Деньги, банковский кредит и экономичские циклы
Шрифт:
| Конечное потребление | + | Общее предложение настоящих благ | = | Совокупный валовой доход |
|---|---|---|---|---|
| 75 д.е. | 295 д.е. | 370 д.е. |
Общее предложение настоящих благ, равное валовым сбережениям и инвестициям, подробно расписано в табл. 5–3.)
(Примечание: валовые сбережения и инвестиции выросли на 25 д.е., т. е. с 270 до 295 д.е., а потребление снизилось на 25 д.е., т. е. со 100 до 75 д.е.)
| А) Чистый доход, полученный капиталистами (прибыль или процент с каждой стадии) | Капиталист 1-й стадии 75,00–73,75 = | 1,25 |
| Капиталист 2-й стадии 64,25–63,18 = | 1,07 | |
| Капиталист 3-й стадии 53,50–52,61 = | 0,89 | |
| Капиталист 4-й стадии 42,75–42,04 = | 0,71 | |
| Капиталист 5-й стадии 32,25–31,71 = | 0,54 | |
| Капиталист 6-й стадии 21,50–21,14 = | 0,36 | |
| Капиталист 7-й
| 0,18 | |
| Чистый доход капиталистов со всех стадий, всего | 5,00 д.е. | |
| Б) Чистый доход владельцев первичных средств производства (труд и природные ресурсы) | 1-я стадия | 9,50 |
| 2-я стадия | 9,68 | |
| 3-я стадия | 9,86 | |
| 4-я стадия | 9,79 | |
| 5-я стадия | 10,21 | |
| 6-я стадия | 10,39 | |
| 7-я стадия | 10,59 | |
| Чистый доход владельцев первичных средств производства, всего: | 70,00 д.е. | |
| Совокупный чистый доход = совокупное потребление: | 75,00 д.е. |
Вывод: годовой валовой доход превышает чистый доход в 4,9 раза.
Табл. 5–3 и 5–4 отражают спрос на настоящие блага, и их предложение, а также состав годового валового национального выпуска после всех корректировок, вызванных увеличением добровольных сбережений. Мы видим, что спрос на настоящие блага и их предложение составляют 295 д.е., т. е. на 25 д.е. больше, чем в табл. 5–1. Так происходит потому, что валовые сбережения и инвестиции выросли именно на эти 25 д.е. дополнительных чистых сбережений. Однако, как показывает табл. 5–4, годовой валовой национальный выпуск не изменился и составляет ту же сумму — 370 д.е., из которых 75 д.е. соответствуют спросу на конечные потребительские блага, и 295 д.е. — общему предложению настоящих благ. Иными словами, даже при том что валовой национальный выпуск в денежном выражении равен показанному в последнем примере, теперь он распределен совершенно иначе: по более узкой и более протяженной производственной структуре (т. е. по более капиталоемкой структуре с возросшим числом стадий).
Особенности распределения одного и того же валового национального выпуска (в денежном выражении) по каждой из двух производственных структур более очевидны на рис. 5–4. Рис. 5–4 — результат простого наложения рис. 5–1 на рис. 5–3 — показывает воздействие на производственную структуру роста чистых добровольных сбережений на 25 д.е. Отсюда вы видим, что добровольное увеличение сбережений вызывает следующие эффекты:
• Первый: углубление структуры капитальных благ. Этот результат проявляется в вертикальном «удлинении» производственной структуры путем добавления новых стадий (в нашем примере это не существовавшие прежде стадии 6 и 7).
• Второй: расширение структуры капитальных благ, воплощенное в расширении существующих стадий (стадии 4 и 5).
• Третий: относительное сужение стадий капитальных благ, близких к потреблению.
• Четвертый: на конечной стадии — потребительских товаров и услуг — скачок добровольных сбережений непременно вызывает первоначальное снижение потребления (в денежном выражении). Однако такое удлинение производственной структуры сопровождается существенным реальным увеличением (по количеству и качеству) производства потребительских товаров и услуг. Учитывая, что денежный спрос на все без исключений подобные товары снизился и что эти два эффекта (снижение потребления и рост производства потребительских благ) оказывают сходное влияние, увеличение производства вызывает резкое снижение рыночных цен на потребительские блага [327] .
