День академика Похеля (сборник)
Шрифт:
Чучелко я поставил в своем загородном доме под Ярославлем. Глайя сидела на задних лапках и казалась совсем живой, если бы не тусклые стеклянные глаза, в которых уже не бегали искорки. Неделю я выдержал, а затем переставил чучелко на чердак. А когда через пару лет заглянул туда, увидел, как его безнадежно испортили мыши.
— Ты не бросишь пушистого? — промурлыкала она сонно.
— Нет, конечно, — ответил я.
…Очнулся я от холода и долго пытался прийти в себя после кошмарного сна. Встал, посмотрел на спящую Глайю и потряс ее. Она сонно хлопала глазами.
— Глайя, у меня есть один скафандр. Ты попытаешься залезть в него и доберешься до шлюпки.
— Где? — спросила
— В шкафу. Не важно. Он один.
— А ты? — спросила Глайя.
— Я — нет. И не смей спорить! Это решено.
— Героизм и жертвенность, — промурлыкала Глайя и перевернулась на другой бок. — Прекрати глупости, давай спать. Ты же не бросишь пушистого?
— Нет, конечно, — ответил я.
Сел в кресло, включил внешнее наблюдение и стал смотреть, как сиреневая галактика нарезает бесконечные круги. Когда Глайя заснула, подошел к шкафу, достал вату, эфир и шприцы. Сделал все необходимое, подошел к автоклаву, открыл тяжелую дверцу и положил внутрь маленькую остывающую тушку. На ощупь сквозь мех она казалась совсем крохотной. Я закрыл дверцу и установил на пульте режим кремации. Когда в камере автоклава потух багровый огонь, я отстегнул защелки и распахнул дверцу, чтобы прах рассеялся в космосе. Герметичная дверца распахнулась с тяжелым хлопком. В воздухе разлился горячий запах паленой шерсти. Я надел скафандр. Разблокировал дверь бокса. Забрался в шлюпку.
— Ты не бросишь пушистого? — промурлыкала она сонно.
— Нет, конечно, — ответил я.
…Очнулся я от холода. Встал, посмотрел на спящую Глайю, открыл сейф с медикаментами, достал вату и эфир. Намочил вату и положил рядом с ее носопыркой. Она шумно вздохнула, и я испугался, что она проснется. Но она не проснулась. Вколол снотворное. Ее дыхание стало почти незаметным. Надел скафандр. Подошел к автоклаву, распахнул дверцу и осторожно положил Глайю внутрь. Закрыл дверцу и вручную запер герметичные защелки. Затем обхватил автоклав руками и напрягся, чувствуя, как гудят и вибрируют мускулы скафандра. Наконец опоры дрогнули и выползли из пола, раскроив пластик. Я обломал их, схватил громоздкий цилиндр под мышку, открыл дверь бокса и рванулся к шлюпке. Он должен выдержать. Я успею за две минуты. Она не задохнется.
24 октября — 16 декабря 2001, Москва, Чертаново
Загадать желание
Я еще в своем уме, поэтому прекрасно понимаю, что теперь уж никто не поверит ни единому слову из моего рассказа. Поэтому давайте сразу расслабимся, сядем поудобнее и договоримся: все, что вы сейчас прочтете, просто бредовая выдумка. Идет? Ничего подобного не было и быть не могло. Все это лишь плод моей фантазии, хорошо? Вот и ладненько.
Ну а теперь расскажу по порядку. Надо отдать должное нашим спецслужбам — сюрприз хранился в тайне до последней минуты. Это уже потом, в январе, я вспоминал загадочные лица некоторых крупных политиков и телеведущих, ту необычную протяжную интонацию, с которой они произносили "в Но-о-овом году…". И сейчас я уже понимаю, что кому-то было известно заранее. Но страна ничего не подозревала.
Вышло так, что Новый год мы отмечали на даче у родителей жены. Дача — вполне благоустроенный кирпичный коттедж со всеми удобствами, который тесть, человек, в общем, толковый и интеллигентный, успел выстроить еще до того, как начал всерьез пить и был уволен из налоговой. Итак, за столом собрались: я с Оксаной, тесть с тещей, соседи по коттеджному поселку — толстенький бизнесмен Филипп с женой Валей и их двенадцатилетняя дочка Ксения. Ну и наш неизменный Костик, бывший одноклассник Оксанки и вообще хороший друг нашей семьи.
