День ангела
Шрифт:
Я обессиленно откинулся на стуле. Вот.
С листа школьного альбома на меня глядело лицо, знакомое и незнакомое одновременно. Моя Ирочка. Такой, какой я ее хочу. Вот только глаза не похожи на рисунке они серые.
Я с минуту смотрел на портрет, потом взгляд мой упал на пол. Емое! Вот так уборка! Ладно, полный вперед…
"Ау, любимый! Ты где?"
Я вздрогнул. Я знал, я знал!…
"Ты…все?"
Шелестящий бесплотный смех.
"Я все. Ты дома? Нам с тобой осталось потерпеть пару
"Я плохо переношу пытки. А быстрее нельзя?"
Снова шелестящий смех.
"Рома, имей совесть. Я только три минуты как проснулась, я вся мокрая и скользкая"
"Согласен на мокрую и скользкую"
"Зато я не согласна. Вот помоюсь, приведу себя в порядок. Я же иду на первое свидание, тут не может быть мелочей"
"Я знаю тебя тысячу лет"
Я ощущаю ее нежность.
"Все, Рома. Два часа пошли! Отбой связи"
Я смотрю на часы. Два часа! А в холодильнике у меня шаром покати.
Я хватаю куртку, начинаю торопливо одеваться. Хорошо, что магазины теперь работают допоздна. Да, она ведь ест фрукты!…
…Шаги. Легкие, летящие шаги. Она останавливается перед моей дверью. Я, как паралитик, пытаюсь поднять руку. Рука дрожит.
"Я пришла"
"Я знаю"
Я уже нашарил защелку замка.
"Нет, нет" вспыхивает испуг "секунду, не открывай"
Я чувствую ее волнение, и вдруг отчетливо понимаю она смотрится в зеркальце. Я смеюсь.
"Не смейся, пожалуйста. Погоди… Ага, вот"
В квартире мелодично звякает звонок, но я подпрыгиваю, как от удара колокола над ухом.
"Вот теперь открывай"
Я рывком распахиваю дверь. На площадке стоит невысокая, легкая, очень стройная, золотоволосая девушка в светлом осеннем пальто и черных полусапожках. Я впиваюсь взглядом в ее лицо. Милое, нежнорумяное, с острым маленьким подбородком и маленькими розовыми губками. И огромные, искристые глаза, с длиннющими пушистыми ресницами. Только серые.
Она виновато улыбается:
– Извини, не вышло. Не нравятся?
Вместо ответа я стискиваю ее в объятиях, на ощупь захлопываю дверь. Мы стоим на пороге.
– Мама сказала, синие нельзя, будет очень трудно жить. Ваши мужчины не дадут мне прохода. Это правда?
– Пусть попробуют!
Я жадно целую ее волосы, вдыхая восхитительный запах.
– Нет, нет, не так она высвобождает руки, берет в ладошки мое лицо. Ладошки твердые, прохладные. Почему, должны же быть горячие? Ну да, она же теперь человек.
Все мое поле зрения занимают ее глаза, и я ощущаю на губах легкий, щекочущий поцелуй. Будто перышком.
– А вот теперь получилось, правда?
Она мягко выскальзывает из моих рук, расстегивает пальто, неловко стаскивает его. В движениях чувствуется неуверенность. Ясно, не привыкла к человеческой одежде.
– Не смейся, я научусь одеваться. Подумаешь!
Я перехватываю ее пальто, вешаю на крючок. Она осторожно проходит в комнату, легко ступая и чуть вытянув от любопытства длинную шею. Я любуюсь ею какая она легкая, в очень коротком черном платье и черных колготках, облегающих ее тоненькую длинноногую фигурку.
– Между прочим, если бы не мама и Аина, я заявилась бы к тебе в термокостюме. Совершенно не подумала об одежде.
Она остановилась перед своим портретом, приклеенным скотчем к стене. Я медленно подошел сзади. Она резко обернулась.
– Ты сам нарисовал?
– Конечно…
– Нет, подожди… Где ты мог видеть? Мама не показывала тебе, она так сказала. Как же?…
Я обнял ее.
– Все проще, я думаю. Это твоя мама подсмотрела у меня в голове твой облик, и сделала все, как надо…
Она прижимается ко мне.
– А они еще сомневались. Какая я счастливая!
Нет, всетаки здорово ее сияющие глаза теперь прямо напротив моих, чуть пониже. И не надо бухаться на колени.
– Я есть хочу вообщето!
Ирочка сноровисто потрошит мой холодильник, выкладывая припасы на кухонный стол. Мелькают тонкие руки с длинными, чуткими пальцами. Я любуюсь ей.
– Да ты начал исправляться, мой хищник. Ни следов мяса, зато сколько фруктов!
– Ты вовремя поделилась со мной коркой хлеба, и я осознал.
Да, знала бы ты, что теперь нам обычно придется выбирать либо фрукты, либо мясо. Проклятые деньги!
Она смотрит расширенными глазами.
"Так плохо?"
Я виновато улыбаюсь.
"Теперь плохо. Понимаешь, такая работа, как у меня сейчас, у нас ценится дешево. Но ты не расстраивайся, я заработаю. Если будет надо, стану работать круглыми сутками"
Глаза Ирочки сузились.
"Понятно. Ты полагаешь, я позволю тебе заниматься чем попало, лишь бы пореже бывать дома? Нет, милый, ты будешь заниматься только тем, чем должен, и еще тем, чего требует твоя душа я правильно сказала? А все остальное время отдашь мне. Я многое вынесла, Рома, и вправе требовать ответной жертвы"
Я улыбаюсь еще виноватей.
"Разумеется, все будет только так, как ты хочешь. Только боюсь, тогда нам придется голодать тебе известно такое слово?"
Она как белка метнулась в комнату, вернулась, тормоша свою сумочку. На кухонный стол посыпались пачки банкнот.
"Здесь пятьдесят тысяч долларов. Для начала должно хватить. Потом сделаем этих фантиков столько, сколько будет надо. Или лучше сделать здешние рубли?"
Я сижу, открыв рот. Она засмеялась.
– Ты думаешь, я соглашусь, чтобы я, и мой муж, и мои дети голодали и жили в курятнике?