День «Икс»
Шрифт:
Инга с ужасом смотрела на рассыпавшиеся в прах улицы ее родного города... Отец, поплотнее завесив шторы светомаскировки и закрыв двери в коридор, ворчал, что надо кончать это безумие, потому что следующий раз бомба может угодить в фабрику.
Но фабрика уцелела. Это казалось чудом, потому что соседние дома были превращены в руины.
Потом — поражение...
Оккупация...
Постепенно возвращались старые опытные рабочие, производство наладили, к удивлению Бернгарда Келлера, русские даже оказали помощь. Потом кто-то вздумал устроить опрос — должны ли фабрики, заводы и крупные мастерские стать народным достоянием. Это возмутило Келлера.
А Инга стала уже девушкой. Но — странной. Она чуждалась подруг и шумных молодежных компаний. Даже очень близкие люди казались ей слишком примитивными.
И вот — эта нечаянная встреча в поезде. Кто был тот человек? Он сказал, что у него свой марочный магазин. Но что-то еще было в его светлых нагловатых глазах, что невольно приковывало к нему внимание. Что это? В ее присутствии парень явно робел — это щекотало самолюбие.
И Инга — из любопытства, а, может быть, от скуки, решилась после первого свидания на второе, потом на третье.
Да, он ее не на шутку заинтересовал.
Последний раз они встретились в субботу перед рождеством. Сидели на скамейке в сквере на Тауэнциенплац.
На площадь вышла колонна резервной полиции, и над домами пронеслось:
Янки, янки, вам надо по домам! Атомное пугало давно пора убрать!Зигфрид проводил внимательным взглядом колонну и следовавшую за ней ораву ребятишек.
Им овладело чувство зависти и не менее острой ненависти к этим ладным, плечистым парням.
Тут, неожиданно для себя, он сделал глупость.
Повернувшись к Инге и кивнув в сторону уходящей колонны, он сказал:
— Подумаешь — им атом не страшен! Да они и от этого разбегутся!..
На широкой ладони Зигфрида Инга рассмотрела пистолет, на вороненом стволе которого поблескивали тусклые блики.
— Зачем это? — Инга невольно отшатнулась. — Оружие? — Девушка резко поднялась и пошла прочь.
Зигфрид оторопело посмотрел ей вслед, ничего не понимая, потом бросился догонять.
— Инга, Инга, подождите!
Услыхав его голос, Инга побежала не оборачиваясь, с бульвара на мостовую, перебежала на другую сторону улицы.
Пивная в Мариенфельде была самая обычная. И вывеска — точно такая, как у всех остальных немецких пивных — огромный красный щит с надписью: «Берлинер Киндль». И еще нарисована кружка, из которой и выглядывает этот самый киндль с лукавой улыбающейся мордашкой и торчащим рыжим хохолком.
Кульман вошел в пивную, осмотрелся — кроме Гетлина, других посетителей не было. Ну кто, в самом деле, потащится в такую погоду в пивнушку! Гетлин, не откладывая журнала, настороженно следил из-за него за Кульманом — поймет ли тот, что надо сесть за соседний столик? Парень, между тем, подошел к стойке, похлопал озябшими руками по своим щекам, сказал: «Уф-ф!», — и медленно направился к столику, за которым сидел Гетлин.
— У вас тут удобно — у самого камина! Вы не разрешите? — нарочно громко, чтобы слышал хозяин, произнес он. — А впрочем, я лучше устроюсь рядом.
Он сел вполоборота к Гетлину за соседним столиком.
— Хозяин, мне погреться! И кружку пива!
Гетлин облегченно вздохнул. Не глядя на Кульмана, он зашептал:
— Не оборачивайся. Не смотри на меня. Здесь есть казармы?
— Есть. Мой друг — помните, с мотоциклом? — он возил меня сюда. Это было как раз около казарм.
— Говори коротко и не так громко. Кто там находится?
— Подразделение фопосов [11] .
— Надо выяснить, чем они вооружены.
— Летом у них были винтовки и автоматы. Пулеметов я не видел.
— Устарело. Ш-ш-ш... Идет хозяин...
Гетлин поднес к губам кружку с пивом и стал медленно тянуть густую темно-коричневую жидкость. Сделав несколько глотков (хозяин, поставив перед Кульманом стопочку вина и кружку пива, ушел к себе за стойку), Гетлин продолжал:
— На этой неделе там появились танки. Проверь, где размещены, что за экипажи — русские, или фопосы? Я получил срочное задание Боба. Если удастся — познакомься с кем-нибудь из них. Все сделаешь сегодня, кроме знакомства. Данные завтра привезешь мне в Берлин к восьми утра, не позже! Все. Я выйду первым. Останешься один — продолжай шептать что-нибудь, — стихи, молитву, проклятья, что хочешь. Для хозяина. Понял?
11
Так в Зап. Германии называют народную полицию ГДР (VoIkspolizei).
Гетлин встал — хозяин поднял голову, — двинулся было из-за стойки, но Вилли остановил его:
— Не трудитесь, пожалуйста, я сам подойду.
Хозяин благодарно кивнул.
— Вот, получите. Теперь в расчете?
— Да, да, пожалуйста, заходите к нам еще.
— Если попаду в эти края — обязательно.
Гетлин потуже замотал шею клетчатым коричневым шарфом, приподнял воротник пальто и ушел в снегопад.
Эрих Вальтер, прыгая через ступеньки, одним духом влетел на второй этаж. Пальто его набухло от сырого снега, целый день летевшего косой стеной на землю: поля шляпы со всех сторон опустились, — фетр больше не вбирал в себя влагу, и она холодными каплями стекала на лицо, за воротник. Но Эрих не замечал этого. Он был горд своей удачей и потому стремительно распахнув дверь, еще с порога крикнул:
— Товарищ комиссар! Кульман сейчас ездил в Мариенфельд!
— Пойдите, разденьтесь, товарищ Вальтер, — спокойно произнес Вернеман.
— Есть, товарищ комиссар!
Вальтер вышел, снял пальто и сам удивился — какое оно тяжелое. Потом снял шляпу, стряхнул с нее воду, улыбнулся стенографистке, сочувственно смотревшей на него из-за своего «Ремингтона», и вернулся в кабинет.
— Так что вы хотели мне сообщить?
— Прошу прощения, товарищ комиссар. Но дело мне кажется чрезвычайно серьезное. Кульман ездил сегодня в Мариенфельд.
— Зачем?
— Он часа три вертелся около казарм резервной полиции, потом поехал домой. Из-за снегопада я не мог наблюдать за всеми его действиями. Кроме того, там, в деревне, людей не очень много, а у казарм вообще никого почти не было, так что близко к нему я подойти не мог. И вот еще что: Кульман заходил в пивную. Я за ним туда не пошел, остался на улице. Видел, как из пивной вышел мужчина и пошел к вокзалу. Я его сначала не узнал. Но когда он проходил мимо меня, мне показалось, что это был он.