Я понял, что что-то не так, когда на экране появился президент — лицо его светилось совершенно необычной для имиджа радостью и озорством. В точности его речь я сейчас не воспроизведу, но звучало примерно так: "Дорогие Россияне! Окончился еще один год. Был он не самым легким, однако в целом итог позитивен. В преддверии Нового года хочется верить, что в наступающем году жизнь россиян станет в тысячи раз счастливее. Ведь мы, руководство страны, немало сделали для этого. Буду краток. Нам удалось полностью скоординировать усилия ведущих экстрасенсов, магов, контактеров и, конечно же, священнослужителей всех конфессий и религиозных направлений. В результате удалось выйти на контакт с Высшей космической силой, и в ходе конструктивных переговоров была достигнута договоренность, в рамках которой каждому россиянину предоставляется право загадать одно желание, пока бьют куранты, и это желание исполнится…"
— Они там уже совсем ипанулись! — удивленно брякнул Филипп, но Валя на него шикнула.
— Чего болтовню слушать, — пробормотал тесть, вторые сутки не выходивший из запоя. — У всех налито?
— Ну, дай бог, чтоб все были здоровы! — подняла теща бокал с шампанским.
И тут начали бить куранты. И хотя слова президента все поняли в переносном смысле, но лица сделались задумчивыми, как всегда в этот момент: каждый загадывал желание. Пожалуй, кроме Филиппа — его громадная туша парила над столом со стопкой водки, а лицо было безмятежным.
Но именно с Филиппа все и началось. Опрокинув стопку, он опустился обратно на стул и крякнул. Тут же привстал с недоуменным видом, полез в задний карман штанов и выудил оттуда громадные наручные часы.
— Опа-на! — изумился Филипп. — «Ролекс»! Как я и загадывал!
И умолк, тяжело задумавшись.
— Покажи, покажи! — зашумела Валя и выхватила у него из рук часы. — Золотые, с бриллиантами!
Но Филипп, казалось, был не рад — выглядел он потерянно, а рука хлопала по пиджаку. Наконец он нащупал мобильник, недоуменно подержал его в руке и сунул обратно.
— Черте что, — сказал Филипп. — Я и телефона-то ее не знаю.
— Кого это ее? — насторожилась Валя.
— Валек, ты уж извини… — потупился Филипп. — Пойми правильно… Решил вернуться к первой жене.
— Какой такой первой жене? — ахнула Валя. — Ты разве был женат?!
— Всего-то полгода, — сказал Филипп. — Пятнадцать лет как расстались.
— Так? Так, да? — вскрикнула Валя и вскочила, ее нижняя губа мелко тряслась. — Пятнадцать лет ты с ней встречаешься! Ты меня обманывал! Ты… А я… Я ж тебе верила! Я ж тебе все прощала… что ни одна женщина бы не прощала!.. все прощала ради Ксюши! А ты… "люблю, люблю…" обманывал…
— Валек, да не обманывал! Я эту клячу с тех пор и не видел! Но сейчас понял: я должен от тебя вернуться к ней…
— Папа! — крикнула Ксюшка со слезами. — Папа!
Я только теперь посмотрел на Ксюшу — вокруг ее ног крутился неизвестно откуда появившийся пушистый щенок сенбернара.
Филипп что-то буркнул и выскочил в коридор с мобильником. Вслед за ним вскочила Оксанка, и в первый момент я испугался, что она тоже бросится кому-то звонить, но она подлетела к зеркалу. Платье болталось на ней мешком, нескладно торчали острые локти и коленки. Ее великолепная грудь исчезла, вместо нее в глубине обвисшего декольте угадывались лишь два небольших бугорка. Мне всегда казалось странным ее навязчивое желание похудеть — ведь толстой она совсем не была, наоборот, в самый раз. А ее бормотания в ванной "самой смотреть противно на это вымя, вот бы сделать операцию и уменьшить грудь" я, конечно, никогда не воспринимал всерьез — может ли женщина в своем уме пожелать расстаться с такой красотищей? Оказывается, может. Насмотревшись в зеркало, жена повернулась ко мне с видом совершенно счастливым и торжествующим.