Шрифт:
========== Книга 3. Глава 1 ==========
Сонливость и похмельный синдром сошли с меня почти моментально, стоило Максвеллу выслать мне копию решения Объединенного правительства о назначении военных наблюдателей на базу в Мёртвой зоне. Хоуп Стельман добилась своего. Правительство официально признало ряд нарушений, допускавшихся там уже давно. Износ оборудования, недостаточно прозрачные отчёты по расходам, нецелевое использование финансовых средств и, главное, дырявые границы, позволявшие неизвестным субъектам подбираться с неизвестными целями прямо к океану – всё это Хоуп Стельман, ни капли не церемонясь, вменила майору Эшеру, и всё это предстояло доказать группе военных наблюдателей.
Уже почти целый день прошёл с той самой секунды, когда мы открылись друг другу и сделали огромный шаг вперёд. Дэмиан тогда разомкнул объятия и заботливо спросил «Ты хотела кофе?». Я определённо хотела, но уже не кофе. И всё же заставила себя вспомнить, что мы на работе. Да и самочувствие моё тогда было далёким от нормального. И кофе, два подряд, стал тогда лучшим вариантом развития событий. Мы сидели рядом, локоть к локтю, едва ли не стыдливо касаясь друг друга кончиками пальцев, и молчали каждый о своём. У меня в груди всё ещё бились затихающие волны эйфории, а когда наши взгляды пересекались, Дэмиан улыбался мне, тепло и нежно, и кончики его ушей и скул вспыхивали пунцовым. Я чувствовала себя впервые влюбившимся подростком. Дэмиан, вероятно, тоже. Наверное, именно такой должна была быть моя первая любовь. Именно такой, а не тем её суррогатом, который случился у нас с Патриком.
С Патриком я впала в зависимость. Юная, неопытная, любопытная и пугливая, я нашла в нём то, чего во мне самой тогда не было – опору. Я думала, что он станет моей каменной стеной, а я взамен отдам ему всю свою любовь. Каменная стена на деле стала тюрьмой, а моей любви Патрику стало недостаточно – ему нужна была моя жизнь, моя личность, ему нужно было поглотить меня без остатка. Он жестко обращался с заключёнными – я знаю, он сам мне рассказывал, с едкими смешками и злой улыбкой, словно ловил кайф от собственной власти – и со мной, потому что только так он мог почувствовать себя значимым. Важным. Это была не любовь, это была ловушка. И после мне долго пришлось свыкаться с мыслью, что бывает и иначе. Вот так, как с Дэмианом.
Порой я ловила себя на мысли, что так привыкла к доминированию и напору, что линия поведения Дэма меня дезориентировала: его спокойствие, терпение, принятие и неторопливость воспринимались порой как равнодушие и безынициативность. Но отсутствие давления как раз таки и было нормой, и к этому мне тоже приходилось привыкать. Несмотря на собственные травмы, он умел выстраивать здоровое взаимодействие. Это было видно – и видно давно – в его отношениях с подчинёнными, с приятелями, с тем же Уилсоном, с Дебби Левицки… Оказывается, я всё это замечала, но не придавала абсолютно никакого значения, потому что он не был важен мне. Зато сейчас…
Я смотрела на его длинные ресницы, прятавшие от меня его глубокие, синие глаза, на то, как они трепетали, когда он пробегал глазами строчки отчётов. Смотрела на его спокойную, уверенную позу, когда он стоял, деловито оперевшись плечом о дверной косяк, и изучал информацию на мониторах. Когда сидел, чуть ссутулившись и подперев голову локтями, и изредка набивал что-то на коммуникаторе. Его незыблемость, его внутренняя сила поддерживали меня – поддерживали по-настоящему, ненавязчиво, но неотступно – мятежную и нервную, и давали мне веру, что рано или поздно всё образуется. Что мы всё преодолеем. Что трубы крематория перестанут коптить свинцовое ноябрьское небо, и что Иен разворошит змеиное гнездо на военной базе и найдёт виновных, и что всё снова вернется на круги своя.
Пискнул комм. Пришёл ответ от министерства распределения, и мне пришлось срочно составлять маршрутные листы, подбивать объёмы продовольствия – отвлечься от своих несвоевременных желаний на пару часов.
