День Гнева
Шрифт:
Мух — виртуоз передвижения на «Летающих досках» подрезал его через несколько секунд, вывернув откуда-то сверху, и помчался перед ним, закрывая обзор развевающимся плащом.
Ярость — сорокалетняя женщина — самый старший из бойцов «Когорты», так же рванулась вперед, почувствовав не только энергию взрыва, но и чью-то враждебную силу, направленную на одного из них — Назгулов.
Вулкан был единственным, кто не прервал боя и, широко размахнувшись, вонзил свой меч под ребра зазевавшемуся зверочеловеку.
Воланд, паривший над городом, одновременно увидел вдалеке громадный гриб и едва заметную фигуру Назгула в воздухе, в паре километров от себя. Ему не нужно было видеть, чтобы знать, кто это — Назгулы осязали друг друга и в разных частях света. Смерч… Махнув ей рукой и получив утвердительный ответ, Воланд помчался ей наперерез, распластавшись по «Флайбу», чтобы развить максимальную скорость.
Диана спикировала к самой земле и понеслась над дорогами в сторону разрастающегося гриба, выискивая по пути раненных и, быть может, ИБС.
Сюрикен — японец по происхождению и русский по призванию, вскоре поравнялся с Единорогом. Кивнув друг другу, они продолжили полет уже вместе.
Хаммер добрался до места взрыва первым, оставив поле боя за застигнутым им возле Дома Офицеров зверочеловеком.
Франк взмыл ввысь и, также, заметив громадный черный гриб, сорвался с места в карьер.
13 Назгулов зависли над парящей воронкой, не решаясь спуститься вниз, но, одновременно, чувствуя, что там, внизу, что-то происходит. Они ощущали чуть приглушенную энергию Назгула и кого-то, гораздо более могучего, чем они.
Бласт обвел всех мысленным взором, проверяя, все ли здесь. Не хватало, разумеется, погибшего Берсека и… Пумы… «Внизу или она, или кто-то из новеньких, только что осознавших себя. А вот кто второй?…»
«Тень!» — откликнулся парящий рядом Единорог, услышав его мысли.
«Откуда ты знаешь?»
«Просто знаю. Я с ним знаком немного дольше, чем ты, и, потому, научился отличать его от других. Да и, согласись, кто еще может быть ТАМ, в этом пекле?»
Бласт не ответил. На ум приходило только, что, быть может, там, внизу, засел ИБС — возможно, самый сильный из них. И он то и разнес «Когорту». Но в это, почему-то, верилось с трудом.
«Я пойду вниз» — сказал он остальным.
«Я с тобой» — откликнулся Мух.
«И я!»
«Я тоже тут не останусь!»
Мысленные голоса Назгулов перебил тяжелый и властный голос Единорога.
«Нет! Пойдем мы с Бластом. Вдвоем. Остальным дожидаться тут!»
Никто не спросил, почему. Никто не попытался оспорить приказа, а это был именно приказ. Шестым чувством все, вдруг, осознали, что Единорог прав, и что он и Бласт каким-то образом вдруг стали выделяться среди Назгулов — что-то в них изменилось, и изменилось именно за сегодняшний день. И именно по этому они вдвоем должны пойти туда, к Пуме, если это она. Не потому, что они сильнее или лучше, а потому, что они другие. Уже не такие, как остальные одиннадцать.
Единорог и Бласт спикировали вниз одновременно, прорываясь сквозь клубы горячего пара и дыма, заслоняясь от жара мгновенно созданным телекинетическим барьером, действовавшим даже лучше, нежели жидкий металл. Их падение не длилось и секунды, когда вырвавшийся из глубины воронки крик заставил их сжаться в комок и замедлить полет. Этот крик, полный ужаса, боли и предсмертной агонии, не был порожден легкими и горлом — он передавался через сознания, заставляя разум кипеть и плавиться от боли, которую испытывал сейчас погибающий Назгул.
Единорог оправился первым и, спустя мгновение после того, как вопль прервался, отпустив его и позволив вновь нормально мыслить, пусть и с гулко бьющимся сердцем, крикнул тем, кто остался наверху, чувствуя, что еще секунда и они последуют за ними: «Не спускайтесь! Оставайтесь наверху!» Он знал, чувствовал, что-то, что предстанет перед ними, не должны видеть другие Назгулы.
Бласт распрямился, подобно струне, и кивнул ему — мол, летим, — Единорогу даже не было нужды открывать глаза, чтобы увидеть это движение. Он видел сквозь пелену дыма и пара каким-то иным зрением, осязая каждый выступ стеклянной воронки и каждый квант тепловой энергии, исходящий от расплавленного озера расплавленного секла внизу. Лишь одно оставалось заблокированным для его мысленного взгляда — те, кто стоял сейчас на дне…
Они опустились на дно через секунду, остановившись в сантиметре от поверхности стеклянного озера. Опустились, за мгновение до того, как Пума закрыла глаза с тем, чтобы никогда больше их не открыть — расплавленное стекло сделало свое дело, приняв в свое лоно Назгула, не смотря на все ее старания. И в тот миг, когда лицо уже мертвой девочки опустилось в раскаленную вязкую массу, Бласт и Единорог одновременно ощутили примерно то же, что и несколько часов назад, когда погиб Берсек. Глухой удар невидимой силы, словно обухом по голове, звон в ушах и всепоглощающее сознание того, что произошло что-то, чего не изменишь. Что-то страшное и глобальное. Вот только в этот раз они оба не просто ощущали, а видели, кто погиб на этот раз.
Пума, которую Единорог обучал приемам рукопашного боя. Пума, смеявшаяся над стараниями Берсека уследить за молниеносными выпадами учителя. Совсем еще юная, если не сказать, маленькая, Пума, не по годам ставшая взрослой из-за обрушившегося на нее дара. Единственная из Назгулов, после смерти Москвина, все еще остававшаяся человеком с экстраординарными способностями, а не бойцом «Когорты», потерянным для мира людей.
Они оба знали, кто убил ее, и, осознав, приняв ее смерть, одновременно повернулись к нему, вынув из ножен на «Флайбах» остро отточенные мечи.
Тень поднял руку в приветственном салюте.
— Бласт, Единорог… Приветствую вас.
— Что здесь произошло?! — с трудом пересиливая желание перерезать ему глотку, выдавил из себя Денис.
— Пума уничтожила «Когорту». Я уничтожил Пуму.
— Все так просто?
— Проще не бывает. Я бы объяснил вам более подробно, но боюсь, что сейчас у нас просто нет на это времени. ИБС оказались более живучими и сильными, чем я предполагал, и сейчас мы вполне можем потерять наш город. Так что, летим, разделаем их под орех. Со мной у вас это не займет много времени.