327
Рассмотренные выше соображения еще раз показывают степень, в какой традиционная статистика национального дохода и показатели его роста не отвечают требованиям теории. Мы уже указывали на то, что показатели национального дохода не измеряют валового национального выпуска и имеют тенденцию преувеличить важность потребления, упуская из виду промежуточные стадии производственного процесса. Верно и то, что искажению подвергаются и статистические показатели экономического роста, и эволюция индекса цен, так как они концентрируются в основном на конечной стадии, т. е. на потреблении. Поэтому легко понять, почему на начальных фазах процесса, запускаемого ростом добровольных сбережений, статистика регистрирует замедление экономического роста. Зачастую происходит первоначальное сокращение производства конечных потребительских и инвестиционных благ, а статистика национальных счетов не в состоянии отразить параллельное увеличение инвестиций в наиболее отдаленные от потребления стадии и создание новых стадий, не говоря о росте инвестиций в промежуточные продукты, запасы и оборотный капитал. Более того, индекс потребительских цен падает, так как он попросту отражает воздействие уменьшения денежного спроса на стадии потребительских благ, но ни один индекс не отражает адекватным образом роста цен на стадиях, наиболее удаленных от потребления. Как следствие, различные деятели (политики, журналисты, профсоюзные лидеры и представители работников) зачастую ошибочным образом популярно истолковывают эти экономические события, основываясь на показателях статистики национальных счетов. Хайек в конце статьи «Эффект Рикардо» (Хайек Ф. А. Индивидуализм и экономический порядок. М.: Изограф, 2000. С. 237–239) предлагает подробное описание огромных статистических трудностей, которые существуют в связи с использованием показателей статистики национальных счетов для регистрации влияния роста добровольных сбережений на производственную структуру, или, в нашем случае, «эффекта Рикардо». Позднее в своей Нобелевской речи Ф. А. Хайек предостерегал, в частности, от широко распространенной традиции признавать правильность ложных теорий просто потому, что они имеют эмпирические подтверждения. Хайек предостерегал и от отклонения и даже игнорирования истинных теоретических объяснений, из-за того что с технической точки зрения весьма сложно собрать статистическую информацию, необходимую для их подтверждения. Именно эти ошибки совершаются при применении статистики национальных счетов к процессу, посредством которого наиболее далекие от потребления производственные стадии развиваются вширь и вглубь, — к процессу, причиной которого всегда является рост добровольных сбережений. См.: Hayek, «The Pretence of Knowledge,» Нобелевская лекция, прочитанная 11 декабря 1974 г. и опубликованная в журнале The American Economic Review (December 1989): 3–7 [русск. пер.: Хайек Ф. А. Претензии знания // Вопросы философии. 2003. № 1. С. 164–167].
Таким образом, в нашем примере не было ни сокращения денежной массы (и потому, строго говоря, не было внешней дефляции), ни роста спроса на деньги. Поэтому если предположить постоянство обоих названных факторов, то общее падение цен на потребительские товары и услуги возникает исключительно вследствие роста сбережений и увеличения производительности, которое, в свою очередь, является следствием большей капиталоемкости производственной структуры. Кроме того, это вызывает отмеченный нами рост заработной платы (в реальном выражении), которая, номинально оставаясь неизменной или даже несколько снижаясь, позволяет работнику приобретать больше потребительских товаров и услуг все более и более высокого качества: цены на товары падают в большей пропорции, чем (вероятно) сокращаются ставки заработной платы. Короче говоря, это наиболее здоровый, наиболее устойчивый процесс экономического роста и развития, какой только можно представить. Другими словами, он приводит к наименьшему числу экономических и социальных диспропорций, напряжений и конфликтов и неоднократно имел место, как показывают наиболее достоверные исторические исследования [328] .