Ощущение того, что всё как-то не складывается и как-то не вовремя, боролись внутри меня с постоянным, навязчивым желанием касаться его. Обнимать, невзначай брать за руку. Тактильный голод был со мной на протяжении двух с лишним лет, и меня словно прорвало. Я обнимала Дэмиана за шею, когда он сидел, согнувшись над планшетом с массивами данных, разминала плечи, когда он откидывался на спинку кресла с гримасой усталости и боли на лице.
– Флор. Я уже два раза ошибся в расчётах, – тяжело выдохнув, беззлобно отчитал меня Дэмиан, когда я с очередным кофе в руках уселась прямо на его стол, так близко, что моё бедро коснулось его руки.
– Тебе надо поспать, – невозмутимо парировала я, мотнув ногой.
Потерев ладонями уставшие от монитора глаза, Дэмиан отъехал от стола и потянул меня за собой. Едва успев отставить стакан, я упала к нему на колени.
Сейчас это была не случайность. Сейчас мы оба были трезвы, и ощущения были иными – не притуплёнными алкогольной смелостью, а буйными, яркими, волнующими до ступора, до полного незнания, что делать дальше – и, правда, мы были словно подростки, следующие за голыми инстинктами. Прикосновение его тёплых пальцев с остринками ногтей – морозом по коже, вверх, от локтя к плечу, к шее, к волосам. И я была уже не я, когда тянулась за поцелуем и получила пылкий ответ на него – горячее слияние губ, прикосновение языка, неловкое столкновение лбов и тихий смех, и снова поцелуй. Я не помнила, как дёрнула полы его рубашки вверх – наверное, когда ощутила его прикосновение к случайно открывшейся полоске кожи между поясом джинсов и моей задравшейся футболкой…
– Камеры, – выдохнул Дэмиан куда-то мне в шею. И от осознания этого факта мне захотелось зарычать.
– Дерьмо.
– Удалю… Сейчас. Пока не…
Он дёрнулся вперёд, к панели управления. Шорох вибровызова прозвучал, как сирена прямо над нашими головами. Мой комм елозил по столу, словно живой. «Иен Максвелл» – отображалось на дисплее. Будто он всё видел и поспешил вмешаться, хотя этого быть не могло – трансляция с камер шла в отдел охраны, где сейчас было пусто. Просто Максвелл рекомендовал нам всегда быть на связи, и вот мы ему понадобились. Так не вовремя. Или мы не вовремя… Кто сейчас разберёт.
Я вскочила с колен Дэмиана и наспех приладила рукой волосы, дрожащими пальцами нажала «принять видеовызов». Краем глаза я заметила, как Дэм подкатывается ближе к столу, чтобы спрятать за ним явно топорщившуюся ширинку. Я длинно выдохнула, пытаясь унять колотящееся сердце.
– Как вы там? – уже безо всякого официоза, по-отечески спросил Иен.
Я только закатила глаза и шумно выдохнула. Иен всё понял без слов. Но я надеялась, что не совсем всё.
– Держитесь. Бывало и похуже, – он приободрил нас, как сумел. Иена не было рядом, но от его, пусть и цифрового присутствия, стало чуточку, но легче. – В общем, на материке той фотографией заинтересовались не на шутку. Плюс отказ щита. Под Эшером полыхает стул. Всё одно к одному, но это даже к лучшему. Инициировать проверку в спокойное время было бы сложнее.
– А сейчас легче? – скептично изогнув бровь, спросила я. В связи с выбросом токсина подобные передвижки казались мне маловыполнимыми, слишком много дерьма нужно было разгребать и без того. Однако, дерьмо не случилось бы, не будь первопричины. Иен всё хорошо рассчитал. Или нам действительно «повезло».
– Как минимум, сейчас будет втрое меньше бюрократии.
– Я оставила там записывающее устройство. Прямо на смотровой вышке, под столом, – я посчитала себя обязанной предупредить его о нашей с Дэмианом самодеятельности. Камера могла попасть в поле зрения наблюдателей, тогда у нас начались бы крупные проблемы.