День цезарей
Шрифт:
– И чем мы прогневили богов, что удостоились такой участи? – пробурчал Макрон, сжимая лапищей чару с вином. Посидев в задумчивости, он сказал: – Вот что. Луция надо увезти из Рима. Найти место, где он будет в безопасности. Там, где до него не дотянется Паллас. Тогда управы на тебя у него не будет. И ты сможешь четко указать, в какое место он может засунуть свое предложение.
Катон кивнул.
– Я тоже примерно так мыслил. Знать бы только, кому можно доверить приглядывать за Луцием… Что до сенатора, то он уже как пить дать под надзором
Разговор прервал стук входной двери и голоса в атриуме. Спустя минуту в триклиний вошел Семпроний – жидкие волосы прилизаны дождем, плащ намок от разыгравшейся над городом непогоды.
– Вы оба здесь? Вот и хорошо. Сейчас обсушусь, переоденусь, и будем ужинать. Заодно поговорим. Ох и интересный же день был сегодня в сенате… На редкость интересный.
Вскоре он возвратился в свежей тунике. В это время один из кухонных рабов принес большой котелок тушеной оленины и черпаком разложил ее по трем чашам самосской керамики. Семпроний запустил в чашу ложку и выудил исходящий паром кусок мяса. Оно было еще слишком горячим, чтобы пробовать на вкус, и он аккуратно на него подул.
– Ты упомянул про твой день в сенате, – напомнил сгорающий от нетерпения Катон.
– Ах да… Ощущение такое, что кошка почти наверняка забралась в голубятню. Сначала голосовали за обожествление Клавдия. Речи, которые, собственно говоря, и можно было ожидать: какой великий вклад он осуществил во благо и безопасность Рима. Приняли единогласно, как и ожидалось. Хотя можно лишь представить, как Юпитер и прочие боги относятся к тому, чтобы мы, смертные, голосовали, кто из нас небожитель.
– Да, весьма самонадеянно с нашей стороны, – улыбнулся Катон.
– Точно.
Проголодавшийся Семпроний положил мясо в рот и стал торопливо прожевывать: кусок был все еще горяч. Наконец, проглотив, сенатор продолжил:
– М-м, вкусно! Даже очень… Но этот вопрос был еще сравнительно легким. А вот то, что последовало затем, накалило страсти. Разобрали несколько процедурных вопросов, затем общих. И вот, когда кое-кто уже собирался покинуть собрание, поднялся Граник и внес на обсуждение тот самый вопрос.
– Граник? Что-то я о таком не слышал…
– Немудрено. Замшелый старик. Удивительно, что еще ходит, а не лежит. Происходит из старинного, но обедневшего рода; обедневшего настолько, что и не знаю, пройдет ли он по итогам следующего ценза [21] в сенат. Так что терять Гранику, по всей видимости, особо нечего. Потому он, возможно, и вынес этот вопрос на обсуждение. Так вот, он потребовал, чтобы над Нероном и Британником учредили опекунство; до той поры, пока Нерону не исполнится двадцать один год. А до этого времени сенат должен получить полномочие править от имени Нерона.
21
Ценз – в Древнем Риме периодическая оценка имущества граждан для разделения их на податные разряды.
– Ай да старик… – Катон ошарашенно покачал головой. – Считай что вынес себе смертный при-говор.
– Можно и так сказать. Но он был не один. Когда имперские подпевалы попробовали зашикать Граника, в его защиту выступили еще несколько сенаторов. И обстановка, надо сказать, накалилась до предела. В какой-то момент распорядитель был вынужден вмешаться, иначе завязалась бы потасовка.
Макрон отер себе рот и проницательно поглядел на сенатора.
– А по какую сторону забора оказался ты, наш добрый хозяин?
– Честно сказать, ни по какую. И я такой не один. Большинство из нас осталось сидеть на этом самом заборе.
– Поза неудобная, особенно если скопом.
– Согласен. Но меня удивило вот что. Не столь уж многие захотели открыто поддержать Нерона. Разумеется, Граника со товарищи Неронова фракция одолела в пропорции два или три к одному, но остальные… Так что кто знает, чем оно в итоге обернется.
– Вот она, суть политиков, – Макрон спесиво фыркнул. – Боятся даже пукнуть, пока не убедятся, в чью сторону дует ветер. – Спохватившись, за чьим столом возлежит, он поспешил добавить: – К нашему хозяину это, понятно, не относится.
Семпроний качнул головой:
– Извиняться ни к чему. У сенаторов и впрямь давно нет храбрости высказывать свое мнение вслух. Обычно они всё делают по указке из дворца, а свое поддакивание воле императора обращают в театрализованное действо. Теперь же есть ощущение, что императорская власть еще не окончательно утвердилась и сенат выжидает, кто одержит верх.
– А что, в этом есть сомнение? – спросил Макрон. – Преторианцы присягнули на верность Нерону, и он уже занял трон. Насколько я понимаю, дело сделано.
Катон поцокал языком.
– Это если не брать в расчет сегодняшние настроения на плацу.
– Я слышал об этом, – сказал Семпроний. – Конфуз по всем статьям.
Съев еще несколько ложек жаркого, он продолжил:
– Положение еще больше усугубляется обстановкой в Равенне. Там стоит лагерем Шестой легион; ждет обозов до Остии, чтобы оттуда кораблями отправиться в Ливию, на Лептис-Магна. На сегодня они уже должны были дать присягу, но подтверждения об этом до сих пор нет. Нет пока ничего и от флота в Мизенуме.
– Попахивает мятежом, – задумчиво рассудил Макрон.
– Пока нет. Но я теряюсь в догадках, на чьей стороне они выступят. И видимо, во дворце последнее время не спят от этой же самой мысли. – Семпроний устало повел головой из стороны в сторону. – Поистине волнительные времена… Ой, чуть не забыл! – Он повернулся к Катону. – Сейчас перед уходом из сената я столкнулся с управляющим Веспасиана. У него к тебе сообщение. Завтра к ночи Веспасиан приглашает тебя отужинать к себе в дом.
– Вот как? – Катон задумался. – А почему бы не послать мне это сообщение напрямую?