328
Милтон Фридмен и Анна Шварц относительно периода с 1865 по 1879 г. в США, в течение которого практически не происходило увеличения денежной массы, заключают, что «менее чем за 15 лет уровень цен упал наполовину от исходного, и в то же время происходил быстрый экономический рост… их совпадение порождает серьезные сомнения в обоснованности широко распространенного ныне взгляда, согласно которому длительная дефляция цен несовместима с быстрым экономическим ростом» (Milton Friedman and Anna J. Schwartz, A Monetary History of the United States 1867–1960 [Princeton, N. J.: Princeton University Press, 1971], p. 15, а также важная статистическая таблица на с. 30. В дополнение к этому Альфред Маршалл утверждал относительно периода 1875–1885 гг. в Англии: «Сомнительно, что последнее десятилетие, которое рассматривается как годы депрессии, но в котором было весьма немного сильных колебаний цен, в целом меньше способствовало серьезному прогрессу и истинному счастью, чем чередование лихорадочной активности и мучительного отката, характерное для каждого из предшествующих десятилетий этого столетия. Фактически я считаю сильные колебания цен гораздо большим злом, чем их постоянное падение» (Alfred Marshall, Official Papers, p. 9; курсив автора. — У. де С.). Наконец, см. также: George A. Selgin, Less Than Zero: The Case for a Falling Price Level in a Growing Есопоту, Hobart Paper 132 (London: Institute of Economic Affairs, 1997).
Теоретическое разрешение «парадокса бережливости» [329]
Наш анализ также позволяет разрешить проблемы, поставленные мнимой дилеммой парадокса бережливости, или парадокса сбережений. Этот «парадокс» основан на концепции, согласно которой, хотя индивидуальные сбережения позитивны, так как позволяют индивидам увеличить свой доход, но, с точки зрения всего общества, сокращение совокупного спроса на потребительские блага в конечном счете оказывает негативное влияние на инвестиции и производство [330] . В противовес этому мы представили теоретические аргументы, показывающие ошибочность такого толкования, основанного на старом мифе недопотребления. Действительно, даже предполагая, что валовой национальный выпуск в денежном выражении остается постоянным, мы показали, как растет и развивается общество через механизм увеличения реальных ставок заработной платы даже при снижении денежного спроса на потребительские блага. Мы также показали, как в отсутствие государственного вмешательства и увеличения денежной массы мощные силы рынка, управляемые предпринимательским поиском прибыли, ведут к удлинению и усложнению производственной структуры. Короче говоря, несмотря на проистекающее из роста сбережений первоначальное относительное снижение спроса на потребительские блага, производительность экономической системы повышается, так же как и конечное производство товаров и услуг, и реальная заработная плата [331] .
329
Важнейший довод против тезиса о том, что сбережения оказывают неблагоприятное влияние на экономическое развитие, а потому необходимо стимулировать потребление, выдвинул Хайек в 1932 г., блестяще и кратко показав, что мнение, согласно которому увеличение потребления проявляется в увеличении инвестиций, логически противоречиво, так как инвестиции могут возрасти только при увеличении сбережений, которые всегда делаются в ущерб потреблению. Он писал: «Деньги, потраченные на потребительские блага сегодня, не производят немедленного увеличения покупательной способности тех, кто производит для будущего; на деле эти деньги фактически конкурируют с их спросом и их покупательная способность определяется не текущими, а прошлыми ценами на потребительские блага. Так происходит, потому что всегда существует альтернатива инвестирования имеющихся производственных ресурсов на длительный или короткий период времени. Все те, кто неявно предполагает, что спрос на капитальные блага изменяется пропорционально спросу на потребительские блага, игнорируют тот факт, что невозможно потреблять больше и одновременно отсрочить потребление для увеличения запасов