Шрифт:
На обложке использован фрагмент картины Джозефин Уолл «Полярная принцесса».
Валюшка и не подозревала, что умерла, пока ей не открыл глаза доктор Потапов.
«Открыл», конечно, в переносном смысле. В буквальном они и так были открыты – голубые оледенелые Валюшкины глаза…
Доктор сказал:
– Вот же невезуха! Первый день из отпуска – и сразу такая находка… Бедная девочка.
И почти сразу Валюшка
Существо это сначала дрожало, вибрировало, меняло очертания, но постепенно Валюшка приспособилась к причудам своего зрения и разглядела, что доктор уже немолодой: седоголовый, седоусый. А лицо у него очень печальное.
Интересно, почему?
В эту минуту доктор сказал:
– Ну и зачем вы меня, товарищ начальник полиции, вызвали? Сразу в морг ее надо было везти. К сожалению, Сан Саныч, перед нами в снегу лежит труп, с одного взгляда ясно.
Валюшка очень удивилась.
Как известно, труп – это мертвое тело. Однако никаким трупом, никаким мертвым телом Валюшка себя совершенно не ощущала. Она все это время – а сколько времени-то прошло, интересно, с тех пор, как на нее обрушился снежный ком с крыши?! – была уверена, что просто сильно ушиблась.
Удар по голове оказался настолько чувствительным, что Валюшка даже удивилась, что не потеряла сознания. Но, наверное, сотрясение мозга она все же получила, потому и не могла ни рукой ни ногой шевельнуть, ни толком решить, что же теперь делать. Валюшка знала, что она лежит в сугробе, заваленная снегом, однако снег этот не мешал ей дышать, а главное – ей совершенно не было холодно. Голова, правда, немножко кружилась, и было такое ощущение, что она лежит на надувном матрасе, который покачивают легкие волны.
Однажды их детдомовскую группу возили на Горьковское море. Ну вот там и удалось Валюшке покачаться на волнах. Как же это было здорово! Сверху солнце жарит, снизу прохладой водной веет, а легкие волны нежат тебя и качают словно бы с любовью…
Можно закрыть глаза и представить, что лежишь на руках у мамы, которую никогда не видела.
Или у папы, которого ты тоже не видела никогда…
Валюшка тогда, на Горьковском море, напредставлялась до того, что ее чуть ли не силком на берег выволакивали. Если бы могла, она бы на этом надувном матрасе всю жизнь нежилась!
Вот и в сугробе она наслаждалась похожим ощущением и поэтому несколько утратила представление о времени, месте и вообще о реальности… И вот вдруг печальный седоусый доктор сообщает ей, что она умерла! Что она явный и неоспоримый труп.
«Что за чепуха!» – хотела воскликнуть Валюшка, но язык не повиновался.
Она собралась помахать рукой и дать понять доктору и Сан Санычу, начальнику полиции, что они ошибаются, однако не повиновалась и рука.
Аналогично вели себя ноги и все прочие части ее лица и тела, которыми можно было бы воспользоваться, чтобы заявить о себе как о живом существе.
Валюшке стало не по себе.
Каждому известно, что происходит с трупом! В морге его вскрывают, как консервную банку – это называется «анатомировать», – и выясняют причину смерти.
Поскольку Валюшка, как уже было сказано, трупом себя не чувствовала и анатомированной быть совершенно не хотела, ей стало реально страшно. Она, наверное, даже похолодела бы от ужаса, если бы могла еще больше похолодеть.
– Да ладно, не переживай! – сказал в это время кто-то рядом. – Сейчас я тебя отсюда вытащу.
Кто это? Кто с ней говорит?!
Валюшка попыталась повести глазами, но напрасно.
– Тихо лежи! – сердито буркнул неизвестный. – Затрудняешь путь.
«Какой путь?! Куда?!» – хотела спросить Валюшка, но не успела: земля под ней, такое ощущение, разверзлась – и ее куда-то потащило.
Куда-то вниз!
Валюшка и правда испугалась, потому что неведомая сила словно бы извлекала ее из собственного тела. Тело сопротивлялось, да и вытаскиваемая часть не слишком-то хотела вытаскиваться.
– Тихо лежи! – раздраженно повторил неизвестный. – Ты мешаешь! Нет, не получается! А ну-ка, скажи: «Ис-форсьёлисо-моркет-доден-хоплесхет»!
Что за чушь? Такое разве выговоришь?! А главное, чем выговорить? Губы-то не шевелятся!
И тут произошла вот какая странная вещь. Валюшка ощущала, что губы ее, лежащей в сугробе, по-прежнему остаются оледенелыми и неподвижными, но губы той, которую незнакомец пытался выдернуть из ее тела, зашевелились, повторяя эту абракадабру с необычайной легкостью, как будто Валюшка всю жизнь учила ее наизусть:
– Ис-форсьёлисо-моркет-доден-хоплесхет!
– Есть! – радостно завопил незнакомец. – Сделано!
Рывок – и Валюшка почувствовала, что вырвалась из своего заледенелого тела!
Теперь она словно бы повисла… Но где?!
– Ну вот и все, – довольным голосом сказал незнакомец. – Теперь ты с нами.
– Я ничего не понимаю! – крикнула Валюшка. – Где я? Кто вы? С кем я? Почему я ничего не вижу?! Кто со мной говорит?! Здесь где-нибудь есть свет?
– С тобой говорю я, – отозвался голос. – Меня зовут Гарм. А света здесь полно! У тебя еще просто глаза не привыкли. Подожди немного, не дергайся, и все скоро разглядишь.
– Никак не пойму, – озадаченно пробормотала Валюшка, – я что делаю: сижу или стою? Или вишу? Я вообще ничего не ощущаю!
– Надо потерпеть, – мягко сказал Гарм. – Еще совсем немножко, поверь.
Валюшка недовольно хмыкнула. Вообще-то ей ничего другого не оставалось, кроме как ждать, терпеть и на слово верить этому Гарму. Ну а пока его обещания не сбылись, она пыталась хоть как-то освоиться с тем местом, куда попала.
Здесь было ни жарко, ни холодно, ни темно, ни светло – просто ничего не видно в сплошной белесой мгле. Но неподалеку что-то шуршало и потрескивало, поскрипывало и скрежетало.