День и ночь
Шрифт:
Взвыть хочется.
Но если его объявили, это не роскошь, это жесткая необходимость. Так что случилось-то?
— Ничего хорошего, — помрачнела Люся. Даже по телефону это чувствовалось.
— А подробности?
Подробности были грустные.
Ирина занятая своими переживаниями по поводу служебного расследования, пропустила мимо ушей разговоры коллег-полицейских. Не до чужих бед ей было, со своими бы разобраться. А вот сейчас слушала Люсю, и что-то холодное, гадкое поднималось изнутри. Словно
А если одобрит — ему место только на гильотине, и никто Ирину не убедит в обратном.
Есть — люди. Есть — нелюди. Такая мразь человекообразная, которой и приличный черт-то побрезгует. И то, что вторые хорошо маскируются под первых… так на то и полиция, распознавать, вылавливать и изолировать от людей.
Хотя таких и на зонах не терпят…
Педофилы.
При всей Ирининой нелюбви к господам уголовникам, на зоне таких быстро переделывают с одной буквы "Пэ" на другую. А что?
Любил?
Пускай теперь тебя полюбят.
И любят так интенсивно, что иногда подонки и до окончания срока не доживают. Хорошо это или плохо…
А решать это надо родителям несчастных детей. Так-то. Хотя воля б Ирины, такую мразь и до суда не доводили бы. Чего государственные деньги тратить?
Так вот.
В городе пропал уже третий ребенок.
Первая, девочка четырех лет. Похитили из магазина, пока горе-мамаша духи выбирала, потом нашли, но в таком состоянии… вот при любом раскладе — отдать бы негодяя на часок отцам-инквизиторам, да сказать, что сделал подонок…
Хотя мало кто знает, но те самые инквизиторы не только с ведьмами боролись.
Смех смехом… но полиция нравов, иначе и не скажешь. Доставалось от них и педофилам, и пи… простите, представителям толерастов. Совершенно люди не понимали тонкости момента. И не в курсе были, что к ЛГБТ-сообществу надо быть снисходительнее..
Гоняли крестом по маковке и молитвой поперек хребта.
Мало кто задумывался, почему Джордано Бруно сожгли, а Галилео Галилея попинали и отпустили. За что сожгли Джордано Бруно?
За науку?
А подать сюда его научные труды… опа! Да там ни одного расчета нет! А что там есть? Гелиоцентрическая система?
Да до него еще Фома Аквинский про то же самое писал. За двести лет, заметим, ДО. И ничего, философ, весьма уважаем церковью. Что интересно, и учение-то Коперника запретили через шестнадцать лет после того, как Бруно сожгли. Его что — превентивно того-с? Чтобы не насочинял? Так раньше надо было, а то ему уж полтинник исполнился к сожжению… чего только не понаписал товарищ.
А за что Галилея… не сожгли? Хотя Коперника уже запретили. Ну хоть пытали?
Ага, целых восемнадцать дней. И то не подтверждено документально. Ни
Так в чем же разница?
А вот, говорят, в том самом.
Не в ереси. В отношении к другим людям. Даже в энциклопедию Н. Гарда Джордано Бруно попал за "глубокие анальные познания людей". Но не за философию…
Ирина хорошо помнила бабушкины рассказы. А у старушки был не совсем традиционный подход к истории. Она ее не только читала, она еще ее и обдумывала. И вопросы ставила, и ответы искала… занималась тем, что в любые времена не приветствовали.
Ясно же.
Президент сказал — оно черное.
Народ сказал — да, сегодня оно черное.
А как завтра будет?
Да как президент скажет, так и будет.
— Ирина! Ты там в астрал ушла?
— В ментал, я же мент, а не астроолух — огрызнулась Ирина, на пару минут действительно выпавшая из реальности. Эх, правда. Нет на педофилов святой инквизиции, а жаль.
Второго ребенка, девочку уже семи лет, нашли мертвым.
Наверное, потому что малышка опознать мучителя не смогла бы, а семилетка уже вполне. А следы издевательств, ДНК и прочее…
Один и тот же подонок.
И по другим городам он резвился, а теперь, вот, сюда добрался.
И сейчас пропал третий ребенок.
Тоже девочка, только шести лет. Все трое детей похожи, как копии, все черноволосые, голубоглазые, домашние, любимые…
Как дело обернется в этот раз?
Скорее всего, как и в предыдущий. Шестилетка тоже что-то рассказать может… и нигде не сказано, что она последняя.
— Сука, — сказала Ирина.
Люся только вздохнула.
— Понятно. Малявку жалко…
А уж как Ирине было жалко.
Хотя…
— Люся, солнышко, а как родителей зовут?
— Не знаю… слышала, но не запомнила.
— А адрес мне можешь достать?
— Могу, это несложно. Ир, тебе зачем?
— Люсь, просто можешь — сделай и не задавай вопросов.
Подруга вздохнула.
— Ир, ты под служебным расследованием. Тебя там и рядом не подпустят.
— Лю-ся…
Сказано было так увесисто, что Люся вздохнула, обругала подругу нехорошим словом и положила трубку.
Ирина встала и принялась собираться.
Джинсы, свитер… она не на службе, какая там форма? Еще и нагорит.
На нос кепка, волосы в хвост, накраситься поагрессивнее, чтобы черты лица смазать, о!
Еще броское украшение подойдет!
Блямба такая, кусок камня в оплетке из кожи, еще в том городе знакомый у Ирины баловался. Она еще смеялась, что этот кусок малахита можно вместо кистеня применять.
Зато внимание он на себя оттянет.
Все меньше ее лицо запомнят. А ей того и надо.