Деньги для киллера
Шрифт:
Гоша криво усмехнулся:
— Ага, будет он меня слушать. — Представляю, чего ему стоило это признание, стало ясно: дела наши из рук вон плохи.
— Может, послушает? — не унималась Сонька.
— Как же, меня и близко к нему не подпустят. Во-первых, я из другой команды, мне придется своим объяснять, что к чему, а во-вторых, не тот я человек, чтобы Рахматулин меня слушал.
— Ладно, — сказала я, придав своему голосу возможную теплоту. — Нет, так нет, попробуем еще что-нибудь придумать.
— Может,
— Куда ехать, Игорь? У меня работа. И на что жить?
— Кое-что у меня есть… Ты не думай. — Далее он стал путано объяснять, что именно я не должна думать. Сонька все это время пребывала в подозрительной задумчивости, я поначалу решила, что она готовит себя к бегству с последующей эмиграцией, но по нездоровому блеску в глазах поняла, что это не так. Сонька размышляла. Дело это для нее трудное и поглощало подругу целиком.
Мы выжидательно смотрели на нее, не решаясь прервать столь важный процесс. Тут она подняла брови и спросила:
— А этому Витьке Рахматулину сколько лет?
Гоша задумался.
— Да, наверное, ваш ровесник.
— Он, случаем, раньше не жил на Садовой? Гимнастикой не занимался?
— Он и сейчас на Садовой живет, коттедж отгрохал в три этажа. А гимнастикой…
Точно, ведь кто-то говорил мне, что он чуть ли не чемпионом был, ей-Богу!
Сонька плотоядно ухмыльнулась.
— А выглядит он как? Невысокий, смуглый, темные волосы и светлые глаза, на подбородке шрам, хотя, теперь он, может, и не заметен.
Лицо Гоши по мере описания становилось все более озадаченным.
— Точно, — кивнул он, с любопытством глядя на мою подружку. — Я его два раза видел, близко. Про шрам не скажу, не заметил, а все остальное точняк.
Я хмурилась и смотрела на Соньку: ее связи с уголовным миром были для меня новостью.
— Где его можно найти? — между тем спросила она. — Домой как-то неудобно, вдруг женат.
— Он постоянно бывает в ночном клубе «Айсберг». В нижнем баре у него что-то вроде штаб-квартиры.
— Ясно, — сказала Сонька, поднимаясь, — считай, дело в шляпе.
— Может, объяснишь? — поинтересовалась я, когда мы уже были в моей квартире.
Сонька обворожительно улыбнулась и заявила:
— Он мой одноклассник. В девятом и десятом классе был в меня влюблен. До безумия.
Это естественно — влюбиться в Соньку мог только сумасшедший или предрасположенный к помешательству.
— Шрам на подбородке — на память обо мне, на коньках катались. — Далее я выслушала первый рассказ о Витьке Рахматулине, за ним последовал второй, третий, потом рассказы хлынули бесконечным потоком.
— Стоп, — сказала я, — нам нужно его найти, и желательно
Сонька кивнула:
— Поедем в «Айсберг». — Тут она на мгновение задумалась, а затем развернула кипучую деятельность. — Подумай, что наденем. Надо ж выглядеть. не могу я предстать перед ним ободранной кошкой.
Все мои вещи были извлечены из шкафа и разбросаны на диване.
— Ну? — спросила Сонька, примеряя фиолетовое платье.
— Нормально.
— На тебе лучше, ты его и наденешь. А я малиновый костюм.
— Но там пятно.
— А чего до сих пор в чистку не снесла?
Живешь — свинья свиньей.
— Свинья та, кто пятно поставила.
— Это я, что ли?
— А то…
— Пятно большое?
— А ты умеешь ставить маленькие?
— Ну, иногда.
Мы занялись пятном. Сонька успела рассказать еще пяток историй об однокласснике, но они не показались мне особенно полезными из-за срока давности. С пятном было покончено, и мы занялись корректировкой внешнего вида.
— Он, кстати, неровно дышал к блондинкам, слышь, белокурая бестия…
— Как же он с тобой оплошал?
— Я — это я, ты ж понимаешь… — Я понимала. — В общем, на девок он всегда заглядывался, боек был… С возрастом эта черта должна усилиться, я правильно выразилась?
— Правильно.
— Вот. Нам главное к нему подъехать, а там не я, так ты его сделаешь. В юности он был очень ничего.
— А кто из вас кого покинул? — спросила я, и Сонька задумалась.
— Черт его знает, годов-то сколько… Я хочу сказать, не вчера это было, разве вспомнишь?
— Да уж, не вчера, — согласилась я, — но лучше б ты вспомнила, а ну как он на тебя здоровенный зуб имеет.
— Да брось ты, старая любовь долго не забывается, вот увидишь, встретит как родных.
Мне очень хотелось поверить в это. Подготовка к встрече была закончена, но отправляться в клуб было еще рано, и я решила использовать это время для инструктажа.
— Ты поняла, что именно должна ему сказать?
— Поняла, что я, дура какая, что ли?
— Он может задать дополнительные вопросы.
— Как будто я не найду, что ответить.
— Это меня и беспокоит.
— Началось… Опять ты со своей национальной въедливостью…
— Слушай, племянница гиббона, для существа, чьи мозговые функции не превышают нулевой отметки, ты слишком разошлась. Если этот Рахматулин чего-то стоит, он из тебя махом все выжмет, и что тогда?
— Что?
— Как ты, убогая, ему объяснишь, зачем затеяла весь этот обман?
— А в самом деле, зачем?
— Я и сама не знаю. Но в любом случае, не стоит все выкладывать. Сонька сосредоточилась, а я, чтобы окончательно ее озадачить, процитировала: