День без смерти (сборник)
Шрифт:
Главная мысль рассказа, конечно, не нова, но и не из тех, что со временем напрочь устаревают: нельзя видеть в природе только неисчерпаемую кладовую, бездушное потребительство может привести к самым неожиданным последствиям. В рассказе “Остановка”, вспомним, оживает и движется песок, здесь — как бы сама планета сводит на нет усилия людей, стремящихся прежде всего не понять и изучить чужой мир, а урвать от него при минимуме затрат максимум возможного.
Не нова, впрочем, и сача идея самозащиты, отмщения природы, как естественная реакция на посягательство ее целостности. Замечу кстати, что и приоритет тут принадлежит не фантастам, а прозаикам-реалистам, в свое время забившим тревогу по поводу нарушения экологического равновесия, вызванного хищническим вмешательством человека в природу.
Мы прекрасно все знаем, насколько широкое и глубокое понятие — экология. Сегодня уже ни для кого не является секретом, что в природе взаимосвязано все: от мельчайших микроорганизмов до глобальных социально-исторических процессов. Об этом нам еще раз напоминают авторы-фантасты “Уральского следопыта”, моделируя возможные ситуации освоения космического пространства.
Пилот исследовательского космического корабля из рассказа Валерия Королюка “Табу” (1987, № 1) предлагает избавить обитателей изучаемой планеты, находящейся на более низком уровне развития, чем Земля, от трудностей по добыче железа. Для этого нужно вмонтировать в оставляемый землянами на орбите спутник-наблюдатель специальную магнитную ловушку для вылавливания метеоритного железа, которое затем отстреливаюсь бы на планету. Этакая манна железная, ниспосылаемая богами-космонавтами сирым и убогим жителям планеты.
Кончается эксперимент трагически. Со временем планета встречает на пути облако космической пыли и, благодаря магнитной ловушке, на ее поверхность обрушивается сильнейший метеоритный дождь, который погребает Селение.
Позицию автора нет нужды разъяснять. Он убежден (и трудно не разделить его убежденность), что насильственное, пусть и с самыми гуманными целями, вторжение в иной мир, без учета особенностей его развития, его исторической перспективы вовсе не такое уж и благо, как пытаются представить это некоторые любители подталкивать и поторапливать естественный ход бытия.
Невольно вспоминается широко известный в свое время фильм западногерманских кинематографистов “Воспоминания о будущем”, авторы которого выдвигали гипотезу благотворного влияния на развитие земной цивилизации космических пришельцев, якобы посетивших в незапамятные времена нашу Землю. В.Королюк как бы полемизирует с этим предположением, показывая оборотную сторону такого влияния.
Ситуацию рассказа “Табу” невольно проецируешь и на нынешние дни. Вспоминаешь, к примеру, о грозящих экологической катастрофой, гигантских природопреобразовательных проектах. Или о судьбе малых народностей Сибири, Севера, Дальнего Востока, лишенных под жесточайшим давлением технического прогресса своей изначальной природной сути, самобытного этнического лица и национальных черт в образе жизни и культуре. Вспоминаешь — ив отсвете фантастической притчи В.Королюка еще отчетливее осознаешь, насколько серьезны и многообразны, несколько взаимосвязи, и взаимопересекаемы проблемы экологии.
