День бумеранга
Шрифт:
– Капитан подразумевает, – глаза у Касс вдруг стали сухими, – что капрал с конгрессменом занимались сексом на минном поле?
– Нет, я лично в это не верю.
– А они? – спросила она скептически.
Капитан Дримпильский уклончиво кашлянул.
– Могу сказать одно: вопрос обсуждается даже в эту самую минуту. В конгрессе, в Пентагоне. И в Белом доме. Насколько я понимаю, в обсуждениях участвует сам министр обороны. О содержании разговоров мне никто, конечно, не докладывал, но думаю, споры идут не о том, какой медалью вас наградить. Кстати, у этого госпиталя собралось человек пятьдесят
Касс не очень-то любила давать волю жалости к себе, но сама собой пришла мысль, что полтора года назад дома в Коннектикуте она читала письмо, сообщавшее, что ее приняли в Йель, – а теперь лежит раненая в военном госпитале в Германии, ответственная за увечье депутата конгресса, и слушает высказывания, которые звучат как артподготовка к военному трибуналу. Она начала смеяться. Ничего не могла с собой поделать.
– Да что с вами? – спросил капитан Дримпильский.
– Ничего. Ничего. Когда ждать расстрельную команду?
Капитан Дримпильский встал.
– Я побуду еще здесь, посмотрю, что можно сделать. – Он похлопал ее по коленке. – Вы отдохните сейчас, капрал.
– Капитан, – окликнула она его, когда он выходил.
– Что?
– Капрал не занималась с конгрессменом сексом на минном поле.
– Принято к сведению.
На следующий день, уже не на морфии и жалея об этом, Касс увидела по Си-эн-эн, как конгрессмена Ранди выкатывают из военного самолета на авиабазе Эндрюс близ Вашингтона. Его ждала большая толпа. В числе встречающих – его мать и конгрессмены от Массачусетса в полном составе. Под вспышками десятков фотоаппаратов и камер Ранди протянул руку с поднятым большим пальцем – жест, который будет показан в повторе тысячу раз. Люди махали американскими флагами. На плакате было написано: ПРИВЕТ ГЕРОЮ! Касс заметила министра обороны и членов Объединенного комитета начальников штабов, включая председателя. Министр, и обычно-то не слишком жизнерадостный, напоминал человека, жующего алюминиевую фольгу. До Касс вдруг дошли слова комментатора: «Конгрессмен Джепперсон был ранен, когда автомобиль, в котором его везли, съехал с дороги и подорвался на мине. Отсюда его доставят в госпиталь…»
Его везли! Она не ослышалась?
Долго раздумывать об этом Касс не пришлось. Днем опять явился полковник – на сей раз один. Он закрыл за собой дверь и сел у кровати Касс. Протянул ей дощечку с листом бумаги. В нижней части листа была проведена линия.
– Это ваше заявление об уходе.
– Из больницы?
– Нет, капрал. Из армии.
Касс попыталась сесть.
– Сэр, я, конечно, плоховато соображаю из-за морфия, но я что-то не помню, чтобы высказывала желание уйти из армии.
Полковник бросил на нее многозначительный взгляд.
– Неужели капрал забыла, какой выбор ей был предложен? Либо военный трибунал по делу о нанесении увечий гражданскому лицу по неосторожности, наказание – до двадцати пяти лет в военной тюрьме; либо простое увольнение в связи с личными обстоятельствами.
Вот оно что.
– Теперь, после того как я услышала об этом от полковника, я что-то такое начала вспоминать. Наверно, морфий действует на память.
– Случается. Распишитесь здесь, здесь и здесь.
– Не следует ли мне вначале посоветоваться с военным юристом?
– Коуэн, – сказал полковник
– С кристальной ясностью, сэр, – вздохнула Касс.
Когда полковник уходил, она спросила его вдогонку:
– А медаль «Пурпурное сердце» мне дадут?
Глава 6
Бывшего капрала Кассандру Коуэн не встречали на родине ни толпы, ни надписи «ПРИВЕТ ГЕРОЮ!».
Люди, казалось, не знали, как себя с ней вести: то ли подмигивать (Трахалась с конгрессменом на минном поле!? Ну, ты даешь!), то ли осуждать (Вот шлюха!), то ли сочувствовать (Слава богу, ты, осталась жива, но, пожалуйста, никаких больше минных полей!). К концу первой недели, проведенной дома, Касс покрасила свои красивые светлые волосы в цвет «миссисипского ила», купила дешевые очки с простыми стеклами и целые часы стала проводить перед зеркалом, пытаясь сделать себя неузнаваемой даже для собственной матери. Ходила в библиотеку читать статьи о пластической хирургии.
Когда Касс однажды вышла из ванной после очередной домашней гримировки, глаза ее матери округлились.
– Ну как? – спросила Касс.
– Ты выглядишь… Господи, как хорошо, что ты вернулась.
– Мама. Я прошла общую боевую подготовку. Я могу убить мужчину голыми руками. Скажи мне. Я выдержу.
– Радость моя, ты выглядишь замечательно. Прямо как та киноактриса.
– Какая киноактриса?
– Которую арестовали за кражи в супермаркете. [25] Ее тогда сфотографировали… Вообще-то она очень миловидная…
25
Имеется в виду Уайнона Райдер.
Вскоре из Министерства обороны пришло письмо, что ввиду обстоятельств своего увольнения Касс теряет право на оплату учебы. Йельские тоже явно не жаждали видеть ее в числе студентов. Касс на неделю похоронила себя в своей комнате, где в равной пропорции глядела в потолок и на телеэкран.
Однажды позвонил отец. Мать постучалась и вошла с беспроводной телефонной трубкой, которую держала так, словно извлекла из канализационного отстойника.
– Это ты, золотко? Привет! Как поживает моя дочура?
Голос был по-калифорнийски жизнерадостным, как будто в жилах у отца тек сплошной гранатовый сок. Они не говорили полтора года.
– Нормально, – сказала она.
– Я слышал, у тебя там было маленькое происшествие.
– Да.
– Зачем ты вдруг поехала по минному полю?
– Долго рассказывать, папа.
– Мы из-за тебя переволновались.
– Мы?
– Да. Собственно, из-за этого я тебе и звоню. Во-первых, звоню, чтобы узнать, как твои дела. Но во-вторых… – Вот она, манера технарей. К концу разговора можно дойти и до «двенадцатых». – У меня для тебя новость. Я собираюсь жениться… Ты слышишь меня?.. Золотко?