День триффидов (авторский сборник)
Шрифт:
— Если утром газеты сделают свое дело, то недоверия к нам поубавится. Наша задача — лишь закрепить…
— Нам нужна твердая позиция. Первое, о чем нас спросят: «Если все так серьезно, почему вы молчали? Почему до сих пор ничего не сделано?» Что ты ответишь на это?
Я почесал затылок.
— А если так: «Без сомнения, трезвые понимающие люди Запада восприняли бы это известие вполне нормально, но какой реакции ожидать от остального, более эмоционального и легко возбудимого населения планеты? Его реакция непредсказуема. Поэтому, в интересах дела, мы сочли необходимым не волновать аудиторию в надежде, что наши ученые предотвратят опасность раньше, чем она выползет на поверхность и возбудит тревогу общественности». Ну как?
— Лучше не придумаешь, — одобрила Филлис.
— Дальше — предложение Фредди об ученых умах, которые собираются вместе и всю мощь современной науки и техники вкладывают в месть и предотвращение опасности. Это — святой долг по отношению к погибшим и крестовый поход за безопасность океанов.
— Тем более, что так оно и есть, — с ноткой поучения произнесла Филлис.
— Почему ты всегда считаешь, будто то, что я сказал — я сказал случайно?
— Ты всегда начинаешь так, словно истина — не более чем случайность, а заканчиваешь, как сейчас. Это раздражает, Майк.
— Я исправлюсь. Фил. Я напишу все, как надо. Иди спать, а я тут займусь делом.
— Спать?! С какой стати?
— Но ты же сама сказала, что не можешь?..
— Не говори чепухи. Неужели я могу тебе доверить одному готовить такой важный материал?!
Наутро, около одиннадцати часов, я в полубредовом состоянии, спотыкаясь спустился на кухню, составил на поднос чашки с кофе, тосты, вареные яйца и наощупь поднялся наверх.
Было уже больше пяти утра, когда я закончил диктовать в Лондон наш совместный труд. К этому времени мы настолько выбились из сил, что не соображали уже — хорошо получилось или нет.
— Давай сходим в Фалмут, — предложила Филлис.
Мы пошли в Фалмут и не преминули посетить четыре наиболее известных портовых бара.
Фредди оказался прав. Разговоры о красной угрозе не сходили с уст: бурные — между двойными виски и рассудительные — среди бокалов пива. Эта точка зрения наверняка бы победила, если б не единодушие, с каким утренние газеты взвалили ответственность на подводных существ. Такая солидарность создала впечатление, что антирусские настроения — выдумка местных консерваторов и экстремистов.
Однако это еще не означало, что все поверили новой версии. Многие помнили первую панику, быстро сменившуюся попыткой все высмеять. И вот сейчас людям опять предлагали резко изменить свое мнение. Но серьезные обзоры ведущих газет пресекли насмешки, и люди задумались: а вдруг и действительно в этом что-то есть?!
— Завтра возвращаемся в Лондон, — объявила Филлис. — Ты достаточно раскопал морганатических браков, а там нас ждет интересная работа на нашу общую тему.
Филлис выразила мое желание. И, по обыкновению, мы еще затемно оставили коттедж Роз.
Вернувшись на лондонскую квартиру, включив радио, мы услышали о гибели авианосца «Мериториус» и лайнера «Карибская принцесса».
Насколько помню, «Мериториус» в момент гибели находился в Средней Атлантике, в восьмистах милях к юго-западу от островов Зеленого Мыса, «Карибская принцесса» — милях в двадцати от Сантьяго-де-Куба. Оба корабля затонули в течение двух-трех минут, и в живых не осталось ни одного человека. Трудно сказать, кого это потрясло больше — британцев, потерявших новенькое военное судно, или янки, лишившихся одного из лучших круизных лайнеров. Я уж не говорю о том, что и те, и другие были потрясены гибелью «Королевы Анны» — общей гордости трансатлантических рейсов. Всех обуяло неистовое негодование, но настолько жалкое и беспомощное, что оно напоминало чувства человека, которого кто-то в толпе ударил в спину, и вот он стоит, сжав кулаки, и озирается, не зная, кому дать сдачи.
Большинство американцев поверили в подводную угрозу и подняли такой ор о необходимости решительных мер, что он тут же перекинулся на Англию.
В пивбаре на Оксфорд-Стрит я на собственной шкуре прочувствовал весь спектр общественных настроений.
— Почему, я вас спрашиваю?! — расходился какой-то толстяк. — Если в самом деле на дне сидят какие-то твари, почему мы их не атакуем? За что мы платим Флоту? Или у нас нет атомных бомб? Разбомбить их, к чертовой матери, пока они нам еще забот не подкинули! Или мы так и будем сидеть, сложа руки, а они будут думать, что им все дозволено! Что, у нас не хватит сил показать им, где раки зимуют?! Ага, спасибо. Да, светлого…
Кто-то припомнил дохлую рыбу.
— К черту, — не унимался толстяк, — океан большой; ни хрена с ним не случится. Или пусть разработают что-нибудь другое, не атомное.
Кто-то предположил, что океан, как раз, слишком большой для игры в прятки, но ему тут же возразили.
— Правительство твердит: Глубины, Глубины… Все болтают об этих Глубинах. Тогда почему бы не шарахнуть по этим Глубинам, не задать им, как полагается. Эй, кто заплатил за этот бокал? Ваше здоровье!
— Я тебе отвечу, — откликнулся сосед, опрокидывая залпом полбокала, — если тебя интересует. Потому что все это — пыль в глаза, и только! Глубины, Глубины… скажите, пожалуйста?! Расскажи это своей бабушке. Марсиане, как же! Ты мне вот на что ответь: наши корабли тонут? Тонут. У янки, у япошек — тоже? Тоже. А у красных тонут? Дудки. Вот и ответь: почему?
— Потому что весь их флот — раз, два и обчелся.
Кто-то вспомнил, что русские тоже когда-то потеряли судно и по этому поводу подняли дикий гвалт.
— Эх, вы… Да разве это подтвердилось?! Русские и не на такие выдумки способны.
Никто не разделял его чувств, все были согласны с толстяком.
— Болтать можно сколько угодно, — подвел черту джентльмен в шляпе, — но я скажу так: «Спасибо, старина, хватит. Мне бы, например, спалось спокойней, если б я знал, что кто-нибудь хоть что-то делает».
Скорее всего американское правительство допекли подобные требования, и оно отдало приказ сбросить бомбу в Кайманскую впадину, недалеко от места гибели «Карибской принцессы». Вряд ли они надеялись на какой-либо результат от подобной бомбежки наугад в районе площадью 1500 миль.