День Шакала
Шрифт:
Позднее эксперты определили, что пуля прошла в миллиметрах над головой генерала. Если он и услышал, как она впилась в асфальт, то не подал виду. Министр и мужчина с подушечкой не услышали ничего, не говоря уж о тех, кто стоял у лимузинов, в пятидесяти метрах.
От разрыва пули размягченный солнцем асфальт лишь чуть вспучился. Оркестр продолжал играть «La Marjolaine». А президент направился ко второму ветерану.
Шакал весь покрылся потом. Никогда раньше он не промахивался, стреляя по неподвижной цели с расстояния в сто пятьдесят ярдов. Но быстро успокоился. Он еще мог исправить эту досадную ошибку. Он
Пыхтя как паровоз, Лебель добрался до шестого этажа. Он думал, что сердце сейчас разорвется в его груди. Две двери вели в квартиры, выходящие окнами на площадь. Он переводил взгляд с одной на другую, когда его догнал солдат КРС с автоматическим карабином наизготовку.
В этот момент из-за одной из дверей донесся едва слышный хлопок. Лебель указал на дверной замок.
— Выбейте его, — и отступил назад.
Солдат дал короткую очередь. Полетели щепки, куски металла, отстреленные гильзы. Дверь приоткрылась. Вальреми первым ворвался в квартиру. Лебель — за ним по пятам.
Вальреми узнал всклокоченные седые волосы, но не более того. У мужчины были две ноги, шинель исчезла, и руки, держащие ружье, принадлежали сильному, здоровому человеку. Мужчина не дал ему на раздумье ни секунды. Соскользнув со стула, он одним движением повернулся к нему и выстрелил с бедра. Пуля вылетела беззвучно, в ушах еще отдавалось эхо выстрелов Вальреми. Она попала в грудь и разорвалась. Вальреми пронзила дикая боль, но длилась она недолго. Свет померк в его глазах. Кусок ковра каким-то образом поднялся с пола и ударил его по щеке, хотя на самом деле он упал на ковер. Последним он запомнил ощущение соленого привкуса во рту, словно он вновь купался в море, а на него смотрела старая чайка. И все исчезло во тьме.
Стоя над его телом, Лебель смотрел в глаза другого мужчины. Учащенного биения сердца как не бывало, во всяком случае, он его не чувствовал.
— Шакал, — выдохнул он.
— Лебель, — ответил мужчина.
Он лихорадочно вытаскивал затвор. Лебель увидел, как вывалилась на ковер пустая гильза. Мужчина схватил что-то со стола и запихнул в затвор. Его серые глаза не отрывались от Лебеля.
«Он пытается загипнотизировать меня, — подумал детектив. — Он хочет застрелить меня. Он меня убьет».
С трудом ему удалось отвести взгляд. Юноша из КРС упал на бок. Карабин выскользнул из его рук и теперь лежал у ног Лебеля. Скорее инстинктивно, чем осмысленно, Лебель опустился на колени, поднял MAT-49, одной рукой направляя ствол на Шакала, а другой ища спусковой крючок. Нажимая на него, Лебель услышал, как Шакал загнал затвор в замок.
Грохот автоматной очереди наполнил маленькую комнату и вырвался наружу. Позднее на запросы прессы ответили, что причиной шума стал неисправный глушитель мотоцикла, который какой-то болван решил завести неподалеку от площади. Пол-обоймы пуль калибра девять миллиметров вонзились Шакалу в грудь, приподняли, перевернули в воздухе и отбросили в дальний угол комнаты, словно тряпичную куклу. При падении он увлек за собой торшер. А внизу оркестр заиграл «Mon Regiment et Ma Patrie». [39]
39
«Мой полк и моя родина» ( фр.)
В шесть часов вечера того же дня суперинтенданту Томасу позвонили из Парижа. После разговора с Лебелем он вызвал старшего инспектора.
— Они с ним покончили. В Париже. Пожалуй, вам лучше съездить к нему на квартиру и еще раз просмотреть его вещи.
В восемь вечера, когда инспектор проводил повторный обыск, он услышал, что в прихожую кто-то вошел. Обернулся. На пороге стоял высокий, крепкого телосложения мужчина.
— Что вы здесь делаете? — спросил инспектор.
— Я могу задать вам тот же вопрос. Что, по-вашему, делаете вы?
— Ну хорошо, — вздохнул инспектор. — Позвольте узнать вашу фамилию.
— Колтроп, — ответил пришедший. — Чарльз Колтроп. И это моя квартира. Так какого черта вы здесь хозяйничаете?
Инспектор пожалел о том, что не захватил с собой пистолет.
— Не будем горячиться, — ответил он. — Я думаю, нам лучше проехать в Скотленд-ярд. Там мы во всем разберемся.
— Это уж точно. Придется вам объяснить, что к чему.
Но объясняться пришлось Колтропу. Его продержали под стражей двадцать четыре часа, пока из Парижа не поступили три независимых подтверждения смерти Шакала, а пять владельцев таверн на севере шотландского графства Сатерленд не показали, что Чарльз Колтроп действительно посвятил последние три недели рыбалке и горным прогулкам и останавливался в их заведениях.
— Если Шакал не Колтроп, — изрек Томас, когда последний вышел из его кабинета свободным человеком, — то кто же он, черт подери?
— Разумеется, не может быть и речи о том, что правительство Ее величества признает этого Шакала своим подданным, — говорил на следующий день комиссар полиции метрополии начальнику Особого отделения Диксону и суперинтенданту Томасу. — Какое-то время мы действительно подозревали англичанина. Но теперь совершенно ясно, что он невиновен. Нам также известно, что в период… э… пребывания во Франции Шакал выдавал себя за англичанина и пользовался фальшивым английским паспортом. Но он выдавал себя и за датчанина, американца, француза, причем документы первых двух он украл, а третьего — подделал. Что касается нас, то расследование показало следующее: наемный убийца путешествовал по Франции с фальшивым паспортом, выданным на фамилию Даггэн, от границы до… городка Гап. И все. Господа, дело закрыто.
В тот же день тело мужчины закопали в безымянную могилу на кладбище Пер-Лашез. В свидетельстве о смерти указывалось, что иностранный турист, фамилия осталась неизвестной, погиб в автокатастрофе на шоссе под Парижем.
Присутствовали священник, полицейский, чиновник бюро записей актов гражданского состояния и двое могильщиков. Никто из них особо не скорбел, когда простой деревянный гроб опускали в могилу, за исключением еще одного человека, низенького толстячка, принявшего участие в погребении. По завершении похорон он повернулся, отказавшись назвать себя, и в одиночестве зашагал к выходу, возвращаясь домой, к жене и детям.