День Гигантов
Шрифт:
– Ты избавил меня от необходимости судить того, кого я называл сыном. Я вытравил ожог Нифлхейма с твоего лица. Прими это как малую долю моей благодарности. За великую заслугу перед Асгардом, во имя всего, что свершилось на наших глазах, нарекаю тебя отныне Лейфом Одинссоном! По собранию пробежал недоверчивый шепоток. Фригг завопила и протянула к Одину сжатые, как когти, руки.
Лейф еще не совсем пришел в себя и недостаточно ясно воспринимал окружающее. Он обернулся к Локи за разъяснением, что все это значит.
Локи отвечал недоуменно и саркастичнее, чем обычно.
– Это значит, что Один усыновил тебя, и ты вошел в ранг богов.
Под таким углом зрения оказанная Лейфу честь значительно поблекла. Надо признаться, Лейфа гораздо больше тронули добрые слова Тора, чем это официальное усыновление. Но в это время Один, который уже поставил Фригг на место, снова заговорил:
– Пусть Локи считает мои слова насмешкой. Но чем еще я могу одарить тебя в этот час? Знай, если мы победим в Рагнарёке, звание бога остается за тобой. Я клянусь тебе в этом. Как мой сын ты займешь подобающее тебе место и достигнешь такого могущества, о котором многие и мечтать не смеют…
Он медленно сошел с трона и приблизился к своему названному сыну. Усталой была рука бога, возложенная на плечо Лейфа. Чувство взаимной симпатии, которое возникло между этими двумя, такими непохожими друг на друга личностями, усилилось. Один продолжал негромко говорить, и Лейф оценил достоинство его речи.
– Я должен признаться моему сыну, который, к счастью, заменил мне двух выродков, что победа в Рагнарёке почти невозможна. Гиганты уже в курсе наших новых боевых секретов. Волк с Зияющей Пастью уже кружит вокруг пса Гарма, а я чую нутром, что орды Сартра собираются в Маспелхейме. Мы имеем оружие, которое стоит всего эйнхеръяра, и вернули меч Фрейи, который должен разить врага в последней битве. Но отныне с нами нет Видарра, каким бы он ни был. А кто в таком случае убьет Волка, когда я исчезну в его зеве? Тор и Лейф! Я очень устал. Поделитесь со мной вашей силой, когда я пойду к колодцу Мимира, дабы прочитать в нем начертания будущего.
Лейф Свенсен не знал, что ему ответить. Он думал о невероятных событиях этого парадоксального мира. Ему в глаза бросилось зловещее лицо Фригг. Он смотрел на бога, который отдал один глаз для того, чтобы узнать свою судьбу. А судьба эта заключалась в том, что он стал владыкой и правил своим миром, уверенный в своем грядущем поражении. Быть проглоченным Волком было еще наименьшим злом среди предсказанных ему ужасов.
Неожиданно Лейф решил, что хватит отмалчиваться.
– Отец Один, – спросил он, – как Лейф Одинссон я имею право голоса в собрании богов?
Один величественно подтвердил это право.
– Не меньшее, чем Тор.
Лейф окинул взглядом богов. Хеймдаллр, как обычно, полировал рукавом зеркало своих раззолоченных доспехов. Фрейя с нескрываемым восторгом сжимала возвращенный ей меч. Лицо Фуллы лучилось, а Ли победно воздел над головой сжатые кулаки. Даже Тор поглядывал на Лейфа почти по-братски. Когда же Лейф перевел глаза на Фригг, ему снова почудилось, что вся честная компания лишилась своей жизнерадостности и полна теперь
– Раз так, я требую, чтобы меня выслушали, – сказал Лейф. Эльфадур не возражал. Он занял свое место на троне.
– Говори, сын мой.
Лейф почувствовал неловкость оттого, что общее внимание сосредоточилось на его скромной особе. Он вообще не любил говорить речи, хотя иногда и выступал на фермерских собраниях. Вот Локи – тот был прирожденным оратором, но, что делать, Лейф решил высказать все, что наболело за последнее время.
– Когда-то мои предки создали религию, – начал он отрывисто, подбирая слова. – Это была никудышная религия, самая мрачная, самая бесполезная из всех, придуманных людьми. Каждому богу в ней был уготован злой удел. Чем лучше бог, тем хуже его судьба. Более того, боги заранее знали, как рок разделается с каждым из них. Но мои предки были необразованными варварами. Они полагали, что Змея обязательно убьет Тора, Сартр – Фрейю, Гарм разделается с Тайром, Волк проглотит Одина, а после того, как зло победит, Сартр подожжет всю Вселенную! Но здесь, в Асгарде, я понял, что на самом деле это вы сами внушили моим предкам все эти идеи. Неужели, прожив тысячи лет, вы так ничему и не научились? Вы по-прежнему готовы верить любой чепухе даже после того, как убедились, что большая часть ваших же предсказаний не сбылась и оказалась ложью. Вы по-прежнему думаете, что норны непогрешимы в своих прорицаниях, хотя они не способны толковать даже сновидения. Вы считаете, что они правы. Но, веря в каждое слово прорицательниц, вы уверовали в вымыслы. Вымыслы стали вашей правдой.
Возьмем, к примеру, Фригг. Когда-то она погубила своего маленького сына – Балдера, хотя всего-навсего пыталась доказать, какая она прекрасная воспитательница и защитница своего ребенка. А теперь сидит возле трона и всех ненавидит. Она и пальцем не шевельнет, чтобы помочь кому-нибудь, кроме себя. Но ей все сходит с рук: она убедила вас, что знает ваше будущее, вот только не имеет права рассказывать о нем… Так ведут себя маленькие дети, которые не выучили урока: мол, я все знаю, но ничего не скажу… А на самом деле, разве она может поведать, как Тор, например, спасется от яда предсказанной ему Змеи?
Один посмотрел на жену с сомнением, которое сверкнуло в его единственном глазу, в голосе его прозвучал металл:
– Говори, Фригг! Она огрызнулась:
– Никто не ведает этого, так как Тору суждено умереть от яда. Так говорят предания и мое предсказание.
– И то и другое – ложь, – решительно сказал Лейф. – Гномы создали особую ткань, которую не разъест даже фторная кислота. Когда Тор наденет под латы комбинезон из этой ткани, он сможет плавать в озерах змеиного яда и смеяться над пророчеством, что он и сделает. А как быть с прорицанием о том, что Вэли и Видарр переживут Рагнарёк и будут властвовать в новом мире? Выходит, что я могущественнее, чем весь ваш мир, ибо я уже изменил неизбежное будущее?
После этого заявления некоторые из богов начали переговариваться между собой. Лейф отметил это краем глаза и продолжал:
– Когда меня подняли в Асгард, я мог считаться трусом, в чем меня и обвинили. Но я бы не стал трястись со старухами вокруг ведьминого котла, запуганный старыми сказками. Вы сами избрали меня, и я стал одним из вас. Теперь меня никто не назовет трусом, следовательно, и мое будущее изменилось. Вот и скажите мне, вы действительно хотите победить в неизбежной войне? Вы можете это сделать.