День гнева (Недобрый день)
Шрифт:
В мгновенье ока рухнуло застывшее безмолвие ночи; из тревожной тишины, в которую был погружен дворец, восстало что-то, подобное боевому порядку перед битвой. Двое конюхов вывели огромного мышастого жеребца, всем телом повисая на поводьях — могучий конь рвался и вскидывал голову, издавая боевой клич. Выбежали слуги, принесшие королевские плащ и меч. Распахнулись ворота. И вот Артур уже в седле. Заржав, огромный скакун стал на дыбы, словно пытался подняться в освещенную факелами тьму, потом, повинуясь удару шпор, рванулся вперед и будто брошенное в ночь копье пролетел мимо мальчиков и под арку ворот. Конюхи увели загнанную лошадь курьера, а за ними последовал, прихрамывая будто калека, сам
Сторожевую башню захлестнула суматоха, прерываемая резкими и точными приказами. Ратники Мельваса удалились, а мальчиков, распорядителя двора и слуг королевы поспешно повели вверх по дороге ко дворцу, мимо того места, где напряженно застыла меж двумя стражами Моргауза. Стоило им достигнуть ворот дворца, как оттуда вырвался отряд вооруженных всадников: вытянувшись в колонну, отряд пронесся галопом мимо них, и вот уже словно хвост змеи исчез под аркой ворот, спеша вслед королю.
Топот копыт замер вдали. С грохотом вновь захлопнулись внешние ворота Камелота. Само эхо стихло. Дворец постепенно замирал, снова обретая неустойчивый покой. Мальчики, ожидавшие у ворот дворца в окружении слуг в стражи, придвинулись ближе друг к другу; растерянность в их душах начинала понемногу сменяться страхом. Гарет заплакал. Близнецы бормотали что-то друг другу, бросая время от времени на Мордреда далеко не дружелюбные взгляды. Избегая их и все еще озадаченно хмурившегося Гавейна, Мордред острее, чем когда-либо, почувствовал — свою оторванность от них. Мысли его метались словно пойманные птицы. Теперь у них было достаточно времени, чтобы почувствовать ночной холод.
Наконец к ним вышел некто — высокий мужчина с красным и высокомерным лицом.
— Я Кей, сенешаль короля. Вы пойдете со мной.
— А я?
— Вы все.
Оттолкнув локтем Мордреда, Гавейн сделал шаг вперед. Когда он заговорил, в его отрывистых словах звучала почти надменность:
— Я Гавейн Оркнейский. Куда ты нас ведешь и что случилось с моей матерью?
— Приказ короля, — коротко, но едва ли утешительно ответил Кей. — Ей приказано ждать его возвращенья. Не бойся. — Это он уже более мягко обратился к Гарету. — Ничего дурного с тобой не случится. Ты же слышал, как он сказал, что вам окажут здесь радушный прием.
— Куда он поехал? — пожелал знать Гавейн.
— Разве ты не слышал? — вопросом на вопрос ответил Кей. — Похоже, Мерлин все же жив. Курьер встретил его по дороге. И король выехал ему навстречу. А теперь пойдете со мной?
14
Прежде чем прибыл гонец с приказом короля, мальчикам недолго довелось пробыть в Камелоте: на Рождество всему двору ведено было переехать в Каэрлеон. А тем временем принцев поселили отдельно от остальных юношей и молодых людей под особым надзором Кея, который приходился Артуру названым братом и был посвящен во все его намеренья и планы. Кей позаботился о том, чтобы ни один из слухов, которыми словно улей гудели и дворец, и весь Камелот за его стенами, не достигли ушей мальчиков. До тех пор, пока сам Артур не поговорит с Мордредом, Мордред должен оставаться в неведенье. Кей догадывался, что король сперва захочет испросить совета Мерлина, а уж потом решать, что делать с юношей или с самой Моргаузой, и догадка его была верна. Принцы не встречались с Моргаузой: ее поместили в другой части дворца, а сыновьям ее объяснили, что королева не узница, однако до возвращения короля ей воспрещено видеться и говорить с кем-либо.
