День академика Похеля (сборник)
Шрифт:
Бородач налил полкружки и протянул зеленому:
— На!
— Спасибо, не пью.
— Дурак, что ли? Это спирт разведенный! — удивился бородач.
— Не пью, извините.
— Ну ладно, твое здоровье! — Бородач взмахнул кружкой и выпил.
Стемнело. Поляна стала казаться лабиринтом, а расстояния между кострами — огромными. Из темноты вышла девушка с рваными коленками и положила руки на плечи бородатому:
— Пойдем к сцене, уже начали!
— Иди, я подойду! — отмахнулся бородач.
— Тогда дай фонарик!
— Не знаю, поищи возле мисок!
Девушка ушла.
— Скажите, — произнес зеленый, — а часто вы так собираетесь?
— Ага! — оживился бородач. — Понравилось? Ну так слушай. В следующие выходные будут «Огоньки» на Сатурне, а в Центавре будет «Распоклюй». Затем — «Больнушник» на пятьдесят втором парсеке. Запоминаешь? Потом выходные свободные, ничего не будет. Хотя что я говорю? Это же будет третье число! День рождения Гамнилина на Млечном, и там же, но парсеком левее, — «Е-Бэ-Дэ». Только не большое «Е-Бэ-Дэ», а маленькое «Е-Бэ-Дэ», которое Ракетчик делал. А там уже через неделю — слет памяти Кузина Ивана Гавриловича.
— Соболезную, — кивнуло существо. — Хотя не довелось знать Кузина…
— Да вот он стоит с мобильником! — Бородач ткнул пальцем.
Возле костра топтался маленький лысый дядька в пестрой штормовке, похожей на пижамку. Мизинцем одной руки он заткнул себе ухо, а к другому уху прижимал нуль-мобильник.
— Чего?! — выкрикивал он, переминаясь с ноги на ногу. — Я у костра. Какого? Нашего! Вы первое осколочное прошли? Верхние слои прошли? Чего?! На поляне уже? Идите сюда! До сцены — и повернуть прямо! Я иду вас встречать! — Кузин ушел в темноту.
Зеленое существо почесало лапкой за фасетками.
— А почему тогда слет памяти?
— Это старая шутка, что у Гаврилыча с памятью плохо. Он же самый старый КСПшник, уже лет тридцать на слеты летает…
— А давно начались слеты?
— Щас скажу… — Бородач задумался, отложил кружку и начал загибать пальцы. — Два, три… Лет четыреста точно!
— Насколько мне известно, четыреста лет назад ваша раса не умела летать? — осторожно спросил зеленый.
— Ну, значит, триста!
— Тоже еще не умели…
— Ну, значит, по Земле съезжались! — бородач стукнул пустой кружкой по колену.
— Значит, это были съезды, а не слеты?
— Зеленый, запарил! — Бородач потянулся за бутылкой и упал с бревна.
Зеленый попытался его поднять, но не смог. Помог рослый детина в тельняшке с могучим рюкзаком на плечах, появившийся вдруг из темноты.
— Гаврилыча никто не видел? — спросил он, рывком усадив бородача на бревно.
— Где-то здесь ходит, — кивнул бородач.
Детина вынул мобильник и поднес его к уху:
— Гаврилыч! Это Павлушка! Ну ты где?! Я?! Здесь. Не знаю, у чьего-то костра. Дошел до сцены и повернул, как ты сказал. Чего? Иду, — и ушел в темноту, откуда доносились неразборчивые аккорды, усиленные далекими динамиками.
А вместо него из темноты вышел усатый парень и рухнул возле огня.
— Где моя палатка? — Он обвел сидящих мутным взглядом.
— А ты кто? — удивился бородач.
— Я… уже никто, — сказал парень, обернулся к огню и долго смотрел на него.
— Ресницы спалишь, — сказала девушка с рваными коленками.
— Это не мой костер, — сказал парень задумчиво и поднял глаза. — Мутант где стоит?
— Что?! — удивились присутствующие.
— Мутант. У него такая зеленая палатка из ракетного чехла. Где его костер?
— Не знаю такого чехла, — сказал бородач.
— Колька Мутант! С ним еще Дрондель, Полимерыч и Конь с женой!
— Полимерыч вот спит в палатке. А Конь… Конь сейчас на слете «Бабуинов»! Восточный сектор Галактики!
— А здесь чего?!
— А здесь Майский слет! Седьмая Водолея.
Парень долго молчал, затем перевернулся на живот и снова уставился на огонь.
— Братцы, а как же я здесь оказался? Сидели с Мутантом и Конем на слете «Бабуинов», отошел от костра в лопухи, вернулся… и это… Водолея — это где? — Парень зевнул, закрыл глаза, подвигал челюстью и уснул.
— В палатку бы его, — сказал бородач с сомнением. — Как ты думаешь, зеленый?
— Присоединяюсь к этому мнению, — кивнуло существо.
— Только не в нашу! — капризно заявила девушка с рваными коленками, — Вообще пойдем к сцене! Уже Лысых поет! Я хочу Лысых послушать!
— Лысых громко поет, отсюда услышим, — отмахнулся бородач.
— А после нее Шопин и Гамнилин будут! — не унималась девушка.
— Отвянь! — рявкнул бородач и повернулся к зеленому. — Понимаешь, зеленый, КСП — это жизнь! — Он обвел нетвердой рукой поляну, лес и спящее тело. — Я с десяти лет на слетах! — Он провел рукой по груди, вороша слои нашивок с датами. — Эти пыльные города, эти… тьфу! Вот я верстальщик! Понял? Я всю неделю сижу у монитора, в кабинете на стройке! Возле раскаленного котлована! Целые дни программирую эти долбанные конфигураторы и верстаю жилые дома из вонючей плазмы! А потом наступает пятница! И я сбрасываю эти кальсоны, этот галстук офисный и достаю штормовку! Кидаю в рюкзак пачку быстрорастворимой и два флакона спирта, сажусь на свой служебный…
— Э-э-э! — потряс его за плечо внезапно появившийся Иван Гаврилович. — С кем это ты разговариваешь? Павлушку не видал?
— Где-то здесь ходит, — отмахнулся бородач и снова повернулся к зеленому.
Иван Гаврилович вынул мобильник и заткнул мизинцем одно ухо.
— Алло! — закричал он, удаляясь в темноту мелкими шагами, — Ну ты где?! У какого костра? У Гамнилина? Это не мой! Мой левее! Иди к сцене и прямо! Я встречу! Гамнилину привет! Не, не буди!
— Скажите, — зеленый подергал бородача за рукав штормовки. — Если я правильно понимаю, вы не профессиональные туристы, не профессиональные музыканты, а собираетесь на природе, просто чтобы…