Деньги – это самое… самое… (Софья Блюфштейн, Россия)
Шрифт:
Услышав, что муж хочет вновь отправиться в Париж, Матильда пришла в восторг. Теперь, когда царь вернул Демидовым свою милость, она не видела смысла оставаться в Санкт-Петербурге. К тому же Анатолий никак не оценил ее подвиг, ее старания. Матильда не получила никакого подарка за свои хлопоты перед царем, а ведь она на столь многое готова была пойти ради того, чтобы вернуть супругу благосклонность государя!
Порою Анатолий казался ей попросту скупым. Матильда нашла объяснение этой новой черте: он не хочет раздражать своим богатством мстительных приближенных государя, а может быть, опасается его взбесить. В конце концов, Матильда знала историю о том, как министр финансов Людовика XIV, всесильный Фуке, сам себе вырыл яму, устроив для короля прием, превосходящий по роскоши все, на что был способен король…
Нет, лучше уехать!
Матильда радостно прибыла в Париж. Стояла весна, с каждым днем теплело, и даже ужасный путь не показался ей таким ужасным, как раньше. Настроение у нее было куда лучше, чем по пути в Россию, что вполне можно понять, верно?
Демидовы поселились в лучшем из городов мира, сняв дом на углу улиц Сен-Доминик и рю де Бургонь. Поначалу парижане как бы отшатнулись от вновь прибывших: слишком уж мрачную память оставил по себе «русский дикарь». Однако личность принцессы Матильды очень многих привлекала. Племянница самого Наполеона, Боже мой!
Гости зачастили в их дом, Демидовы тоже получали приглашение за приглашением. Анатолий мрачнел все больше, ощущая, что его воспринимают всего-навсего и просто-напросто мужем его жены, а не одним из богатейших людей в Европе. Как будто она что-то значила сама по себе, без его денег. Подумаешь, принцесса… Нищенка! Матильда без него просто нищенка! Задето было его тщеславие, но и жадность тоже страдала: ведь в Париже в его доме появился не кто иной, как Жером Бонапарт, дорогой тесть… Он и в самом деле обходился Демидову слишком, слишком дорого!
Расточительность Жерома не знала границ, его желания были поистине разорительны, а страсть к картам способна была опустошить алмазные копи Голконды. Ну да, он совершенно не умел играть, а может, ему просто не везло. Но какая разница, по какой причине Жером раз за разом вставал из-за карточного стола проигравшимся в прах?
Анатолий сначала давал деньги на уплату долгов тестя, потом перестал. Его решение поберечь состояние, решение, к которому он пришел по пути в Россию, было так же далеко от воплощения, как в тот день, когда он его принял. Демидов чувствовал, что начинает ненавидеть это алчное и враз расточительное семейство, тем паче что он и сам был таким же — алчным и расточительным одновременно. А кому приятно беспрестанно видеть в зеркале отражение собственных недостатков?
Жером получал отказы у зятя и начинал приставать к дочери — подзуживал ее снова и снова просить деньги у Анатолия. Впрочем, Матильду и подзуживать не нужно было. Она после успеха своей миссии у русского государя пребывала в уверенности, что именно ей принадлежит честь спасения и жизни мужа, и демидовского состояния, а значит, она имеет на него полное и неоспоримое право не только как жена Анатолия, но и как спасительница богатств (она и ее обожаемый папенька, конечно). Да кто он вообще такой, этот Демидов? Его дело — подписывать чеки!
Высокомерие Матильды стало переходить границы, разъяряло Анатолия, и наконец-то он дал волю всем своим так долго и старательно сдерживаемым порокам, из которых наиболее ужасным была неконтролируемая ярость. Теперь Матильде выпало узнать на собственном опыте, что все те слухи, которые ходили о ее муже раньше, и все те сплетни, которые долетали до нее и которые они с Жеромом считали проявлениями обычной человеческой зависти, были совершенно правдивы. И все, что ей рассказывали об участи Фанни де Монто, тоже было, к несчастью, истинной правдой.
Матильда поняла, что вышла замуж за чудовище. За очень богатое чудовище, напоминала она себе, разглядывая в зеркале новые и новые синяки, появлявшиеся каждый день на ее чудесной белой коже. Да, Анатолий начал бить жену. Ее расточительность и расточительность ее отца приводили его в неистовство. Только себе он мог простить безудержное мотовство! Ну что ж, в конце концов, деньги-то его и его предков. А Матильда — кто она такая? Содержанка, по сути дела…
Любви между ними больше не было. С ее стороны любовь свелась к непрестанному предоставлению новых и новых счетов (правда, теперь к ним прибавились счета за роскошные палантины и шарфы, а также шали, которыми Матильда маскировала свои избитые плечи!), с его — к оплате их счетов. Они ни о чем не разговаривали, не обсуждали каких-то дел — они только яростно орали друг на друга, изобретая все новые и новые оскорбления.
Весь аристократизм Матильды куда-то улетучился. Вюртембергские предки в ней стыдливо притихли, зато все чаще напоминала о себе бабушка, Мария-Летиция Ромолино, по мужу Бонапарт, которая после смерти своего супруга, Шарля-Мари, не гнушалась самолично ходить с корзинкой на базар и торговаться там за каждый грош. Никакой беды она в том не видела, пятерых детей, в числе которых находился и будущий император Франции, нужно было поднимать на ноги, однако лексикон Летиции сделался после таких торгов очень своеобразен. Множество слов из ее лексикона теперь частенько появлялось в речах, вернее, выкриках Матильды, и Анатолий недоумевал, кого вообще он взял в жены: утонченную принцессу или проститутку, постельные услуги которой оплачивает… Слишком щедро оплачивает и слишком мало получает.
— Я еще способен понять, за что плачу вам, вы со мной иногда спите, — злобно бросил он однажды Матильде. — Но при чем тут ваш отец? Я в жизни не был мужеложцем. Ваше семейство мне слишком дорого обходится!
Матильда зарыдала и принялась упрекать его в грубости, называть неотесанным дикарем и употреблять другие словечки, которые снова и снова подсказывала ей с того света Летиция, а Анатолий просто ушел и перестал посещать ее опочивальню. Женщину для утех всегда можно найти. У него вновь появились любовницы, а содержание жены (и тем паче — ее отца) было изрядно урезано. И что же случилось тогда? Матильда сама пришла к нему в спальню с проявлениями самой обворожительной нежности, против которой просто невозможно устоять. Ну, Анатолий, ясное дело, не устоял, и на какие-то мгновения он даже поверил, что вернулись чувства, когда-то соединявшие его с Матильдой. Увы, ею двигала не любовь… вернее, любовь, но не к мужу, а к его деньгам, и это Демидов понял весьма скоро.
Понял — и больше никогда не забывал.
— Все на свете можно купить, тем более — женщину, — брякнул он как-то раз спьяну.
Фраза была произнесена в обществе, очень много народу ее услыхало. Как назло, в то мгновение в шумной зале воцарилась тишина. Взоры всех присутствующих устремились к Матильде. Большинство смотрели сочувственно, и она не смогла сдержать слез, которые навернулись на глаза. Да, она несчастная жертва своего безумного мужа, да…
«Он мне заплатит! — подумала Матильда с ненавистью. — Он мне за это заплатит!»