставленная пулей.
Подгоняемый страхом, Влад побежал от толпы, и с его плеч сорвался плащ. Еще один камень врезался ему между лопаток. Втянув голову в плечи, Влад с ужасом ожидал, когда очередной булыжник попадет ему в затылок и раскроит череп. Не помня себя, он выбежал из городка и, несколько растерявшись на пустыре, кинулся в сторону, где далеко в знойном мареве дрожали темные пятна деревьев.
Крики и проклятия постепенно затихали за его спиной. Теряя силы, Влад кубарем скатился в глубокую канаву. Обдирая об острые камни локти, он заполз за колючий куст и там притаился.
«Кажется, я ошибся», – подумал он и страшно, будто задыхаясь от приступа астмы, расхохотался.
ГЛАВА 30
Влад брел по пустынной дороге, больше напоминающей высохшее русло ручья. Солнце стояло в зените, и мир, лишенный теней, казался плоским, словно нарисованным желтой краской на голубом стекле. «Самозванцы были всегда, – думал он. – Во все века жулики старались забраться под сень чьего-либо величия».
Он хотел пить и есть. От лепешки, которую ему дал мальчуган, остались лишь крошки. Несколько раз Влад останавливался на отдых под оливами, но тень их была слабой и не давала прохлады. Сидя на жесткой пожухлой траве, Влад проверил карманы, точнее, мешочки, пришитые на внутренней стороне хитона. Он долго перебирал и рассматривал упаковки с таблетками. «Если все это сон, – думал он, – почувствую ли я вкус лекарств?»
Он надорвал край упаковки с анальгином, вытряхнул таблетку на ладонь и положил ее на язык. Знакомый горько-соленый привкус. Влад разгрыз таблетку и проглотил ее.
Долго он будет идти? А где ночевать? И сколько вообще все это будет продолжаться? Влад не мог найти точного определения своему состоянию. Если это был сон, то необыкновенно выразительный, почти не имеющий отличия от реальности. Но что другое, как не сон? Не розыгрыш ведь! Не спектакль под открытым
И снова из мутной пелены стали проступать детали города, каменные стены с сотовой кладкой, рыхлые пирамиды, похожие на детские замки, построенные из речной гальки, и темный проем ворот, и редкие фигуры людей, и знойный ветер с запахом жилья, очага, хлебной лепешки, и мелодичные звуки чеканщиков, и заунывное, как тоскливое пение, блеянье животных… Влад остановился, протер глаза. К городским воротам приближалась группа путников. Люди издали напоминали кучу старого тряпья, которую колышет ветер. Они совсем не были похожи на банду воришек, с которой Влад встречался раньше. Никакой целеустремленности и дерзости, никакого алчного огня во взглядах. Ссутулившиеся, слабые, с выжженными до черноты лицами, с растрепанными, всклокоченными волосами, босоногие, хромые, слабые, они нетвердой поступью приближались к воротам. Впереди группы шел изможденный худой парень с длинными волосами, которые давно не знали гребешка и спутались, напоминая разлохмаченные пеньковые веревки. Он был единственным, кто имел обувку, хотя измочаленную подошву с ремнями, называвшуюся solea, трудно было назвать обувью. На его плечах едва держалась длинная, сшитая из лоскутков тряпка, подол которой волочился по земле и поднимал пыль. В редкой курчавой бородке запутался дорожный мусор – веточки и обрывки высохших листьев. На лице парня было столько боли и страданий, что встречные люди немедленно отводили взгляды, будто стыдились своего благополучия и сытости.
Влад остановился как вкопанный, испытывая нечто похожее, что уже довелось ему испытать недавно, и, приподняв палец, стал пересчитывать путников. Он дважды сбивался, начинал заново, и дрожащий кончик его пальца словно касался рваных пропыленных тряпок, в которые были замотаны изнуренные дорогой и жарой люди… Тринадцать! – едва не закричал он от необыкновенного волнения, охватившего его. Тринадцать. Он и Его Двенадцать Товарищей! Да, да, именно так это и могло быть! Никакой агрессивной силы, никакой наступательности, а именно зримая боль, вобравшая в себя грехи всего человечества. И они хромы и больны, ибо несут на себе чужие пороки… Он и Его Двенадцать Товарищей…
Влад смахнул со лба налипшую челку и, уже не смея оторвать взгляда от приближающейся к городским воротам группы, быстро пошел к ним, а потом побежал. Быстрее примкнуть к ним, встать с ними в один строй, коснуться рукой их убогих одежд! Ибо еще никто из жителей города не знает, какого величественного внимания они удостоены! Глухи, слепы люди, отворачивающие от путников глаза! Спасение само идет к ним, стучится в их сердца, но люди, ждущие прихода Мессии, хотят видеть что-то другое, нечто феерическое, ослепительное, вызывающее восторг, какой вызывает изумительное явление природы. А кому интересен измученный пророк, окруженный группой больных людей…
Влад бежал, чтобы не пропустить первые слова, которые произнесет на входе в город путник. Влад готовился впитать в себя, запомнить наизусть каждую фразу, каждое междометие, каждый вздох – ведь для этого он здесь и сейчас, в полусне, в полуяви, чтобы увидеть, услышать и написать свое Евангелие…
Группа остановилась в нескольких шагах от ворот. Парень с бородкой выступил вперед, поклонился жителям, которые с нескрываемым отвращением смотрели на пришельца. Влад, тяжко дыша, остановился поодаль. Он видел пришельца в профиль, и если бы что-то не расслышал, то наверняка смог бы прочесть по губам. Группа, сбившаяся в кучу, была совсем рядом, но что-то удерживало Влада от того, чтобы подойти к ним вплотную.