День всех пропавших
Шрифт:
Быть может, Гала иммунна к тому-чем-бы-это-ни-было потому, что у нее есть жених – хотя других это не останавливало, – но мне это нравится.
Ивонн помогает напарнице установить очередной компьютер с несколькими мониторами и объясняет критерии отбора, которые я записала на нескольких страницах, вырванных из любимого желтого блокнота нашего техника-аналитика. Слушаю их обсуждение вполуха на тот случай, если понадобятся пояснения.
Эддисон потягивается рядом; его позвоночник издает такой хруст, что он вздрагивает.
Я тру глаза и отодвигаю стул от стола.
– Сейчас вернусь, – сообщаю остальным. – Просто надо немного прогуляться.
– Самое время, черт побери, – с вызовом говорит Ивонн, игнорируя полуобеспокоенный-полуодобрительный
Эддисон ненадолго превращается в Брэна и на секунду прикладывает мою руку к щеке.
Каждая частичка тела ноет от долгого сидения, и хотя от движения часть мускулов вздыхает с облегчением и расслабляется, другие в знак протеста напрягаются. Мы давно пытаемся убедить Брэна поставить у себя джакузи, однако он до сих пор слишком нервно относится к Дому, чтобы что-то в нем менять. В конце концов, легко ли менять дом, который по ощущениям чужой?
Медленно спускаюсь по пандусу, растягивая каждый шаг. Если со стороны это смотрится так же абсурдно, как я сама чувствую, то оказавшиеся поблизости видят то еще зрелище. Продолжаю передвигаться странными растянутыми шагами мимо стеллажей. Но совсем недолго. На периферии сознания непрерывно и беспощадно тикают часы-дело. Легко представить, что каждая секунда, которую расходуешь на себя, – это секунда, которую отнимаешь у жизни пропавшего ребенка. Работая у нас, люди выгорают по многим причинам, и, как бы ни осуждали их коллеги из других отделов ФБР, сотрудники CAC никогда не станут этого делать. Мы слишком хорошо понимаем суть своей работы, чтобы ощущать что-либо, кроме сочувствия к тем, которым в конце концов приходится ее бросить.
В итоге прогулка приводит меня к столу Эддисона. Когда речь заходит о порядке, я, бывает, придираюсь к мелочам, однако состояние его стола зачастую выбивает из колеи даже меня. Дела тщательно рассортированы и уложены в стопки, образуя башенки на заднем краю стола, возле ряда приземистых шкафов для документов, которые Эддисон поставил туда, когда унаследовал рабочее место от Вика. В каком-то смысле все выглядит еще более устрашающе, чем бардак или завалы.
Брэн не хранит дома личных фотографий – ни в прежней квартире, ни в Доме. Однако Эддисон держит на рабочем месте только два снимка, которые стоят рядом друг с другом на шкафу у стола. Тот, что поновее, – восьми-девятилетней давности. На размытом фоне виднеется огромный каменный бюст президента Авраама Линкольна с неудачно расположенной дыркой в шее. Возле одного плеча стоит Брэн, ухмыляясь и указывая на дырку. Возле другого – Прия Шравасти, делая то же самое. Вик, Брэн и Мерседес познакомились с Прией лет одиннадцать лет назад, когда ее старшая сестра Чави погибла от руки серийного убийцы. По словам Прии, они с Эддисоном нашли общий язык после того, как она швырнула ему в голову плюшевого медвежонка; оба горевали, злились на весь свет и тосковали по своим сестрам. Я познакомилась с ней шесть лет назад, когда убийца сестры начал преследовать и ее. Точнее, вновь стал преследовать. Прия со своей матерью Дешани жила тогда примерно в часе езды на юг от Денвера, из-за чего Финни, а следовательно, и я включились в расследование.
Другому фото, слегка пожелтевшему от времени в тех местах, где стеклянная рамка пропускала больше света, ровно двадцать пять лет. Шестнадцатилетний Брэн в джинсах и футболке с надписью «Букканирз» с длинными рукавами улыбается, глядя сверху вниз на тянущую его за руку маленькую девочку. Она прелестна, вьющиеся светлые волосы заплетены в косички, на голове блестящая розовая диадема. Вокруг голубых глаз – маска из красной ткани, а поверх костюма черепашки-ниндзя Рафаэля – шутка в честь Рафи, лучшего друга Брэна – блестящая розовая пачка. В ее другой ручке – наволочка с изображением Чудо-Женщины, на дне которой, судя по выпуклостям, полно конфет.
Фейт Эддисон.
Она улыбается брату; два нижних зуба посередине отсутствуют или только
Брэн держит эти фотографии здесь, на своем столе, потому что они напоминают ему, зачем он занимается мучительной и тяжелой работой. Чтобы, хочется надеяться, ни одной семье не пришлось, как Прие и Дешани, ждать пять лет, чтобы узнать, кто убил их сестру и дочь. Чтобы, хочется надеяться, ни одной семье не пришлось жить двадцать пять лет, не зная, что случилось с их ребенком.
Как пришлось и еще придется Эддисонам.
Для человека, в репертуаре которого более шестидесяти различных способов нахмуриться, жизнь Брэна Эддисона на удивление полна надежды.
Я дотрагиваюсь до края рамки фото с Фейт – этой прекрасной счастливой девочки со светлыми волосами и голубыми глазами. Затем потягиваюсь напоследок еще разок и иду обратно в конференц-зал – искать другую пропавшую девочку.
Брэндон Эддисон стоял внизу у лестницы, свесившись через перила так сильно, что казалось, будто он без костей – так умеют только мальчики-подростки.
– Фейт! – крикнул он в сторону второго этажа уже не в первый раз. – Lista? [30]
– Почти все, – прокричала в ответ его младшая сестра.
– Ты это говорила десять минут назад!
– Почти все!
– Тебе чем-то помочь?
– Я просто… пытаюсь… – Слова сменились напряженным пыхтением, которое было слышно даже внизу. – Эта пачка не хочет нормально сидеть!
30
Готова? (исп.)
– …пачка?
Брэндон почесал в затылке, пальцы ненадолго запутались в кудрях.
– Не знал, что черепашки-ниндзя носят пачки, – произнес он наконец.
– Носят, если они принцессы-балерины!
Небольшой шоколадный батончик ударил его по затылку. Обернувшись, Брэндон увидел стоящую у входной двери мать с миской конфет в руке и угрожающим выражением глаз.
– Я даже ничего не сказал! – запротестовал он.
– Сыночек, не дразни ее по этому поводу. В противном случае, как любящая мать, я буду вынуждена достать фото трансформера-ковбоя Шмеля.
Брэндон покраснел и повернулся обратно к лестнице:
– Фейт, спускайся, давай я помогу тебе с пачкой. Нас ждут остальные.
Через мгновение ему пришлось прикусить изнутри щеку, чтобы удержаться от смеха: его младшая сестра, ворча, спускалась по лестнице. Кудрявые косички подпрыгивали на плечах при каждом шаге. Костюм черепашки-супергероя Рафаэля на ней был знаком брату: Фейт обожала Рафи, лучшего друга Брэндона. Костюм дополняли красная маска и торчащие из-под пластиково-тканевого панциря два пластиковых кинжала. Между косичками нахлобучена блестящая розовая диадема, а еще более блестящая розовая балетная пачка постоянно сползала с талии, несмотря на все усилия девочки удержать ее на месте.