День совершенства
Шрифт:
— Тебе не хотелось бы подумать о чем-нибудь интересном? — спросил он, лежа на спине рядом с Анной и обняв ее одной рукой.
— Хм, — промычала она и уютно прижалась к его боку. Ее голова покоилась у него на плече, ее рука — на его груди.
Он поцеловал ее в лоб.
— Подумай, какие существуют разные профессии, — начал он.
— М-м?
— И попробуй решить, которую бы ты выбрала, если бы тебе пришлось выбирать.
— Выбирать? — переспросила она.
—
— Что ты хочешь этим сказать?
— Выбрать. Иметь ее. Сделать своей профессией. Кем бы тебе хотелось быть больше всего? Доктором, инженером, наставником?..
Она подперла голову рукой и уставилась на него, сощурив карие глаза.
— Что ты хочешь этим сказать? — повторила она свой вопрос.
С легким вздохом он ответил:
— Нас должны скоро классифицировать, так?
— Так.
— Допустим, что нас не будут классифицировать. Допустим, нам самим придется определить себе профессию, класс.
— Глупости, — сказала она, проведя пальцем по его груди.
— Об этом думать интересно.
— Давай лучше еще займемся любовью, — предложила она.
— Погоди минутку, — сказал он. — Ты только подумай обо всех разнообразных профессиях. Представь, если бы мы могли сами по собственному…
— А я вовсе и не хочу, — сказала она, переставая рисовать пальцем. — Это глупо. И говорит о болезни. Нам определят нашу профессию; над этим нечего думать. Уни знает, на что мы…
— Да забодай ты Уни! Ты только вообрази на минуту, что мы живем в…
Анна выскользнула из его объятий и неподвижно лежала теперь, отвернувшись от него.
— Прости, мне очень жаль, — сказал он.
— Это мне жаль, — прервала она. — Жаль тебя. Ты болен.
— Нет, я здоров, — ответил Чип.
Она молчала.
Чип сел, в отчаянии глядя на ее неподвижную спину.
— У меня вырвалось нечаянно, — сказал он. — Прости, пожалуйста.
Она не ответила.
— Это всего лишь слова, Анна, — сказал он.
— Ты болен, — сказала она.
— О, гнусь! — воскликнул он.
— Ты понимаешь, Ли, что я имею в виду?
— Послушай, Анна, — сказал он. — Забудем об этом. Забудем весь разговор, ладно? Забудь, и все.
Он начал было ласкать ее между бедер, но она сомкнула их, преградив путь его руке.
— Ах, Анна, — сказал он. — Ну перестань же. Я ведь попросил прощения, верно? Перестань, давай еще разок займемся любовью.
Чуть погодя она расслабила ноги и позволила ему ласкать ее. Затем повернулась, села и уставилась на него.
— Ты не заболел, Ли?
— Да нет же, — произнес он, с усилием рассмеявшись. — Конечно же нет!
— Мне никто никогда ничего такого не говорил, — объяснила она. — «Самим определять свой класс, профессию»! Как бы могли мы это сделать? Откуда нам взять столько знаний?
— Это как раз то, о чем я иногда размышляю, — сказал Чип. — Не очень часто. Даже довольно редко.
— Это такая… такая необычная мысль, — сказала она. — Звучит так несовременно, прямо-таки до-У.
— Больше я не стану об этом думать, — заключил он и поднял правую руку. Браслет съехал по ней вниз, к локтю. — Любовь Братства! — произнес он формулу верноподданнического благочестия. — Ладно, давай ложись, и я тебе…
Она легла на одеяло, но вид у нее был встревоженный.
На следующее утро без пяти десять Мэри СЗ позвонила Чипу и попросила его зайти.
— Когда? — спросил он.
— Сейчас.
— Отлично, — ответил он. — Сейчас спущусь.
Мать недоумевала:
— С чего она вдруг захотела тебя видеть в воскресенье?
— Не знаю, — сказал Чип.
Однако он знал: Анна ВФ доложила своему наставнику.
Он ехал все вниз, вниз и вниз по эскалатору, гадая, что могла Анна рассказать и что теперь должен говорить он; и тут ему захотелось расплакаться и сказать Мэри, что он болен и эгоистичен и лжив. Номеры на встречных эскалаторах улыбались, были расслаблены и довольны в соответствии с веселой музыкой, льющейся из громкоговорителей; все, кроме него, не чувствовали за собой вины и были счастливы.
Кабинеты наставников были почему-то безлюдны. В нескольких кабинах наставники вели консультации, но большая часть пустовала; на столах порядок, стулья в чинном ожидании. В одной кабине номер в зеленом балахоне склонился над телефоном и ковырял в нем отверткой.
Мэри стояла на стуле, украшая рождественской лентой картину «Вэнь выступает перед химиотерапевтами». На столе лежал еще ворох украшений, а также мотки красной и зеленой ленты, раскрытый телекомп Мэри и ее фляжка с чаем.
— Ли? — спросила она, не поворачиваясь. — Быстро ты явился. Садись.
Чип сел. Зеленые строчки светились на экране телекомпа. Клавиша ответа была прижата сувенирным пресс-папье из РУС81655.
— Держись! — сказала Мэри ленте на раме картины и, не спуская с нее взгляда, спрыгнула со стула. Лента держалась.
Она повернула стул и улыбнулась, двигая его под себя. Поглядела на дисплей телекомпа, взяла фляжку с чаем и отпила из нее. Поставила фляжку на стол, посмотрела на Чипа и улыбнулась.
— Один номер считает, ты нуждаешься в помощи, — сказала она. — Это — Анна. Девочка, с которой ты вчера спал, — она взглянула на экран, — 'ВФ35Н643.