Король же не вернулся. Повесть о том, как он во весь опор скакал навстречу старому другу, в сгоравший от любопытства город привез гонец.
Действительно, чародей Мерлин жив. Приступ его давнего недуга, состояние, подобное трансу и похожее
Все то время, что они пробыли в Камелоте до переезда двора в Уэльс, мальчики проводили в занятьях, которые порой доводили их до изнеможенья, но были во всем им по нраву.
За них тут же взялся учитель фехтования. Выучка, приобретенная ими на Оркнейских островах, вызвала саркастические замечанья на учебном плацу, которые, учитывая то, из чьих уст они исходили, не вызвали негодованья даже у Гавейна; последовавшие затем дни суровых учений и тренировок сарказм этот только подчеркнули. Долгие часы проводили принцы в седле, и никто из них не стал бы рассчитывать, что здесь сгодятся их оркнейские уменья. Косматым пони с островов было так же далеко до лошадей из конюшен Верховного короля, как ратникам Моргаузы до избранных Соратников Артура.
Не все дни проходили в трудах; и на забавы тоже выпадало немало часов, но в основном это были военные игры. Вечерами принцы сидели, склонившись над картами, вычерченными на песке, или — что заставляло их шире открыть глаза от удивленья — рельефно вылепленными из глины. Утренние часы они проводили за учебными поединками и за состязаньями в стрельбе из лука. В этих состязаньях они преуспели и всегда превосходили соперников; из всех принцев у Мордреда была самая твердая рука и зоркий глаз. Были и охоты. Зимой охота на болотных птиц всегда разнообразна и увлекательна, но ходили здесь и на оленя или кабана: охотники выезжали за ними в долину, холмами перекатывавшуюся на восток, или на лесистые склоны, поднимавшиеся к холмистым пастбищам на юге.
Двор переехал в Каэрлеон в первую неделю декабря; вместе со всеми придворными отправились и оркнейские принцы. Но мать их осталась. По приказу Артура Моргаузу перевезли в Эймсбери, где поместили в монастыре. Заточенье это было условное и к тому же никто не назвал бы его строгим, но заточенье есть заточенье. Покои ее охраняли солдаты короля, и придворных дам сменили монашки. Эймсбери, родина Амброзия, душой и телом принадлежал Верховному королю, его распоряженья здесь исполнялись дословно. Когда настанет оттепель и откроются дороги, Моргаузу увезут на север в Каэр Эйдин, где уже жила в заточенье ее сводная сестра Моргана.
— Но что она сделала? — в ярости потребовал ответа Гавейн. — Всем известно, в чем повинна королева Моргана, и наказанье ее справедливо. Но наша мать? Почему? Она уехала на Оркнеи вскоре после того, как был убит наш отец. Король не может этого не знать, это было на следующую весну после свадьбы королевы Морганы в Регеде. Много лет назад! С тех пор она не покидала островов. Почему он теперь ссылает ее в монастырь?
— Потому что на той самой свадьбе она пыталась умертвить Мерлина. — Непреклонный ответ исходил от Кея, который, единственный среди придворных и знати, проводил с мальчиками их часы отдыха и развлечений.
На сенешаля Артурова двора уставились пять пар удивленных глаз.
— Но это же было давным-давно! — воскликнул Гавейн. — Я был там… я это знаю, потому что она мне рассказывала, — но я совсем ничего не помню. Я был тогда совсем младенец. Зачем посылать за ней теперь, чтобы призвать к ответу за то, что случилось тогда?
— А что тогда случилось? — подал голос Гахерис, раскрасневшись от гнева и надменно выпятив подбородок.
— Он говорит, она пыталась умертвить Мерлина, — ответил ему Агравейн. — Ну что ж, я бы сказал, она потерпела неудачу, не так ли? Так почему…