Шрифт:
ГЛАВА I
Короткое лето промелькнуло, как не бывало, и первый иней засеребрился уже в начале августа. В сентябре зима свирепствовала на когда-то благодатных равнинах Соединенных Штатов. Урожай погиб, так и не созрев, «жатва» шла только в лесах – заготавливали дрова на зиму. Плиты и печи в домах топились без перерыва. Это было единственное спасение от холода.
Лейф Свенсен подтолкнул последнее бревно на пилораму, и пила снова завыла. Крупный, худощавый человек со спокойными движениями, он казался даже медлительнее, чем был на самом деле. Сине-стальные глаза, светлые волосы, резкие, но не раздражающие черты лица выдавали в нем потомка викингов.
Он отключил мотор. Сложил дрова. Похлопал ладонью о ладонь, чтобы согреться. В тишине завывал ветер, и снежная крупа постукивала по металлической крыше сарая. Хмуро, без улыбки он повернулся к гостю, который безмолвно ждал, когда он кончит работу.
– Что скажешь, Саммерс? – спросил он без любопытства. Просто чтобы что-то сказать.
– Слушал радио. Дела все хуже. Буран идет из Дакоты в Кентукки. Похоже, зацепило и нас. Ад да и только. Старик Эриксон считает, что наступил конец света.
Саммерс куснул плитку жевательного табака. Он по привычке улыбался, но сквозь улыбку пробивался страх. Не дождавшись ответа, с сожалением вздохнул.
– Да, Лейф, я зашел к тебе из-за собаки. Ты не передумал?
– Нет, – сказал Лейф как отрезал. – То, что я говорил шерифу, остается в силе. Мой Рекс ни в чем не виноват. Он две недели сидит на цепи. Почему он должен отвечать за проделки какого-то неизвестного зверя?
Саммерс смущенно кашлянул.
– Подожди, я же не говорю, что ты должен что-то делать. Я просто хочу тебя предупредить, что сегодня в пять соседи соберутся и школе. Эл Шторм заявил – двух его свиней прошлой ночью загрызла собака или волк. Но ведь в округе сроду не бывало волков. Он взбешен, Лейф. Ты сам понимаешь, в такие времена остаться без мяса не шутка. Вот я и решил тебя предупредить. Может быть, ты заглянешь к ним, объяснишься, пока они ничего не успели натворить? А то они здорово завелись.
Саммерс, конечно, был прав, и Лейф помрачнел. В мире разразился продовольственный кризис, урожай погиб, не хватало кормов для скота. Снова появились так называемые Комитеты бдительных эти ура-патриоты требовали наведения порядка любой ценой. Комитеты уже действовали во многих штатах, и кое-где даже случались суды Линча. И не за потерю свиньи, а за любую мелочь.
– Спасибо, Саммерс, – кивнул Лейф. – Я, пожалуй, загляну к ним. Но что еще скажешь? Я же чувствую, что у тебя полно новостей!
Лицо Саммерса просияло от ощущения собственной значимости, и все-таки страх не исчез из его глаз. Почти шепотом он произнес:
– Я видел ангела нынешней ночью. В небесах. Белокурая женщина на белом коне летела на восток примерно в тридцати метрах над землей. Она пела так пронзительно, что могла бы разбудить и мертвых. Ты знаешь, о чем-то подобном сообщали солдаты. Мы были на охоте вчетвером в час заката, хоть солнца-то и не было, и мы все видели ее… А на прошлой неделе то же самое видел один парень из Двойных Развилок…
Лейф не придал значения его бормотанию, даже не удивился, но все же сделал вид, что ему интересно. Каждая война рождает свои психозы и массовые галлюцинации. А ведь даже непрочное перемирие, заключенное в Европе, не смогло остановить истерии из-за ледяной погоды и страха перед наступающим голодом.
