День и ночь
Шрифт:
Одета тоже неплохо.
Джинсы, свитер… явно молодится…
Ирина зло прищурилась. Знала она такой типаж, знала… И пошла к коллеге. Походкой от бедра.
Просто так, провоцировала ее эта Жаба на что-то резкое…
Давить таких надо!
Лучше — танками!
Им-то что, они нагадят, отряхнутся и дальше пойдут, а что у людей жизни разбиваются… да что эти дряни понимать могут?
Ничего.
Никогда они ничего не поймут.
— Я все, — мурлыкнула Ирина.
— Отлично. Знакомься, Жанна Борисовна. Пиркина.
Ирина прищурилась.
— А
Женщина едва не фыркнула ей в лицо.
— Неужели?
— Да, вы знаете, я столько о вас наслышана, столько наслушалась, — Ирина смотрела прямо в глаза тетке. — Это же вы та самая Жанна Борисовна, которая вот уже тридцать лет спит с заведующим кафедрой?
Тетка аж задохнулась от возмущения.
— Я… я…
Но прежде, чем она успела договорить, Ирина атаковала вновь и вновь.
Словно окровавленную шпагу вгоняла в тело врага.
— Та самая, от которой муж ушел, дети сбежали, внуков она никогда и не увидит, а все потому, что любит власть. Только власть и ничего кроме власти… Это ведь так здорово — пакостить людям, правда? Так приятно, так мило, видеть, как они перед тобой корчатся, заискивают… вы и в семье такое проворачивали. И мужа затравили, он сейчас с другой и счастлив. И это правильно. И дети от вас бегают, и деньги ваши им не нужны. Никакие деньги не окупят подлости и лживости. С чего от вас дочь сбежала? Может, не стоило ее парня травить, как таракана? И пакости ему делать не стоило, и на работе подставлять — тоже? Но у вас ведь был уже выгодный жених, а девчонка влюбиться вздумала… дура. Хорошо хоть жених на вторую согласился, только вот ему такая теща тоже без надобности, правда? Денег даст, а детей у вас нет. И никого нет.
— Ты…
Ирина говорила уже громко и звонко, наотмашь била словами, и плевать ей было, кто там что слышит.
— Я! Я это знаю, и ты знаешь… ты и Валентину оболгала просто потому, что не могла видеть, как она счастлива. Не могла рядом с ней находиться — и не подгадить. Поперек горла тебе чужое счастье! Жаба задавила!
Женщина тяжело задышала, схватилась за сердце.
— Ниже и левее, — припечатала Ирина. — Хватит врать, тебя в космос запускать можно! В террариуме! Ничего у тебя не болело и не болит! И не заболит! Бог к себе такую дрянь еще до-олго не призовет, ты долго будешь жить. Одна жить, мучиться, зубами скрипеть, но жить! Попомни мои слова, мечтать будешь, чтобы хоть кто-то пришел, позвонил, а никого рядом не будет. И церковь тебе не поможет, потому что врешь ты даже на исповеди. Глазки потупишь, а сама думаешь, как бы еще толику власти урвать. Мало тебе!
— Ирина, хватит!
Сеня смотрел как-то странно…
Ирина тряхнула головой.
— Правда… что это я? Пойдем отсюда, тут воняет.
И только сейчас заметила, что двери-то в коридор приоткрыты. Такая планировка института.
Коридор, в нем с одной стороны окна, с другой двери аудиторий. И в них сейчас идут занятия… хотя бы в части из них. И она весь этот монолог произнесла на публику.
М-да.
Теперь тетке только увольняться. Такого ей век не забудут.
Хотя… таким плюнь в глаза, утрутся и скажут: роса. Дряни редкостные.
Сеня подхватил Ирину под руку.
— Пошли, пошли…
Ирина и не думала сопротивляться.
— На, выпей воды. Что на тебя нашло?
Что нашло и на кого в преподавательской объяснять не требовалось, все были в курсе. Голоса Ирина не понижала.
— Не знаю. Такая злость взяла, — честно призналась Ирина. — ты понимаешь, живут же люди… вот чего ей не хватало? Зачем надо было врать, лезть в чужую семью, разбивать ее? Зачем?
— Позавидовала?
— Может, и так. Но гадко же!
— Ладно… до чего вы с Валей договорились?
— Да жуть какая-то! Ты знаешь, что она в номере не ночевала?
— Да…
— Так вот! Она подругу встретила. Они вместе на курсах учились, а потом разошлись дорожки. Но подруга тоже оказалась на конференции, вот Валентина к ней и отправилась. Нахрюкались, как две поросюшки, устроили девичник. А мужу-то она сказать постеснялась…
— Может, и правильно постеснялась.
— По результату — вот. Муж-то ей в номер звонил, а там никого. Он и подумал невесть что. Да еще эта зараза масла в огонь подлила… вот парня и сорвало. Он-то жену искренне любит.
— Вот нехорошая женщина!
Сеня явно проглотил синоним.
Окружающие переглянулись.
Да, такая версия им в голову не приходила, а зря.
Дверь распахнулась.
— Что здесь происходит?
— Капитон Сергеевич, — прошептал кто-то над ухом. — Завкаф…
Ирина едва не фыркнула.
Питон Капитон.
Интересно, о чем думали родители, обзывая ребенка?
Внешне Капитошка походил… да вот на капитошку и походил. На игрушку, которую можно мять в руках, валять, придавать ей любую форму. А так, исходно, в наличии шарообразная фигура и хохолок на макушке.
Это все присутствовало.
Ирина подумала, что Валя — героическая дура. Она бы с таким не смогла даже под угрозой… да нет такой угрозы!
Лучше уж в Африку пешком, к Бармалею, чем вот с этим в одну кровать.
Пахло от него тоже не розами. Жизнь — она раздает по заслугам.
Говорят, до сорока лет у тебя то лицо, которое ты хочешь, а после сорока то, которое заслуживаешь. Вот, у этого лицо было благообразное, но смердел он…
Хоть и уливался чем-то вроде одеколона, но из-под парфюмерии пробивался отчетливый аромат скотного двора.
Чтобы все точно знали, с кем дело имеют.
— Почему Жанна Борисовна плачет посреди коридора? Почему все не на рабочих местах?
Сеня посмотрел на Ирину, вздохнул и предъявил удостоверение.
— Майор полиции…
Это подействовало. Капитон словно на стену налетел, даже чуть сплющился спереди.
— Что-то случилось?
— Да, случай рукоприкладства, и вообще могли бы быть плохие последствия. Скажите, Капитон Сергеевич, вы вступали в интимные отношения с гражданкой Ивушкиной? Валентиной?