Демоны римских кварталов
Шрифт:
– Да я в темпе!! Куда ж быстрее!
Вдруг Влад, молчавший последние минуты пути, сдавленно вскрикнул, обхватил руками лицо и стал заваливаться на Мари.
– Влад, что с тобой?!
Он терял сознание. Судорога свела его челюсть, не позволяя сказать ни слова, глаза закатывались под веки.
– Stop! Stop! – крикнула Мари водителю. – Влад, милый, не умирай! Открой глаза! Скажи что-нибудь!
Она с ужасом смотрела на то, как стремительно пропитывается кровью его рубашка – на груди, воротнике и рукавах. Машина, заскрипев тормозами, остановилась у обочины.
– Его надо на свежий воздух! – сказал перепуганный
Он схватил Влада под мышки и выволок из машины.
– Влад! – плакала Мари. – Что с тобой происходит?
– Кошмар, – пробормотал водитель, торопливо садясь за руль и оттирая тряпкой руки. – Это все из-за затмения. Не люблю я эти природные явления. Хоть и понимаю механизм, все равно внутри будто черви шевелятся, и какая-то дурь в голову лезет…
Он уже разговаривал сам с собой. Мари его не слышала. Припав к груди Влада, она тихо плакала и просила у Бога помощи.
ГЛАВА 71
Хитон сняли с одного плеча, пропустили его край под рукой и связали на груди узлом. По обнаженной спине стали стегать кожаной плетью. Если Влад падал, его поднимали и начинали бить снова. Руки его были связаны спереди, а конец веревки вплели в хвост ослицы. Ослицу не стегали, лишь ласково хлопали по крупу, заставляя бежать резвее. «Я не могу, я не должен чувствовать боль!» – думал Влад, но при каждом ударе плетью с трудом подавлял крик, стискивал зубы, кусал до крови губы.
Ослица уставала, ей давали передохнуть, а Влада в это время кидали на землю и били палкой по пяткам. Бесконечная толпа обложила дорогу в Иерусалим. Люди стояли на обочине, кричали, кидали во Влада камнями и норовили уколоть его под ребра остро заточенными кольями. Все повторялось – те же узкие улочки, храм, резиденция наместника, но нынешняя круговерть была залита кровью… Сколько людей! Сколько ненавидящих взглядов! Господи, где же ты?!
Христос где-то рядом… совсем рядом…
Удар хлыстом.
– Встать!!! Вперед!!!
Он с трудом поднялся на ноги. Брусчатка, липкая и скользкая от его крови, качалась под ним. Толпа выла, ревела и колыхалась, словно штормящий океан.
– На кого ты поднял руку?!
– Ты поставил себя выше Господа!
– Убейте его! Убейте его сейчас!
Солдаты из последних сил сдерживали напор толпы, упираясь в злобную массу щитами. Кому-то из легионеров пришлось схватиться за меч.
«Почему мне больно? Это ведь сон! Все это нереально! Этого нет, нет!»
Его спина горела огнем. Казалось, что с каждым ударом плеткой ему на спину выплескивают ведро кипятка. Кто-то из толпы кинул ему под ноги ворох сухих терновых веток, и Влад прошел по ним босыми ногами. Он закричал и заплакал от боли, когда крепкие длинные шипы глубоко вошли в его ступни. Толпа восторженно заулюлюкала.
– Залейте ему в горло расплавленное железо! – доносился со стороны вопль. – Он очень громко стонет!
– Отдайте его нам!
Уже и ослица выдохлась идти по шумной узкой улочке в гору, и тогда солдаты отпустили изнемогшее животное и с удвоенной силой стали стегать Влада плетками. Когда кровавые брызги орошали толпу, та отвечала радостным воплем.
«Господи! – молился Влад. – Ты же не можешь спокойно созерцать это! Ты ведь тоже страдаешь
Дорога становилась все круче, и к самой вершине холма Влад поднимался только в сопровождении римлян. Беснующаяся толпа осталась внизу, но ее страшный, канализационный рев доносился досюда. На каменистом склоне Влад упал. Его били шедевром римского пыточного искусства – бичом из бычьей кожи flagellum, который в несколько ударов превратил спину Влада в развороченное кровавое месиво. Христос где-то рядом… совсем рядом…
Четверо солдат, расположившись рядом, с воодушевлением сколачивали крест, прибивали толстыми гвоздями с большими шляпками шероховатую поперечину. Они очень старались, движения их были точными, как у профессиональных плотников, будто они знали, что их далекие потомки паписты выберут это омерзительное орудие пыток и казни своим священным символом, наклепают бесчисленное количество золотых и серебряных крестиков, будут их целовать, холить и лелеять, водружать их на храмы, часовни и могилы, да принуждать кого ни попадя молиться на них. Казнили б на гильотине, или вешали б на веревках, или травили б в газовой камере – был бы другой символ… Но речь не об этом. Легионер, кому была поручена церемония казни, ударом меча перебил веревку на руках Влада и по небрежности отсек ему часть большого пальца. Другой схватил его за волосы и, помогая бичом, принудил встать на ноги, неимоверно распухшие от терновых шипов. Кто-то третий, стоявший за спиной, сорвал с кровоточащих плеч Влада хитон. Посыпались на землю разноцветные пилюли, словно семена, брошенные в сухую и бесплодную почву. Легионер, кроша, наступил на них ногой и, злясь от того, что все никак не может удовлетвориться и насытиться кровью, наотмашь стеганул Влада по лицу кожаным бичом с вплетенными в него крючками. Щеки и лоб посекло, словно лезвием.
«Как больно! Как невыразимо больно!»
Он почти ослеп, но еще пытался всматриваться в лица людей, которые двигались вокруг него и причиняли ему страдания. «Господь где-то рядом… Он здесь… Я чувствую его… Он плачет и шепчет: потерпи… еще чуть-чуть… я вместе с тобой…»
И снова жгучей плеткой по лицу! Влад отшатнулся, уперся пяткой в основание креста, лежащего на земле, и упал спиной на него. Крест был старый, подгнивший, пахнущий гнилым мясом. В Иерусалиме дерево экономили и крест использовали для казни уже не один десяток раз. Снимали с него трупы и приколачивали к нему новых мучеников, снова снимали и снова приколачивали. Крест был насквозь пропитан восторгом садистов и кровавым злодейством власти. Солдаты принялись прикручивать руки Влада к поперечине. Кто-то низко склонился над его лицом. Влад, как сквозь туман, увидел ровный крупный нос, водянистые глаза, мясистые коричневые губы и впалые щеки, прикрытые защитными пластинами шлема.
– Скажи что-нибудь, – произнес легионер. – Потом тебя уже никто не услышит.
Влад не без труда разомкнул склеенные вязкой кровью губы:
– Где я?
Легионер захохотал и сильным ударом молотка пробил ладонь Влада гвоздем.
– Ты здесь! Ты здесь!! Ты здесь!!! – орал он в неистовом безумии, и с каждым выкриком загонял гвоздь все глубже. Дважды промахнулся и попал Владу по пальцам.
На другом конце поперечины возникла веселая толкотня: солдаты спорили, кому из них забить второй гвоздь.