Хорошо еще, что никто не решился пустить в ход атомные бомбы. Но напряжение и страхи не проходили. Не удивительно, что мир переполнился слухами об ангелах, витающих в небе над полями сражений. Когда-то бессмысленные легенды о «летающих тарелках» утихли после первых полетов на Луну, где не оказалось никаких пришельцев. Теперь измученным чудакам стали мерещиться ангелы. Саммерс, вероятно, увидел случайный луч солнца, отраженный облаками… Лейф не стал отнимать у своего собеседника иллюзию. Пожалел, промолчал.
Ему помог телефон. Из дома сквозь порывы ветра прорвался звонок. Лейф побежал к дому. На ходу он извинился перед Саммерсом. Долго ли звонил телефон? Он боялся, что гудок прервется.
Но телефон не унимался, и когда Лейф схватил трубку, он услышал голос своего брата. Они были близнецами – он и Ли.
– Наконец-то Лейф! Вот ты и попался… Ты сможешь заехать за мной?
– А где твой мотоцикл?
– Ты понимаешь, он пошел юзом и врезался в телеграфный столб у Пяти Углов. От него, конечно, мало что осталось, но я вовремя соскочил. Отделался парой царапин и синяками. Могло быть куда хуже…
В трубке раздался смех: Ли что-то сказал в сторону, явно не Лейфу.
– Я же просил тебя не трогать этот чертов мотоцикл… Разве можно ездить по нашим дорогам на таком драндулете? – начал Лейф, но Ли оборвал его, продолжая смеяться.
– Это верно, мой мальчик, ты просил, а я не послушался. Зато сейчас я у Фолкнеров, мне делают перевязку… Знаешь, где их ферма? О'кей, тогда приезжай и забери своего блудного брата. Только смотри, не очень торопись! Ты увидишь, какую я тут нашел медсестру…
Телефон умолк, и Лейф чертыхнулся. Он даже скривился, когда представил, как Ли валяет дурака во время перевязки. Братья были такие разные! Ли вел себя как глупец, в пятнадцать лет он умудрился попасть на Вторую мировую войну, после этого – Корея, затем участие в южно-американских заварушках, потом – еще половина мира. Время от времени он отправлял домой письма, полные новостей, событий, женских имен, случайных цитат. Иногда от него приходили деньги, которые Лейф принимал неохотно, но тратил не без пользы для их общего дома и фермы.
И вот Ли Свенсен вернулся. Вернулся залечивать рану в груди, полученную пару месяцев назад во время боев в составе нового французского иностранного легиона. Ему быстро наскучила жизнь фермера – рассудочная, спокойная, полная трудов. Рана еще не зажила, и он, как помешанный, носился на мотоцикле. Поведение, типичное для бешеного братца. Только он способен, попав в аварию, рассматривать несчастный случай как забавное развлечение и повод для легкомысленного знакомства.
Пока Лейф разговаривал по телефону, Саммерс ушел. Увидев хозяина, Рекс взвился на цепи. Он был надежно прикован к своему месту. Лейф направился в гараж. Проверил мотор, долго возился, обматывая колеса цепями: он не хотел случайной аварии на заледенелых дорогах. Конечно, Ли никогда бы не стал этого делать, но этим-то он как раз и отличался от Лейфа. Привычка к аккуратности и осмотрительности укоренилась глубоко в душе Лейфа и чуть ли не вошла в поговорку среди местных фермеров. В отличие от Ли, он никогда не рвался из дома – наоборот, занимался хозяйством, строил теплицы, пристроил к дому оранжерею. Он медленно двигался по жизни, планируя каждый шаг и как бы приговаривая: «Тише едешь – дальше будешь…» Конечно, его неторопливую жизнь оправдывали полный амбар, корм для скота, погреб, где вкусно пахло копченостями. Но изредка, когда приходили письма от Ли или сам неукротимый братец врывался на порог отчего дома, Лейф печально раздумывал о своей неприметной судьбе. Наверное, самое яркое в ней – это волнующие приключения телевизионных героев. Нет, он не был романтиком, и даже телевизор увлекал его только во время передачи. Что же, может, оно и к лучшему, что жизнь его прошла без каких бы то ни было авантюр.