Как и полагается притче, рассказ “Табу” заканчивается философски-назидательным выводом. Спустя многие-многие годы старик-абориген, рассказывая внуку историю о ленивых жителях Селения и богах-космонавтах, подводит следующий итог:
“Только на свой род надежда у человека, только Земля добра к нему. Лишь то, что дарит ока, — на пользу людям… Навек запомни, внук, и детям своим передай: никогда ничего не бери у Богов. Это — табу…”
Призыв, по-моему, вполне отвечающий нашей реальной действительности, ибо то и дело уповаем мы то на богов-администраторов и отцов-командиров различных инстанций, то на научно-техническое божество…
Одной из самых популярных тем космической фантастики давно стала тема Контакта, встреча братьев по разуму. Вариантов такого Контакта в научно-фантастической литературе существует настолько много, что найти нечто действительно оригинальное, как в смысле самой ситуации, так и возникающих при этом проблем, становится с каждым разом, с каждой новой попыткой все труднее, в чем липший раз убеждаешься, прочитав
Уединенно влюбленных молодых людей — ученого Алеши и его невесты, от лица которой ведется рассказ, — нарушает появление инопланетянина, который предстает в образе призрачно-ирреального свечения. Он рассказывает землянам о своей трагедии: звездолет с его товарищами погиб, попав в зону образования “черной дыры”. Ему удалось спастись, и он добирается на аварийной шлюпке до своей планеты. Дни его сочтены, он понимает, что не долетит, однако ему необходимо довести до ничего не подозревающих жителей своей планеты, которых в скором будущем ждет та же трагедия, разгадку возникновения “черных дыр”. Встретив на пути планету с разумной жизнью, пришелец решается просить здесь о помощи. Алеша без колебаний соглашается лететь вместо инопланетянина во имя спасения его соотечественников.
Готова отправиться в рискованное путешествие, из которого практически нет возврата, и его невеста. Но в ней зреет продолжение их с любимым жизней — ребенок…
Если отвлечься от космическо-фантастического фона, то перед нами старая, как мир, история, где, с одной стороны, мужчина идет на самопожертвование во имя высшей гуманистической цели (в данном случае — спасение далекой планеты от космического катаклизма), а с другой — любящая женщина провожает на подвиг любимого мужчину. И в этой очень традиционной и совершенно реалистической коллизии фантастический антураж кажется весьма искусственным, призванным оживить давно знакомую схему.
Дело, однако, и не в схеме как таковой. Дело в художественной плоти, которой ока обрастает. И вот с этой-то точки зрения особенно заметны и банальность, и надуманность, и ложная многозначительность рассказа “Он улетел”. Я уж на говорю о бесплотном, безликом и эфемерном инопланетянине — тут остается только положиться на авторскую фантазию (хотя лично мне гораздо ближе позиция И.Ефремова, убежденного сторонника фантастики научной, реалистической, который доказывал на основе материалистической идеи о единстве процесса эволюции в различных уголках мирового пространства, что братья по разуму других миров обязательно должны быть человекоподобными). Расплывчаты, художественно не прописаны, невнятны и персонажи-земляне. Скорее они являют собой модели с определенным набором соответствующих качеств, запрограммированных в соответствии с замыслом рассказа поступков и рассуждений, но не живые, зримые фигуры, полнокровные образы.
Справедливости ради замечу, что автор как-то пытается передать состояние своих героев., но выливаются эти попытки чаще всего в скучные наукообразные философствования, избитые сентенции, которые превращают произведение в занудный диспут о судьбе цивилизаций. Чтобы не показаться голословным, а еще больше потому, что приводимые ниже примеры достаточно типичны не для одного этого автора, приведу несколько образчиков языковой фактуры рассказа М.Татьянина:
“Ваши историки и социологи рано или поздно откроют закон значимости каждого индивидуума, каждой личности в общем течении развития. Изменение, не обоснованное внутренними причинами, хотя бы и в одной микроскопической точке, способно дать целую трассу деформаций в социальных тканях, привести к глобальным нарушениям…” — внушает землянам инопланетянин как нечто для них незнаемое, хотя “открытие” далеко не первой свежести, и помнится, еще три десятка лет известный поэт по этому поводу сказал не менее мудро, по гораздо более образно и убедительно:
Людей неинтересных в мире нет, Их судьбы как истории планет: У каждой свое особое, свое, И нет планет, похожих на нее…Вряд ли порадует чуткого читателя и такое вот “глубокомыслие” возлюбленной Алеши: “Дети — единственное, что остается женам, когда мужчины не возвращаются с войны, из похода, и это — память, это — жизнь”.
Поскольку рассказ ведется от лица героини, непосредственно через ее восприятие пропущены многие — авторские, вероятно, — размышления, которые тоже, к сожалению, ни идейной, ни художественной первозданностью не отличаются: