Шрифт:
Рустам Ибрагимбеков
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
10 сентября 1969 года сыну Багадура Маниева исполнилось пять лет. Время было неудобное, срочно надо было закончить квартиру клиента, ремонтом которой Багадур, кроме субботы и воскресенья, мог заниматься только по вечерам (на работе тоже был аврал, уже на месяц задержали сдачу новой школы в Баладжарах), но Багадуру очень хотелось как следует отпраздновать день рождения сына. "Все-таки пятилетие бывает один раз в пять лет, - объяснил он жене, - надо все сделать так, чтобы было не хуже, чем у людей. Позову ребят со старого двора, пусть посмотрят, как мы живем, а то сколько лет я уже получил квартиру, а кроме Эльдара и Толстого Гасана никто из ребят ее не видел. А сейчас как раз удобный случай. На свадьбе не получилось, соберу их в день рождения Рафика. Деньги будут, я уже договорился с клиентом".
Жена к затее Багадура отнеслась с прохладцей. Во-первых, она не очень верила в то, что друзья детства Багадура придут "а день рождения их сына - на свадьбу не пришли, а уж на день рождения и подавно их не соберешь, во-вторых, она имела свои виды на деньги, которые Багадур собирался попросить у клиента в счет окончательного расчета за ремонт. Ей казалось неправильным тратить их на никому не нужный день рождения, в то время как тому же ребенку надо было купить на зиму пальто, теплые ботинки и много других мелочей - за лето малыш так вытянулся, что почти ничего из одежды на него не лезло. Но деньгами в доме распоряжался Багадур, и поэтому она только раз высказала ему свое возражение, а потом молчала с недовольным выражением лица.
Багадур по утрам, перед уходом на работу, и поздно вечером, возвращаясь с квартиры клиента, пересчитывал гостей, которых, по его мнению, необходимо было пригласить - получалось не менее двадцати человек, и прикидывал, сколько на это уйдет денег - около двухсот рублей.
Родителей, живущих с ними в третьей, маленькой комнате, он в свои планы не посвящал. Только раз намекнул матери, что, может быть, скоро соберет у себя ребят с их старого двора, и мать очень этому обрадовалась. Она скучала по двору, в котором они прожили всю жизнь до переезда в новую квартиру.
Квартиру Багадур получил за полгода до того, как его забрали в армию. Вернее, получил ее отец: начиная с пятьдесят четвертого года, когда Багадуру по метрикам было тринадцать лет (а на самом деле шестнадцать), он писал во все инстанции заявления с подробным описанием тяжелых жилищных условий своей многодетной семьи (кроме Багадура у отца были еще три дочери: одна, Соня, от первой жены и две, Сева и Сима, - от второй, матери Багадура) и в конце концов своего добился. Но шла время, отец постарел и давно не работал, Багадур бросил школу, вырос, поменял несколько мест работы, начал неплохо зарабатывать и к моменту получения квартиры стал по праву главным человеком в семье, И считалось, что квартиру получил он, хотя по ордеру квартиросъемщиком числился отец.
С отцом Багадур не ладил. Неизвестно, каким отец был до войны. Багадур этого помнить не мог, поскольку был тридцать восьмого года рождения (по паспорту сорок первого), но из плена в сорок пятом году отец вернулся с очень вредным характером.
По рассказам матери, отец до войны был прокурором в Казахе, и в Баку они перебрались перед самой войной. Позднее Багадур своими глазами видел кое-какие сохранившиеся у отца документы, но поверить в то, что тот был когда-то прокурором, так и не смог - очень уж жалким вернулся отец с войны.
Но года два он не работал, писал заявления. Мать плакала, просила его не напоминать о себе, но отец упорно продолжал писать, еле здоровался с соседями и делал вид, что у него все в порядке.
Потом он устроился проводником поезда, и жить стало легче. Но не долго: уволили за интриги. Опять он два года не работал, целыми днями сидел дома у включенной настольной лампы и все писал и писал...
Мать как пошла санитаркой в роддом вскоре после начала войны, так там и работала. Отец к ней часто придирался, шипел, вытаращив глаза, трясся от злости и поколачивал в свободное от писанины время. Она тихо плакала и скрывала все от детей. Тогда их было двое: Багадур и сводная его сестра Сонька, тридцать седьмого года рождения.
С ней он дружил. Она была не жадной. Со стороны своей покойной матери она приходилась родственницей знаменитому писателю, которого все в городе знали. В неделю раз она ходила туда, к родной тетке своей матери, та ее кормила и еще с собой давала подарки. Кое-что перепадало и Багадуру. Сонька совсем была не жадной.
