День состоит из сорока трех тысяч двухсот секунд: Рассказы

Устинов Питер

Перед самым вылетом из Женевы самолет «Эр Франс» был обыскан швейцарской полицией. На борту обнаружили бомбу с часовым механизмом, которая весело тикала под креслом в салоне. Большинство пассажиров уже заняли свои места, когда один из них, примечательный смуглый джентльмен, потерял сознание. Его сняли с самолета, подозревая приступ аппендицита. Под его-то креслом и нашли бомбу. Он был немедленно арестован швейцарской полицией и оказался членом тайной арабской организации, стремящейся вернуть на трон свергнутого дядю имама, весьма беспутного господина, живущего ныне в Риме.

Французы получили эти сведения, когда самолет «Свиссэр» был уже совсем близко от Парижа. Швейцарцы сообщили также, что пока предполагаемый убийца еще считался добропорядочным кандидатом на аппендэктомию, [18] он воспользовался телефоном в клинике аэропорта и бурно изъяснялся по-арабски, когда ворвалась полиция, чтобы арестовать его. Должно быть, он понял, что имам этим самолетом не летит, и предупредил сообщников.

18

Аппендэктомия — хирургическая операция по удалению аппендикса.

Французские полицейские, патрулировавшие аэропорт Орли, засекли подозрительную группу арабов, которые нервически пили кофе в буфете и перешептывались украдкой. Плажо вместе с инспектором Ланьоном обежали весь аэропорт, но не обнаружили и следа своих нигилистов.

— Самолет опаздывает? — спросил он вдруг.

— Разве вы не слышали? — вполголоса ответил Ланьон. Только что поступило сообщение. На борту обнаружена бомба. Рейс отложен. Террориста взяли, но думают, он успел предупредить сообщников, что имам приземлится в Бурже.

— Что?! — возопил Плажо. — Почему вы мне сразу не сказали?

Выбежав наружу, он махнул рукой шоферу и, усевшись в машину, на полной скорости умчался в сторону Бурже.

Он прибыл в аэропорт, как раз когда имам и его свита покидали самолет. В вихре белых бурнусов их темные очки поблескивали так же ярко, как зубы.

Плажо встретил инспектор де Вальд.

— Все в порядке. Только что звонили из Орли. Убийц взяли. Восемь человек. Все арабы.

— Это они только думают, что всех взяли! — закричал Плажо, увидев в толпе Звойнича и пятерых его стариков. Арестуйте этих людей!

— За что? — спросил изумленный де Вальд.

— Они и есть убийцы, за которыми мы охотимся.

— Но ведь нам только что звонили…

— Выполняйте приказ!

Не поднимая шума, полицейские окружили шестерых нигилистов и оттерли их от толпы.

Звойнич выглядел торжествующе.

— Прошу вас, позвольте мне задержаться немного, услышать, как она рванет, — обратился он к Плажо, когда их маленькая группа остановилась на тротуаре.

— Что рванет? — завизжал Плажо, безжалостно тряся Звойнича за лацканы.

Звойнич больно ударил его по костяшкам пальцев одной из палок.

— Бомба, — ответил он.

— Где она? — Плажо потирал руку.

— Отправите нас на Корсику?

Плажо видел: имам со свитой приближается к машине. Во имя гостеприимства таможенные формальности были отменены.

— Хорошо, — прошипел он. — Где она?

— Под задним колесом. Только машина тронется — ба-бах! — и Звойнич сделал красноречивый жест.

Молнией ринулся Плажо вперед и нырнул под машину имама. Потом побежал прочь как безумный,

с черной коробкой в руках, сопровождаемый двумя агентами, и ворвался в мужской туалет. Там он напугал до оцепенения пожилого служителя и, наполнив раковину водой, опустил в нее черную коробку.

— Вон отсюда! — крикнул он служителю и, едва переводя дух, приказал агентам: — Оцепить район! Вызвать минеров!

Возвращаясь в Париж, Плажо предавался честолюбивым мечтам. Он слышал поздравления министров, читал зависть в глазах коллег и трепетал, изумленный собственной невероятной отвагой. Полчаса спустя он сидел за своим столом. Наполеон не был так уверен в себе, вырывая корону из рук папы римского. Перед Плажо выстроились шестеро убийц. Он не предложил им сесть. Пусть постоят, так будет лучше. В свидетели своего триумфа он пригласил де Вальда.

— Имя вашего сообщника в Женеве? — спросил Плажо.

— В Женеве? У нас никого нет в Женеве, — удивился Звойнич.

— А в Суассоне?

— И в Суассоне нет.

— А в Бордо?

— Нет.

— Лжете!

Звойнич пожал плечами. Грубиянов он не жаловал.

— Возможно, имя Мухаммеда ибн Мухаммеда освежит вашу память? — пролаял Плажо.

Нигилисты, переглянувшись, покачали головами.

— Никто из нас никогда не пользовался подобной кличкой, сказал Звойнич.

— Шутить изволите, — в голосе Плажо звучали малоприятные интонации. — Я посоветовал бы вам более серьезно отнестись к настоящему расследованию, ради вашей же пользы. Игра окончена, ясно вам? Мухаммед ибн Мухаммед арестован. Он во всем сознался.

— Не понимаю, к чему столько бессмысленных вопросов. Вы обещали отправить нас на Корсику, — мягко напомнил Звойнич.

— На Корсику? — зло рассмеялся Плажо. — Думаю, у вас больше шансов закончить дни в местах, куда более угрюмых.

— Но вы обещали! — Звойнич негодовал.

— Молчать!

В наступившем молчании слышалось лишь эхо грубых слов Плажо:

— Я сам расскажу вам, что произошло, раз вы отказываетесь. Вы ожидали имама в Орли, но мы опередили вас. Ваш сообщник в Женеве Мухаммед ибн Мухаммед проник как пассажир в самолет и подложил под свое кресло бомбу. Затем осмотрелся и понял: имам этим рейсом не летит. Он тут же симулировал приступ аппендицита и был доставлен в клинику аэропорта. Оставшись один в палате, он позвонил вам по заранее условленному номеру и, прежде чем швейцарские власти арестовали его, успел сообщить, что вам надо ехать в Бурже. Вы немедленно направились туда с бомбой, приготовленной на случай провала в самолете. Сразу опознав машину имама по количеству окружавших ее полицейских, вы остановились рядом, нагнулись — якобы завязать шнурок — и подсунули бомбу под заднее колесо, а затем отошли и смешались с толпой, чтобы полюбоваться действием смертоносного оружия. Можете вы это отрицать?

Де Вальд восхищенно взирал на Плажо. У кого еще такая проницательность, ясность мысли, умение мгновенно оценить ситуацию? Идеал полицейской работы!

— Мы поехали в Бурже, потому что догадались, имам прилетит туда, — сказал Звойнич.

— Лжете! — отрезал Плажо. — Ведь в прошлый раз вы говорили мне, будто имам прибывает в Орли рейсом «Эр Франс».

— Я говорил? Просто сказал наугад. А догадки обычно забываются. Потому и считается, что честность — лучшая политика.