День
Шрифт:
— Только «Фаберже» с автоматом ходит, и он опасен. Недавно выяснилось, что «бесенок» он. А «мякиш» с карабином — у него к СКС только одна обойма, больше не дали — десять патронов всего.
— Ты в оружии разбираешься?
— Срочную служил — в мотострелковой бригаде снайпером. Не думаю, что забыл, как из СВД стрелять. Мартын совсем свихнулся от злобы — бешеную собаку убивать нужно, иначе всем пропадать. Он и его прихвостни никому не дадут жить — нельзя людей за скот считать.
— Ты прав, Петрович, — зек похлопал бородатого мужика по плечу. — У них никаких понятий нет, живут не по совести — «беспредел» устроили!
— Сама врача в баньку заманю, он давно на меня глазами замасленными смотрит. А ты его там обухом стукнешь, — женщина непонятно почему покраснела и посмотрела на Петровича. А после того как тот кивнул, продолжила говорить дальше:
— Ружье вам принесем, а вы подождите тут. Мы скоро — мне обед варить, Николаю Петровича печку топить — без нас никто не справится.
— Хорошо, идите, будем ждать вас здесь. Сигареты есть? А то четыре дня не курили — уши опухли.
— Имеются — целая коробка у меня стоит, да на складе их до потолка, — мужик вытащил из кармана знакомую пачку «РS» с зажигалкой. Отдал, и тут же вместе со своей подругой отправились к поселку — до домиков было недалеко, крыши виднелись. А Сергей с «Коржом» забрались за кусты и дрожащими пальцами закурили. Парень размяк после первой затяжки — перед глазами все поплыло, да так, что покачнулся, и не в силах стоять на ногах, уселся на мох. Да и зек присел — отсутствие табака переносил болезненно, а сейчас просто высмолил сигарету за несколько затяжек и закурил еще одну. Проговорил блаженно, зажмурив глаза:
— Как хорошо, я думал, что с ума сойду — так курить хотелось. Голод переносить легче, чем отсутствие курева.
— Да и не голодовали мы — рыба в глотку не лезла, глухаря в глине запекли, рябчиков. Чай брусничный и чага, сок березовый, да «кофе» из корня одуванчика. Я даже отъелся…
— Любит тебя Дашка до беспамятства — хорошей женой будет. Я завидую тебе по-хорошему — только сейчас понимать стал, что такое любовь и семья. Жизнь ведь у нас недобрая — власть все делает, что бы люди друг друга возненавидели. Я ведь за доброту случайную сюда попал — первый раз решил помочь, а меня под статью за педофилию «подвели».
— Как такое случилось?!
Сергей сильно удивился — «сиделец» ему ничего не рассказывал за что его на «полигон» с приятелем определили. А вот насчет Даши прав — девчонка в него влюбилась по-настоящему, за эти считанные дни их жилище под скалой преобразилось — он никогда не думал, что в их положении можно создать определенный уют и повернуть саму жизнь к лучшему. Да и трудолюбива девочка — часами на ногах, все у нее в руках будто само по себе делается, так что диву даешься. Нашла глину, и вылепила сама пусть уродливую, но посуду — чашки и жбан, где сварили первую уху с кореньями, опуская в воду раскаленные камни. И начали думать, как соорудить примитивную баньку — от одежды и немытых давно тел ощутимо пованивало. Жаль, что топора не было, или хотя бы хороших ножей — тогда бы все замыслы в жизнь воплотили, благо леса вокруг на любой выбор.
— Кореш меня встретил, а тут пигалица лет четырнадцати — просит помощи, мол, мама ногу подвернула, и чемодан донести не может с поезда. А мы и не сообразили сразу, что «подстава» конкретная. Зашли за угол, а там тетка вой подняла — педофилы ее ангелочка силой уводят.
Сергей с ухмылкой посмотрел на «Фаберже» — тот выглядел жалко, так как был голый. Сняли его со стервы за задницу — такого тот явно не ожидал, пытаясь начать акт насилия. А вот женщина выглядело жалко — сопротивление оказала прелюбодею, за что была избита, так как пустила в ход извечное оружие «слабого пола» — ногти. В пылу «любовной» схватки «бесенок» не заметил появления новых действующих лиц, пытаясь сверху залезть на свою жертву, уже раздвинув ей ноги.
— Слушай, озабоченный, тебе в детстве не говорили, что любовь штука обоюдная, по согласию, — в голосе «Коржа» прозвучала издевка, в руке он держал стальной клинок, и пистолет был заткнут за пояс. А вот Сергей вооружился СКС, благо карабин был ему хорошо знаком. «Мякиш» сопротивления не оказал, наоборот, изъявил полную лояльность новой «власти». Петрович уже орудовал в арсенале, отобрав снайперскую винтовку с автоматами, и довольный тем, что СВД уже была приведена к нормальному бою.
— И скажи-ка мне, мил человек, за что моего кореша порешили?
— Это Мартын все, — вопрос «бесенку» явно не понравился, и он решил что-то добавить, но тут вмешалась сидевшая на койке женщина, завернувшаяся в одеяло — одежду на ней разорвал несостоявшийся насильник.
— Мартын зарезал, это да — но я сама слышала, как ты его подговаривал на это. Комнаты ведь рядом, я и подслушала.
— Чего ты мелешь, не слушай ее — наговаривает на меня. Это она твоему корешу девчонку на вокзале подставила — хотела его кастрировать, а ты под запарку попал. А «Бес» вас у ментов выкупил…
— Хотела кастрировать, не скрою — я вас мужиков ненавижу, особенно зеков с наколками. Ненавижу, видеть вас не могу! А тебя, сука еще больше — ты ведь «Бесу» помогал детей на органы продавать, вот и «подписал» он тебя на «полигон». А я дура, деньгами польстилась — десять миллионов! Зачем здесь деньги, зачем?! Ой, какая дура была…
— «Корж», мы подобное сегодня уже слышали, — Сергей пожал плечами, внимательно смотря на «бесенка» — в глазах того был перемешан животный ужас с ненавистью, на лбу выступил пот.
А Зверев негромко произнес, с недоброй улыбкой:
— «Фаберже», ты зачем детей на органы продавал? Во славу «демократии и торжества либерализма»? Типа — они тоже в рынок не «вписались»?
— За очень большие деньги, — язвительно произнесла женщина, — в европейских странах на органы большие очереди, «черная» трансплантология барыши миллиардные приносит. «Князь» на этом состояние сделал. А этот с ним в доле — мальчонка чудом здесь выжил — его ведь тоже на «разделку» определили, не так ли…
— Сука, — как в руке «бесенка» оказался пистолет, Сергей не заметил — ведь голый был. Вот только промахнулся он в женщину, ее оттолкнул к стенке «Корж», повалив. Успел «сиделец» ее спасти, и нож воткнуть в убийцу по рукоять, в самое сердце — настороже был. И присев рядов с ошеломленно глядевшей на него «стервой», произнес:
— Не живи ненавистью — сгоришь на хрен, человеком быть перестанешь. Нельзя ненавидеть мужчин только потому, что тебя обидел один. Люди ведь разные бывают, зачем под одну гребенку всех?!