Войну Багадур помнил смутно, помнил длинные очереди за хлебом и керосином, вкусные засохшие полоски хлеба на остро заточенном ноже, случай с часами матери, свадебным подарком -отца, которые он стащил со стола и долго носил на своем худом 'бедре, у самого паха, а бедная мать искала их, не переставая плакать, и допрашивала всех мальчишек во дворе, пока наконец месяца через два случайно не обнаружила их на нем, когда он спал. Помнил другой случай, с дождевыми червями, которых они ели все вместе, всем двором, а отравился только он один, помнил красные флажки на карте у Спиваков, соседей со второго этажа, сын которых Мося лежал в то время в госпитале после ранения, а потом всю жизнь носил железный негнущийся жилет, похожий на броню немецких рыцарей в кинокартине "Александр Невский". (Флажки означали города, занятые нашими войсками, и за каждый новый город тетя Рива Спивак давала Багадуру ложку варенья.) И еще Багадур помнил день победы. На балкончике перед дверью сапожника Зарифьяна, которая выходила прямо на улицу, постелили ковер и говорили речи, а Зарифьяну приказали, чтобы он пока ходил к себе через двор. Все кричали "ура" и плакали от радости. Это было в сорок пятом году. Багадур тогда учился в первом классе.
С учебой у него ,и у Соньки ничего не получилось. Он, пару раз оставшись на второй год, бросил школу с шестого класса. Сонька кончила восемь и даже поступила потом в нефтяной техникум, но тоже бросила. (В пятьдесят седьмом она совсем ушла из дома, родила ребенка и устроилась работать учетчицей в портовой таможне.)
Нельзя сказать, что Багадур не доучился из-за плохих условий жизни. На старой квартире (по рассказам матери, их поселили туда временно, пока в райисполкоме подыскивали им другую жилплощадь, более подходящую для должности отца) у них были две комнаты в общем коридоре, обе без окон, поэтому целый день в доме горела лампа. На этой стороне двора вообще ни у кого не было окон, некоторым немного света попадало в комнаты из застекленного коридора, но все равно надо было жечь электричество. Детей во дворе было много. На первом этаже Фаик и Исмет с сестрами, на втором два брата, Рамиз и Эльдар. На другом балконе второго этажа жили Лейбины, Спиваки и Толстый Гасан. У Спиваков кроме Моей детей не было, а Борис Лейбйн вырос вместе с Багадуром и всеми остальными. Целые дни проводили вместе, даже в школу одну и ту же ходили, сто семьдесят первую. Борис Лейбин, Рамиз и Фаик были двумя; классами старше, Толстый Гасан, Исмет и Эльдар пошли в школу в один год с Багадуром, И все выучились, получили высшее образование. Борис (он в школе тоже плохо учился, еле кончил) поступил в физкультурный, сейчас работает тренером по бегу в. детской спортивной школе (он и в детстве хорошо бегал), остальные все инженеры.
В шестьдесят третьем, когда Багадур вернулся из армии, Эльдар уже стал кандидатом наук, Исмет - главным инженером треста по сельскому строительству, Фаик - аспирантом. Кроме Рамиза, который женился и получил квартиру в Сумгаите, они еще жили в старом дворе.
Дела у всех шли хорошо. Только Толстый Гасан бросил работу по специальности и работал на посудном складе в центральном универмаге.ї Онїї сильно пил.її Когда они лет в семнадцать-восемнадцать частенько выпивали, Толстый в рот не брал спиртного - боялся отца, строго придерживающегося правил шариата, а потом вдруг, уже взрослым, попробовал где-то водки и запил. Пару раз его лечили, но помогало ненадолго. Кончилось все тем (мать написала об этом Багадуру в армию), что, будучи в гостях,, он упал с балкона третьего этажа на улицу. Получил сильное сотрясение мозга, но не умер, спасло то, что был пьян.
Первое время после получения квартиры Багадур пропадал в старом дворе. Сразу после работы переодевался, отмывал руки бензином, он работал тогда маляром в больнице нефтяников, и ехал туда. Часам к шести все собирались во дворе, садились играть в нарды или шли гулять "в город". Иногда выпивали.
Потом начались хлопоты, надо было привести в порядок новую квартиру (повестки из военкомата приходили одна за другой, и отец боялся, что он опоздает с ремонтом). Пришлось сократить встречи с друзьями, и постепенно Багадур начал отдаляться от них. Была и другая причина. Раньше, когда он жил с ними в одном дворе, все было просто: шли они куда-нибудь, то* и его брали с собой, не шли - так он у себя дома находился, хоть поспать можно было. А теперь приедет он после работы, " их никого нет. Посидит он, бывало, во дворе час-другой, побеседует с какой-нибудь соседкой и надо ехать к себе, на другой конец города. Или же дома они, но заняты делами своими, походит он от одного к другому и опять надо ехать - не сидеть же до ночи у людей без толку.