День совершенства
Шрифт:
Он стоял бы тут еще много часов, глядя на жизнерадостных номеров и на внушительно поблескивающие банки данных, слушая «Все выше, в даль, за пределы», а потом еще «Единое Братство могучее», но вскоре звуки чарующей музыки постепенно смолкли (как раз когда цифры 11.10 заменились на 11.11), и голос мягко, как бы сознавая, какие чувства обуревают Чипа, напомнил ему об ожидавших своей очереди и вежливо попросил перейти к следующей экспозиции. Неохотно отошел он от стеклянной стены Уни-Компа вместе с другими номерами, смахивавшими слезы умиления в уголках глаз, улыбавшимися и кивавшими
Папа Ян взял его за локоть и потащил по коридору к охраняемой сканерами двери.
— Ну как? Понравилось? — спросил он.
Чип кивнул.
— Это не Уни, — сказал Папа Ян.
Чип уставился на него.
Папа Ян вытащил из Чипова уха радиозатычку.
— Это не Уни-Комп! — проговорил он свирепым шепотом. — Они не настоящие, эти розовые и оранжевые ящики, выставленные там! Это игрушки, чтобы номеры могли прийти, по-умиляться и согреть с их помощью душу! — Глаза его пучились перед самыми глазами Чипа; брызги слюны долетали до носа и щек Чипа. — Настоящий Уни внизу, под нами! — сказал он. — Под этим этажом есть еще три, и он там, а не тут! Ты хочешь посмотреть на него? Хочешь увидеть настоящий Уни-Комп?
Чип лишь таращил на него глаза.
— Ну, так что, Чип? — спросил Папа Ян. — Ты желаешь его увидеть? Я могу тебе показать!
Чип кивнул.
Папа Ян отпустил Чипово плечо и выпрямился. Он глядел по сторонам и улыбался.
— Прекрасно, — сказал он, — пошли сюда — И, снова взяв Чипа за плечо, повел его обратно, туда, откуда они пришли, мимо стеклянной стены, возле которой сгрудились, с любопытством глядящие внутрь номеры, мимо банка данных и вспышек металлических переплетений, вырванных световым лучом из темноты, мимо стены-панели усеянной мириадами мигающих огоньков, и мимо — «Извините нас, пожалуйста!» — очереди входивших номеров дальше, в более пустынную и скудно освещенную часть вестибюля, где гигантский телекомп валялся, выпав из своего дисплея на стене, и стояло двое синих носилок с подушками и одеялами.
В углу находилась дверь со сканером возле нее, но когда они подошли, Папа Ян оттолкнул вниз Чипову руку.
— Там ведь сканер, — сказал Чип.
— Нет, — сказал Папа Ян.
— Значит, здесь, где мы сейчас?
— Да.
Чип посмотрел на Папу Яна, и Папа Ян протолкнул его мимо сканера, распахнул дверь, втолкнул внутрь, вошел вслед за ним и, преодолевая сопротивление зашипевшего амортизатора, захлопнул дверь.
Чип глядел на него и трепетал.
— Все в порядке, — бросил Папа Ян. Затем мягко, ласково, взяв в обе руки голову Чипа, сказал: — Все в порядке, Чип. Ничего с тобой не случится. Я делал так множество раз.
— Мы же не спросились, — сказал Чип, все еще дрожа.
— Все в порядке, — сказал Папа Ян. — Ну посуди: кому принадлежит Уни-Комп?
— Кому?
— Чей он? Чей он компьютер?
— Он… он всего Братства.
— А ты член Братства? Как по-твоему?
— Да.
— Стало быть, отчасти это и твой компьютер, не так ли? Он принадлежит тебе — и никак иначе; ты ему — не принадлежишь.
— Нет, мы должны обо всем у него спрашиваться! — сказал Чип.
— Чип, доверься мне, — сказал Папа Ян. — Мы тут ничего не возьмем, ни к чему даже не притронемся. Мы только посмотрим. Я за тем и приехал сюда — показать тебе истинный Уни-Комп. Ты же хочешь его увидеть, верно?
— Да, — чуточку поразмыслив, ответил Чип.
— В таком случае, не волнуйся; все в полном порядке. — Папа Ян ободряюще посмотрел в глаза Чипу, а затем выпустил из ладоней его голову и взял за руку.
Они стояли на площадке лестницы, ведущей вниз. Спустились на четыре или пять маршей — в прохладу, — и Папа Ян остановился и остановил Чипа.
— Стой на этом месте, — сказал он. — Я вернусь через пару секунд. Не двигайся.
Чип испуганно наблюдал, как Папа Ян стал подниматься по лестнице обратно на площадку, открыл дверь, заглянул в нее и быстро вошел. Дверь начала закрываться.
Чипа опять кинуло в дрожь. Он прошел мимо сканера, не отметясь прикосновением браслета! И теперь он стоял один на холодной безлюдной лестнице, и Уни не знал, где он, Чип, находится!
Дверь снова раскрылась, и Папа Ян воротился с синими одеялами на руке.
— Здесь довольно холодно, — объяснил он.
Они шли рядом, завернувшись в одеяла, по узенькому проходу между двумя стальными стенками, не доходящими полметра до ослепительно белого потолка, и сходившимися в далекой перспективе в противоположном конце прохода. Фактически, это были не стены, а исполинские стальные блоки, установленные друг против друга и дышавшие холодом, пронумерованные на высоте глаз трафаретными обозначениями: Н46, Н48 по одну сторону прохода и Н49, Н51— по другую. Этот проход был одним из двух десятков, если не больше, ему подобных; узкие параллельные расселины между рядами стальных блоков, рассеченных на одинаковые кварталы четырьмя поперечными проходами, которые были чуть пошире того, по которому шагали Чип и Папа Ян.
Они дошли до конца прохода. В стылом воздухе изо рта и из носа у них вырывались облачка пара, под ногами переползали серые короткие тени. Единственным, обрамленным слабым эхом звуком был легкий сухой шорох их балахонов и шлепанье их сандалий.
— Ну как? — спросил Папа Ян, глянув на Чипа.
Чип плотней закутался в одеяло.
— Здесь не так красиво, как наверху, — ответил он.
— Н-да, — протянул Папа Ян. — Здесь внизу нету нарядных молодых номеров с блокнотиками. Нет уютного освещения и дружелюбно-розовых агрегатов. Идет год за годом, а здесь — пустота. Пустота, холод, никакого намека на жизнь. Мерзко.
Они стояли на пересечении двух проходов; стальные ущелья тянулись в четырех направлениях. Папа Ян угрюмо покачал головой и нахмурился.
— Неправильно это, — сказал он. — Я не знаю, как и что именно, но это неправильно. Мертвые замыслы мертвых номеров. Мертвые мысли, мертвые решения.
— Отчего так холодно? — спросил Чип, глядя на облачко пара у его рта.
— Оттого, что все мертво, — сказал Папа Ян, потом помотал головой. — Не знаю, — добавил он. — Они не работают, если их не заморозить. Не знаю, мне надлежало только устанавливать детали, не повредив их, на предназначенные им места. Вот все, что я знал.