День гнева
Шрифт:
– А как он выглядит?
– Как выглядит?
Журналист замялся. Он вспомнил Фидлера, когда тот в белом просторном костюме вышел в сад. Что-то неловкое было в его фигуре. Широкий таз, узкие плечи. Короткая шея… Это было странное интервью, потому что Бетли чувствовал, что проинтервьюировали скорее его самого. То есть Фидлер отвечал на его вопросы. Но как-то несерьезно. Как будто он посмеивался над журналистом и вообще над всем миром обыкновенных людей там, за стенами Научного центра. И спрашивал сам. Но какие-то дурацкие вопросы. Разную ерунду вроде того, например, любит ли Бетли морковный сок.
– Он среднего роста, – сказал Бетли. – Глаза маленькие… А вы разве его не видели? Он же тут бывал, на озере и в лаборатории.
– Он приезжал два раза, – ответил Меллер. – Но с ним была такая охрана, что простых смертных и на километр не подпускали. Тогда еще отарков держали за загородкой и с ними работали Рихард и Клейн. Клейна они потом съели. А когда отарки разбежались, Фидлер здесь уже не показывался… Что же он теперь говорит насчет отарков?
– Насчет отарков?.. Сказал, что то был очень интересный научный эксперимент. Очень перспективный. Но теперь он этим не занимается. У него что-то связанное с космическими лучами… Говорил еще, сожалеет о жертвах, которые были.
– А зачем это все было сделано? Для чего?
– Ну как вам сказать?.. – Бетли задумался. – Понимаете, в науке ведь так бывает: «А что, если?..» Из этого родилось много открытий.
– В каком смысле «а что, если…»?
– Ну например: «А что, если в магнитное поле поместить проводник под током?» И получился электродвигатель… Короче говоря, действительно эксперимент.
– Эксперимент. – Меллер скрипнул зубами. – Сделали эксперимент – выпустили людоедов на людей. А теперь про нас никто и не думает. Управляйтесь сами, как знаете. Фидлер уже плюнул на отарков и на нас тоже. А их тут расплодились сотни, и никто не знает, что они против людей замышляют. – Он помолчал и вздохнул. – Эх, подумать только, что пришло в голову! Сделать зверей, чтобы они были умнее, чем люди. Совсем уж обалдели там, в городах. Атомные бомбы, а теперь вот это. Наверное, хотят, чтобы род человеческий совсем кончился.
Он встал, взял заряженное ружье и положил рядом с собой на землю:
– Слушайте, мистер Бетли. Если будет какая-нибудь тревога, кто-нибудь станет стучаться к нам или ломиться, вы лежите, как лежали. А то мы друг друга в темноте перестреляем. Вы лежите, а я уж знаю, что делать. Я так натренировался, что, как собака, просыпаюсь от одного предчувствия.
Утром, когда Бетли вышел из сарая, солнце светило так ярко и вымытая дождиком зелень была такая свежая, что все ночные разговоры показались ему всего лишь страшными сказками.
Чернобородый фермер был уже на своем поле – его рубаха пятнышком белела на той стороне речки. На миг журналисту подумалось, что, может быть, это и есть счастье – вот так вставать вместе с солнцем, не зная тревог и забот сложной городской жизни, иметь дело только с рукояткой лопаты, с комьями бурой земли.
Но лесничий быстро вернул его к действительности. Он появился из-за сарая с ружьем в руке:
– Идемте, покажу вам одну штуку.
Они обошли сарай и вышли в огород с задней стороны дома. Тут Меллер повел себя странно. Согнувшись, перебежал кусты и присел в канаве возле картофельных гряд. Потом знаком показал журналисту сделать то же самое.
Они стали обходить огород по канаве. Один раз из дома донесся голос женщины, но что она говорила – было не разобрать.
Меллер остановился:
– Вот посмотрите.
– Что?
– Вы же говорили, что вы охотник. Смотрите!
На лысинке между космами травы лежал четкий пятипалый след.
– Медведь? – с надеждой спросил Бетли.
– Какой медведь? Медведей уже давно нет.
– Значит, отарк?
Лесничий кивнул.
– Совсем свежие, – прошептал журналист.
– Ночные следы, – сказал Меллер. – Видите, засырели. Это он еще до дождя был в доме.
– В доме? – Бетли почувствовал холодок в спине, как прикосновение чего-то металлического. – Прямо в доме?
Лесничий не ответил, кивком показал журналисту в сторону канавы, и они молча проделали обратный путь.
У сарая Меллер подождал, пока Бетли отдышится.
– Я так и подумал вчера. Еще когда мы вечером приехали и Стеглик стал притворяться, что плохо слышит. Просто он старался, чтобы мы громче говорили и чтобы отарку все было слышно. А отарк сидел в соседней комнате.
Журналист почувствовал, что голос у него хрипнет.
– Что вы говорите? Выходит, здесь люди объединяются с отарками? Против людей же?
– Вы тише, – сказал лесничий. – Что значит «объединяются»? Стеглик ничего и не мог поделать. Отарк пришел и остался.
Это часто бывает. Отарк приходит и ложится, например, на заправленную постель в спальне. А то и просто выгонит людей из дома и занимает его на сутки или на двое.
– Ну а люди-то что? Так и терпят? Почему они в них не стреляют?
– Как же стрелять, если в лесу другие отарки. А у фермера дети и скотина, которая на лугу пасется, и дом, который можно поджечь… Но главное – дети. Они же ребенка могут взять. Разве уследишь за малышами? И кроме того, они тут у всех ружья взяли. Еще в самом начале. В первый год.
– И люди отдали?
– А что сделаешь? Кто не отдавал, потом раскаялся…
Он не договорил и вдруг уставился на заросль ивняка шагах в пятнадцати от них.
Все дальнейшее произошло в течение двух-трех секунд.
Меллер вскинул ружье и взвел курок. Одновременно над кустарником поднялась бурая масса, сверкнули большие глаза, злые и испуганные, раздался голос:
– Эй, не стреляйте! Не стреляйте!
Инстинктивно журналист схватил Меллера за плечо. Грянул выстрел, но пуля только сбила ветку. Бурая масса сложилась вдвое, шаром прокатилась по лесу и исчезла между деревьями. Несколько мгновений слышался треск кустарника, потом все смолкло.
– Какого черта! – Лесничий в бешенстве обернулся. – Почему вы это сделали?
Журналист, побледневший, прошептал:
– Он говорил как человек… Он просил не стрелять.
Секунду лесничий смотрел на него, потом гнев его сменился усталым равнодушием. Он опустил ружье.
– Да, пожалуй… В первый раз это производит впечатление.
Позади них раздался шорох. Они обернулись.
Жена фермера сказала:
– Пойдемте в дом. Я уже накрыла на стол.
Во время еды все делали вид, будто ничего не произошло.