День триффидов (авторский сборник)
Шрифт:
— Вы думаете, это все же удастся?
— Конечно. Я ведь должен. Придется работать иначе: то там, то сям, идею — одному, миг вдохновения — другому, по крупице, пока они не соберутся все вместе. Это будет нескоро. Может, не при вашей жизни. Но будет… будет.
— Пока вы не ушли, — попросил я, — скажите мне: какой вы, Чокки?
Он помолчал и решительно ответил:
— Нет.
— Нет, — повторил голос Мэтью-Чокки: — Даже мне бывает трудно поверить, что у таких, как вы, есть разум. Вы бы удивились еще больше, что разум есть у таких, как я. Нет, лучше не рисовать, — он помолчал снова. — Попрощаемся.
Я встал. Смутный утренний свет струился сквозь шторы, и я видел, что Мэтью все еще смотрит в пустоту. Я подошел было к нему. Губы его зашевелились.
— Нет, — сказал Чокки его голосом, — оставьте его. Мне нужно попрощаться и с ним.
Я ответил не сразу.
— Ладно, — сказал я наконец. — Прощайте, Чокки.
Глава 12
Мы не будили его все утро. Спустился он к ленчу совсем разбитый, но, к моей радости, спокойный. Позавтракав, он уехал куда-то на велосипеде и вернулся только к ужину — усталый и голодный. Поел и сразу поднялся к себе.
Назавтра, в воскресенье, Мэтью был почти как всегда. Мэри успокаивалась, глядя, как жадно он ест за завтраком. Полли успокоилась тоже, но что-то ее терзало. Наконец она не выдержала:
— Разве мы ничего не будем делать?
— Что именно? — спросила Мэри.
— Ну, сейчас ведь воскресенье. Можно что-нибудь делать. Вот когда Копытце украли, а он потом вернулся, в его честь устроили состязания, — с надеждой подсказала она.
— И он всех победил, да? — выговорил Мэтью, прожевывая булку с мармеладом.
— Конечно! Это ж в его честь, —
— Никаких состязаний, — сказал я. — И празднеств тоже не будет. Мы с Мэтью тихо погуляем, а?
— Ладно, — сказал Мэтью.
Мы пошли по берегу реки.
— Он сказал, что уходит, — начал я.
— Да, — ответил Мэтью и вздохнул. — Теперь хоть он все объяснил как следует, а раньше было просто жутко.
Я не стал допытываться, как же он все объяснил. Мэтью снова вздохнул.
— Скучновато будет, — сказал он. — С ним я стал лучше замечать, как и что.
— А ты сам замечай. Мир у нас интересный, есть что заметить.
— Да я замечаю! То есть я теперь больше замечаю. Только скучно одному…
— А ты рисуй, тогда и другие увидят, — предложил я.
— Да, — согласился он. — Не совсем то же, а все-таки…
Я остановился и сунул руку в карман.
— Мэтью, у меня для тебя кое-что есть.
И я протянул ему красную коробочку.
Мэтью помрачнел и не взял ее.
— Возьми, — сказал я.
Тогда он взял и невесело на нее уставился.
— Открой, — сказал я.
Медленно, нехотя, он нажал на кнопку, и крышка поднялась.
Медаль сверкала на солнце решкой кверху. Мэтью взглянул на нее равнодушно или даже с отвращением. Вдруг он застыл, потом нагнулся и не двигался несколько секунд. А затем поднял голову и улыбнулся, хотя глаза его блестели слишком сильно.
— Спасибо, — сказал он. — Ой, папа, спасибо! — и снова наклонился, чтоб рассмотреть получше.
Надпись сделали на славу — как будто всегда так было:
< image l:href="#" />