промежуточных продуктов» (F. A. Hayek, «Capital Consumption». Английский перевод статьи был вначале опубликован под немецким заголовком Kapitalaufzehrung BWeltwirtschaftliches Archiv 36, no. 2 (1932): 86–108 (курсив мой. — У. де С.); перепечатано в книге: Hayek F. А., Money, Capital and. Fluctuations: Early Essays (Chicago: University of Chicago Press, 1984), chap. 6, p. 141–142). Сам Хайек напоминает нам о том, что этот фундаментальный принцип был выдвинут Джоном Стюартом Миллем, который в своей четвертой теореме о капитале устанавливает, что «спрос на товары — это отнюдь не спрос на труд». Однако Хайек указывает, что Джон Стюарт Милль не сумел дать удовлетворительное доказательство этого принципа, который теоретики приняли полностью лишь после разработки теории капитала Бём-Баверком и теории экономических циклов Мизесом и самим Хайеком (см.: Милль Дж. С. Основы политической экономии. М.: Эксмо, 2007. С. 157–166). Согласно Хайеку, понимание этой основной идеи — настоящий экзамен для любого экономиста:
«Более чем когда-либо мне кажется верным то, что полное понимание доктрины „спрос на товары не является спросом на труд“… — „лучший тест на звание экономиста“»
Это означает понимание того, что предприниматель, производящий потребительские блага, может заработать деньги, не увеличивая (и даже снижая) продажи, если он снижает издержки, заменяя труд капитальным оборудованием. (Рост инвестиций в капитальное оборудование создает рабочие места на других стадиях и делает производственную структуру общества более капиталоемкой.) См. также: J. Huerta de Soto, «Hayek’s Best Test of a Good Economist,» Processos de Mercado: Revista Europea De Econom'ia Pol'itica, vol. 5, no. 2, Autumn 2004, pp. 121–124.
330
Хайеку принадлежит честь быть первым, кто дал первое теоретическое опровержение мнимого «парадокса бережливости» в 1929 г. в статье «Gibt es einen ‘Widersinndes Sparens’?» («Paradox of Saving»), Economica (May 1931), перепечатанной в Profits, Interest and Investment, pp. 199–263. Итальянец Аугусто Грациани защищал сходную с Хайеком позицию в статье «Sofismi sul risparmio», впервые вышедшей в Rivista Bancaria (December 1932) и позднее перепечатанной в его книге: Augusto Graziani, Studi di Critica Economica (Mil'an: Societ'a An'onima Editrice Dante Alighieri, 1935), pp. 253–263. Интересно отметить, что столь выдающийся ученый, как Самуэльсон, продолжает защищать старые мифы теории «недопотребления», составляющей основу «парадокса бережливости». Он делает это в различных изданиях своего популярного учебника и вполне ожидаемо полагается на заблуждения кейнсианской теории, которые будут прокомментированы в главе 7. Лишь в 13-м издании доктрина «парадокса бережливости» становится дополнительным материалом и исчезает оправдывающая ее диаграмма (Paul A. Samuelson and William N. Nordhaus, Economics, 13th ed. [New York: McGraw-Hill, 1989], pp. 183–185). Позднее, в 14-м издании (New York: McGraw-Hill, 1992) все упоминания об этом вопросе были тихо и благоразумно устранены. Однако, к сожалению, они снова появились в 15-м издании (New York: McGraw-Hill, 1995, pp. 455–457) [см.: Самуэльсон П. А., Нордхаус В. Д. Экономика. 15-е изд. М.: Бином — КноРус, 1999. С. 494–496]. См. также: Mark Skousen «The Perseverance of Paul Sam- uelson’s Economics,» Journal of Economic Perspectives 2, no. 2 (Spring, 1997): 137–152. Главная ошибка теории парадокса бережливости состоит в том, что в ней игнорируются основные принципы теории капитала, и не рассматривается производственная структура как ряд последовательных стадий. Вместо этого неявно предполагается, что существуют лишь две стадии, из которых одна представлена спросом совокупного конечного потребителя, а другая состоит из единого набора промежуточных инвестиционных стадий. Таким образом в упрощенной модели «кругооборота доходов» предполагается, что негативное воздействие роста сбережений на потребление немедленно и автоматически распространяется на все инвестиции. По этой теме см.: Skousen, The Structure of Production, pp. 244–259.
331
Ротбард (Rothbard, Man, Economy, and State, pp. 467–479) показал, что в результате удлинения производственной структуры (вызванного увеличением добровольных сбережений) невозможно определить заранее, вырастет ли доход, получаемый капиталистами в форме процента. В нашем подробном примере этого не происходит в денежном выражении, как, возможно, и в реальном. Причина в том, что, даже когда сбережения и валовые инвестиции растут, просто на основе экономической теории нельзя установить, что произойдет с величиной дохода, полученного от процентов: упадет он, вырастет или останется без изменений, поскольку возможен любой из этих вариантов. Точно так же невозможно установить и то, как поведет себя денежный доход, получаемый владельцами первичных средств производства. В нашем примере он остается тем же самым, что означает значительное увеличение реального дохода, поскольку цены на потребительские блага снижаются. Тем не менее возможно падение дохода (в денежном выражении), получаемого владельцами первичных средств производства, хотя такое падение всегда будет менее заметным, чем уменьшение цен на потребительские товары и услуги. Сейчас нам трудно представить быстрое развитие экономики на фоне снижения денежного дохода, получаемого владельцами факторов производства (и особенно труда), однако этот сценарий вполне осуществим, если цены на конечные потребительские товары и услуги будут падать еще быстрее.
Случай регрессирующей экономики
Рассуждение, изложенное выше, можно развернуть в противоположном направлении (с соответствующими изменениями), чтобы проследить последствия гипотетического уменьшения добровольных сбережений в обществе. Для начала предположим, что производственная структура аналогична той, что отражена на рис. 5–3. Если общество в целом решает сберегать меньше, то последует увеличение, — скажем, на 25 д.е., — денежного спроса на потребительские товары и услуги. Следовательно, денежный спрос возрастет с 75 до 100 д.е., а в отраслях и компаниях стадии, ближайшей к потреблению, начнется период стремительного роста, который вызовет увеличение их бухгалтерской прибыли. На первый взгляд, эти события могут вызвать потребительский бум, но в долгосрочной перспективе они ведут к «уплощению» производственной структуры, так как производительные ресурсы будут выводиться со стадий, далеких от потребления, и вкладываться в более близкие. Увеличение бухгалтерской прибыли на стадиях, близких к потреблению, будет относительно дестимулировать производство на наиболее отдаленных стадиях, где начнет формироваться тенденция к сокращению инвестиций. Более того, сокращение сбережений подтолкнет вверх рыночную ставку процента и снизит соответствующую текущую стоимость капитальных благ с длительным сроком службы, сдерживая инвестиции в эти блага. В конце концов начнет проявляться обратный «эффект Рикардо»: рост цен на потребительские товары и услуги будет сопровождаться немедленным снижением заработной платы и ренты других первичных факторов, что станет поощрять капиталистов замещать капитальное оборудование трудом, который теперь сделается относительно дешевле.
Комбинированный результат всех этих влияний проявляется в уплощении производственной структуры, которая становится похожей на изображенную на рис. 5–1 и, отражая более высокий спрос на потребительские товары и услуги в денежном выражении, в то же время показывает обеднение общества в целом в реальном выражении: эта менее капиталоемкая производственная структура в итоге дает меньше потребительских товаров и услуг на последней стадии, которая, однако, сопровождается значительным увеличением денежного спроса. Следовательно, мы имеем сокращение производства потребительских товаров и услуг, а также существенный рост их цен, — комбинированное следствие двух предыдущих воздействий. Результат — обеднение общества в целом, особенно рабочих, чья заработная плата сокращается в реальном выражении, поскольку, несмотря на то что в денежном выражении она может оставаться прежней или даже расти, такой рост никогда не достигает уровня роста денежных цен на потребительские товары и услуги.